Восемь Путей. Шрамы. Часть первая

Сам Хан Ченшай был исключительно рад этой новости. Помимо того, какой повод для гордости давала такая клятва сама по себе, его грело чувство свершённости, ведь его отец, – его требовательный отец! – наконец-то счёл его достойным!

Следуя его примеру, и стараясь сохранять внешнее спокойствие и непоколебимость, Хан, на самом деле, в торопях оделся в ученическое облачение, схватил деревянную палку, служившую тренировочным мечом, и стрелой вылетел наружу, стремясь опередить отца в подготовке. Ему это удалось, и он действительно оказался во дворе родового дома раньше родителя на минуту, – правда подобный успех обошёлся ему в несколько замечаний от Арката-ран.

Вызваны они были забытыми Ханом в спешке украшающими атрибутами одежды, что сообщали о его принадлежности к Ченшай, и общей потрёпанностью во внешнем виде. Не утаилось от взора скрытых за алой повязкой глаз отца и то, что Хан по привычке завязал пояс не по этикету, а по удобству, – что по мнению Арката-ран было в нынешних обстоятельствах неприемлемо. Хан не смел оправдываться, – он знал, как отец не любит оправданий. Как бы это не было обидно, но пришлось возвращаться, вынуждая его ждать.

"Приемлемо" – оценил вторую попытку сына мастер Аркат, после чего, они вместе отправились к тропе, что вела на вершину горы.

Но неожиданно скоро в их планы вмешались перемены: встреченный ими по пути вверх молодой мастер поприветствовал Ченшай-старшего, и поинтересовался у не гостит ли у него О'ран, – своё любопытство он пояснил срочной необходимостью в совете, касательно предстоящего Турнира Пылающей Крови. Мастер Аркат, конечно же, ответил что не виделся с О'ран с прошлого вечера, и в данный момент сам отправляется на встречу с ним. Он, до сего момента, полагал что О'ран, по своему обыкновению, проводит свободное от занятий с учениками время в медитации, в собственных покоях Боевого Монастыря. Нынешний глава клана редко покидал Монастырь. Если его и можно было застать вне стен клановой святыни, то всегда по важной причине. Аркат-ран был уверен что знал бы о чём-то подобном, но причин не доверять словам молодого мастера у него не было.

Мастер Юн, – так звали повстречавшегося на пути двух Ченшай молодого мастера, – был явно расстроен услышав слова Арката.

– А ведь завидев вас, я был уверен, что моя проблема решена! –посетовал он, уперев одну руку себе вбок, и бросив взгляд куда-то вдаль. Этот молодой акари, получивший титул мастера никак не раньше четырёх лет назад, был всё ещё горяч и нетерпелив, что было видно во всех его повадках. Была видна почти несоизмеримо огромная разница между ним и мастером Аркатом. Хану вдруг вспомнились слова отца, которые тот иногда, тяжело вздыхая, произносил, узнав о какой-нибудь нелепости, с участием свеже-посвящённого в ранг мастера, юнца: "Жгутся – искры, а пламя – греет". Мастер Юн как раз был такой вот "искрой", которой ещё только предстояло стать "пламенем". И сейчас, искра эта металась в нетерпении. – Куда же он мог уйти? Да ещё и так незаметно! Всего-то час назад был с нами в оружейной, а потом как в воздухе расстворился, и никто его не видел!…

– Несомненно, его внимание привлекло исключительно важное дело. –проговорил Аркат-ран спокойно. Говорил он негромко и неторопливо, тон его был отчетлив и дисциплинирован. Была в его голосе сила, звеневшая сталью. Хан хорошо знал, как тяжело разговаривать с его отцом тем, чей дух мог дать слабину. А уж вести с ним беседу глядя в глаза – было настоящим испытанием воли. Мастер Юн пока держался. – Могу предположить, что он отправился к Снимающей раны. –добавил он, оборачиваясь в сторону деревни, что лежала ниже по тропе. – С недавних пор, этот священный долг перешёл к новой дочери Храма, и грядущий турнир окажется для неё серьезным испытанием.

– Весьма вероятно! –подхватил молодой мастер чуть ободрившись, но тут же покривился в выражении если не отвращения, то уж точно – скепсиса. – Ай! И всё-таки, какой позор! Они позволили занять роль Снимающей Раны какой-то приблуде с равнин! Офабохири! –он резко выдохнул, издав звук, изобразивший смешанные чувства осуждения и непонимания. – Подумать только! Чужачка лечит наших, и наставляет наших девок о том, как врачевать! –он смачно сплюнул в сторону. – О чем только думала Старшая Мать, выбирая её? И каким обманом убедила она в правильности подобной… издёвки над Предками, нашего О'ран?

– Шайкай Каса – великолепный врачеватель, Юн-ран! –вступился Хан, держась уважительного тона при обращении к мастеру. – Пусть она и не родня нам по крови, но… -отец резко повёл головой, Хан понял поданый знак, и осёкся на полуслове.

– Не примите порыв моего сына за неуважение. –вновь заговорил отец, но в тоне его не было ни заискиваний, ни извинений. Глава рода Ченшай явно говорил с позиции силы. – В нём говорит благодарность нашей новой старшей целительнице, и супруге главы дома Шайкай, Асаи-ран. –услышавший эти слова Юн-ран, что до сей поры хоть и не задирал нос, но вёл себя с нескрываемым небрежением к объекту обсуждения, вдруг изменился в лице.

– Аркат-ран, только не сочтите мои слова за оскорбление дома Шайкай! -поторопился оправдаться молодой мастер, внезапно осознав возможные последствия своих слов. – Я лишь хотел сказать…

– Будьте очень осторожны с тем, что говорите, и даже думаете, когда рассуждаете о правильности подобных решений. –продолжил Аркат, тон которого теперь больше походил на предупреждение, или даже угрозу, – в то время как внешне он не проявлял никаких признаков враждебности, сохраняя почти что "каменное" выражение лица. – Вы рискуете спровоцировать на весьма опрометчивые выводы никого иного, как главу рода Шайкай, который, – давайте признаем, – обладает не самым сдержанным темпераментом. Хуже того, -беспощадно продолжал Аркат, словно бы каждым словом вбивая гвозди в уже порядком растерявшего в самоуверенности мастера Юна. – …этими же словами вы можете задеть чувства Старшей Матери, которая делает всё что в её силах на благо всего нашего клана. А если выяснится, что О'ран оказался солидарен с нею в выборе преемницы на роль клановой целительницы, то и его осуждение не заставит вас себя ждать. –Хану стало немного не по себе. На его глазах, перешагнув через собственную гордость, молодой мастер склонился перед его отцом в кратком поклоне, ожидая, пока тот закончит свою речь. Аркат же, кажется, совершенно не знал пощады. – И всё это – не считая того факта, что вы непосредственно осуждаете Снимающую Раны, – первую, кто придёт к вам на помощь, в случае если вашей жизни, вдруг, станет угрожать какое-либо ранение. –Ченшай-старший хмыкнул, как бы призадумавшись, но прозвучало это, скорее, как возглас лёгкого негодования. – Говорю вам: будьте действительно осторожны со словами. Времена вашей юности прошли, и уже не первый год титул мастера служит вам об этом напоминанием. А вы, если задуматься, только что сумели задеть всех тех, кого задевать не стоило, Юн-ран. Как хорошо, что эти ваши слова услышал только ветер!

– Я понял, Аркат-ран. –не поднимая головы ответил ему молодой мастер, понизив голос. Он всё ещё стоял в кратком поклоне старшему мастеру. – Благодарю вас, учитель. Впредь, я буду умнее. –Хан не знал точно, обучал ли именно его отец этого молодого мастера, но был горд тем, что его отец входил число старших мастеров, – учителей, – к которым так и было принято обращаться в Монастыре.

Мастер Юн, наконец, выпрямился, но не смел глядеть Аркату в глаза.

– Отправляйся в дом Снимающей Раны, и вырази ей слова своего глубокого почёта её священному долгу. –начал Аркат, слегка смягчив тон. – Если найдешь там О'ран – сообщи ему о том, что я буду ждать его в Монастыре с вечера до самой ночи. Если ты его там не отыщешь, – проведешь остаток дня в услужении Шайкай Касе, а своё важное дело отложишь до того момента, когда она отпустит тебя восвояси. –произнёс он тоном наставника. Юн-ран, это было заметно, был не рад такому распоряжению, но не посмел сказать и слова против.

– Я искуплю свою гордыню, учитель. –произнёс он, прилагая над собой усилие, но не кривя душой перед мастером, который, – уж он-то знал! – сразу бы этой понял.

– Не гордыню, Юн-ран. –тут же поправил его Аркат. – Невежество. Ты давал клятву мастера Предкам, но, очевидно, забыл её слова. –процедил он сухо, и почти отрешённо. – Проведи один день в распоряжении целителя, чтобы понять почему наш клан чтит их ремесло. Если не поймешь с первой попытки, – окажи ей помощь ещё раз. А если мудрость Предков не будет доходить до тебя в служении ей, – я лично преподам тебе этот урок так, как это делалось в былые времена. –Хан заметил, как лицо молодого мастера слегка исказилось, в попытке утаить страх перед учителем. Мысленно, он сделал для себя заметку о том, что никогда не позволит себе неуважения к врачевателям, – уж точно не в присутствие отца. – Выполняй. –коротко бросил Аркат. Юн-ран сию же секунду тронулся с места, даже не пытаясь идти в развалочку, высоко подняв нос, или как-либо иначе сохранить лицо. Ченшай-старший не глядел ему вслед.

– Папа? –подал голос Хан, когда мастер Юн скрылся за изгибом отвесной скалы, под которую заводила тропа при спуске в деревню. – Когда ты говорил про… -он вобрал в лёгкие воздуха, выдохнул. –Это правда, что раньше учителя изрезали молодых мастеров до полусмерти, чтобы те, спасённые Снимающей Раны, клялись той в вечной благодарности?

– Не совсем. –ответил Аркат сухо, разворачиваясь к сыну. – Их не резали до полусмерти, – их ранили насмерть. Считалось, что настоящий мастер должен быть способен дать бой самой смерти. А если кого-то из них спасала Снимающая Раны, то ей клялись в вечном долгу и преданности. –Хан слушал отца внимательно. Его почти одолела дрожь, он немного побледнел, но не позволил страху одолеть себя. Аркат видел это. Заметил он и то, как его сын сжимал кулаки, как постарался скрыть от него то, что нервно сглотнул, представляя себе описанный старый обычай.

– А в твоё время, -вновь заговорил младший Ченшай, чуть нахмурившись. –…когда ты проходил Инициацию…

– Я не застал этой традиции клана, Хан. –всё так же сухо и спокойно ответил отец, по-прежнему не отводя взгляда от сына. – Но её застал мой отец, – твой дед. И он решил, что даже если клан от неё отказался, то он сам позаботится о том, чтобы в нашей семье эта память сохранилась. –Хан невольно опустил глаза вниз, к белоснежному полотну покрывавшего гору снега. Он не испугался, и вовсе не утерял воли. Даже наоборот: его воображение, живо рисовавшее для него картину тех испытаний, той борьбы и боли, через которые был вынужден пройти его отец когда-то давно, – вызывало в нём порыв воли, и толику гнева. Странное сочетание желания абстрактной мести за отца, и желания суметь повторить его путь отозвались в его сознании решимостью, что понемногу выжигала естественный страх.

– Значит, ты поклялся нашей бывшей целительнице? –немного угрюмо, но без тени страха в голосе, до селе немного подкашивающего звучание слов, спросил он отца.

– Нет. Твой дед считал надежду на постороннюю помощь – слабостью, недопустимой для наследника. А потому лишил меня такой возможности. –Аркат выдержал короткую паузу. – Я выжил сам. –он коснулся руками повязки на глазах, и неспешно стал её разматывать. Сняв её с лица, он аккуратно намотал ткань на свою руку, и открыл глаза, обращённые к сыну. У мастера были карие глаза, сверкавшие на свете солнца огненными вкраплениями, словно ещё не успевшие угаснуть и разжигаемые ветром угли. У него был пугающе-острый, соколинный взгляд, что лезвием врезался в сознание, и вызывал необъяснимый, инстинктивный страх. Однако сейчас, при взгляде на сына, хищный взор мастера проявил свою неожиданную способность выражать любовь и заботу. – Именно поэтому, я не стану продолжать поддерживать этот обычай. –он коснулся головы сына рукой, и по-отечески добро слегка растрепал ему волосы, как делал это в его детские годы. Отец даже позволил себе улыбнуться. – Не переживай, я не твой дед. Я не стану этого делать. –заверил он, впервые за весь день позволив тону голоса лёгкую оттепель. Хан не смог удержаться от счастливой улыбки, но постарался сдержать эмоции.

– Но… -припомнил Хан, поправляя волосы на голове. – Ты всегда говорил, что наша семья – древняя, и мы гордимся тем, что храним множество даже забытых традиций. Разве ты не хотел бы, чтобы и я…

– Ты для меня немного важнее нашей гордости, Хан. –потихоньку возвращая себе выражение полного безучастия, ответил Аркат, начав вновь наматывать на глаза алую повязь. – Но только вот на столечко. –показав пальцами "самую малость" подмигнув сыну напоследок, Ченшай-старший позволил себе последний смешок, перед тем как скрыть собственные глаза за повязкой.

– Куда мы пойдем теперь, папа?

– Мы отправимся в Монастырь, но вечером. Если у О'ран нашлось важное дело вне его стен, то не стоит его торопить. –мастер выдохнул, и глянул в сторону поселения внизу. – Впереди у нас ещё половина дня. Пошли проведаем твою маму.

Сегодня во дворе Храма Традиций было много народу.

Помимо собственных повседневных активностей, к заботам духовного центра клана прибавилась ещё и помощь пострадавшим от вчерашних событий. Это включало в себя работы не только в главной деревне у вершины, но в двух других, поменьше, – тех, что расположились чуть ниже на горе. Но не сури; проблемы "низших", что жили у подножья, мало интересовали акари высокогорья.

В Храм, время от времени, с просьбой о помощи приходил кто-нибудь из жителей деревень, если сил их собственных семей не хватало. В помощи здесь не отказывали. Но чаще, служки Храма сами оказывались на местах ещё раньше зова о подмоге, и брались за любую, дозволенную им хозяевами, работу. В конце-концов, служение клану – считалось их священным долгом.

Те из жителей, кому повезло меньше прочих, и чьи дома были полностью или большей частью разрушены, приходили во владения Храма в поисках временного пристанища. Благо, просторы духовного "дворца" были велики, и им всегда находилось место.

Кроме того, давала о себе знать и близость чрезвычайно важных для всего клана мероприятий, связанных с ритуалами Инициации, проводимых каждые четыре года. Дел было превеликое множество, но старшие из служек внимательно следили за тем, чтобы все эти заботы не переросли в сумятицу и балаган; пользуясь привилегией исполнительниц прямого указа Старшей Матери, они руководили всем происходящим на территории Храма, зачастую даже позволяя себе отдавать приказы мужчинам, что в клане Ву'Лан, при иных обстоятельствах, было бы делом неслыханным.

Полный жизни, движения, разговоров и важных дел двор Храма сейчас мог напомнить главную улицу небольшого городка в час пик. Речь отдельных проходящих мимо акари сливалась в общей массе переговоров, к которым прибавлялись пыхтения юношей-куллуров, таскающих со складов Храма необходимые для ремонта в деревнях материалы, инструменты, и иногда провизию. Ветер на горе почти что полностью стих, что само по себе было редкостью, и оттого "звуки жизни" заполонили всё пространство двора.

Немного стихали эти звуки ближе к его окраинам, огороженным живой изгородью. Там были сады, и стоящие в их окружении ротонды, в каждой из которых стоял круглый столик со скамейкой-полумесяцем.

В одной из таких сейчас раздавался детских смех:

– Как можно быть таким глупым! –раздавалась Киракия весельем, слушая рассказ своего собеседника, сидевшего по другую сторону стола. – Он же взрослый дядя!

– Полагаю, ответ кроется в девизе его семьи, коим он так гордо хвастает: "Дуншай всё по плечу!". –отвечал ей мастер Жингшен, представившийся ей совсем недавно. Он говорил всё-так же спокойно и рассудительно, и будто бы сам был немного удивлён тем, о чём рассказывал своей собеседнице. Киракия находила его историю об одном из наставников Боевого Монастыря очень забавной. – Я конечно предпочел бы, чтобы мои слова достигали его ушей, а не плеч, -продолжал он, с казалось, действительно искренним лёгким недоумением и досадой. – …но кто я такой, чтобы судить старого мастера Inkai? В конце-концов, ни я, ни он – оба мы не родом из Цивиума, где было создано это оружие. И всё же, я полагаю, что для успешного выстрела пистоли нужен был порох, а не волшебное слово, или ремонт. –закончил он, улыбнувшись и разведя руками.

– Даже я знаю, что это так! –поддержала Кира, положив руки на стол, где её ждала небольшая корзинка со сладостями, подаренная мастеру Жингшену одной из куллурок. – Мы с Ханом из таких стреляли по снеговикам!