Роковой котенок

– Бедный Клайв! – произнес он красивым глубоким басом, отчетливо выговаривая каждое слово. – Нам всем его будет так не хватать! – Он повернулся ко мне, его глубоко посаженные умные серые глаза смотрели сквозь меня. – Полагаю, вам не довелось его знать при жизни, мистер Холман?

– Увы, – согласился я. – Чарли Стерн посоветовал мне переговорить с вами о Леонарде Риде. Думаю, Джордана мы тоже не сможем обойти в нашей беседе.

– Чарли позвонил мне вчера довольно поздно и предупредил, чтобы я ждал вашего визита. – Он вежливо улыбнулся. – Друг Чарли – мой друг, мистер Холман. А не поговорить ли нам на террасе? Я предпочитаю получать причитающуюся мне норму ультрафиолетовых и инфракрасных лучей, когда не работаю. Мое представление об аде – это студия, где никогда не выключаются лампы дневного света. Вот почему мне необходим естественный солнечный свет – в качестве противоядия!

Я проследовал за ним на террасу, где он тут же расстегнул рубашку, оголив стройный, атлетический торс. Потом уселся в шезлонг на краю бассейна и пригласил меня занять точно такой же. Появился слуга-японец с подносом, на котором стояли два высоких бокала с янтарной жидкостью. После того как слуга поставил поднос и снова исчез в доме, я вопросительно посмотрел на Оллсопа.

– Этот напиток популярен в Чикаго, – объяснил тот. – Его называют “Улыбкой губернатора”. Замечательный завтрак. Апельсиновый сок, мед, пророщенная пшеница и на три унции джина. Кладете все это в миксер и добавляете немного колотого льда. Я нахожу этот коктейль очень полезным.

– На вкус превосходно, – согласился я пару секунд спустя.

– Все дело в джине, – самодовольно пояснил Оллсоп. – Сейчас мне необходимо что-то выпить, чтобы расслабиться. Утро было просто ужасным: полиция и разговор по телефону с Леонардом, который мне показался очень встревоженным.

– Полиция?

– Полиция сначала навестила Леонарда, а потом заявилась ко мне. Воображаю, Леонард наверняка нагородил им всякой чепухи. Хотя, – Оллсоп понимающе пожал плечами, – полагаю, бедняга был смертельно перепуган. Лейтенант, похоже, потерял ко мне всякий интерес, как только я сообщил ему, что уже несколько недель не видел Клайва. Со времени той самой вечеринки, когда он вдруг решил переехать на более зеленые пастбища.

– То есть к Риду?

– Точно. – Оллсоп неуверенно улыбнулся. – Я искренне старался сделать так, чтобы мальчику было здесь удобно, но он не остался. Вероятно, форма моего бассейна оскорбляла его изысканный вкус. В таких вещах всегда бывает ужасно трудно разобраться. – Он допил свой напиток и поставил бокал на столик, стоящий между нами. – Тот, кто убил беднягу Клайва, по словам лейтенанта, старался сделать так, чтобы все выглядело как самоубийство. Только вот перестарался. Я мало чем мог помочь полиции, но лейтенант остался доволен, когда я упомянул кузину Клайва. Барышню по имени Зои Парнелл. Леонард наверняка забыл о ней. Вполне объяснимо. То есть я хотел сказать, что он был жутко расстроен, когда разговаривал со мной по телефону после этого. В конце концов, эта девица жила в его доме, пока Клайв был с ним.

– Вы полагаете, что Джордана убил Рид? – спросил я напрямик.

– Мой дорогой… – Это предположение доставило ему боль. – Нет, конечно. О, я слышал удивительную теорию Чарли Стерна насчет мании величия, которой страдает Леонард, но я в это не верю. Думаю, Леонард вполне способен убить в приступе гнева, не рассчитав свои силы. Но никогда не поверю, что он способен на хладнокровное убийство.

– А вы были знакомы с Лестером Андерсоном – тем самым, который покончил с собой?

– Да, я был с ним знаком. Довольно милый мальчик, но я всегда считал его немного неуравновешенным. Он также укладывается в теорию Чарли, верно? – Оллсоп непринужденно хихикнул. – Должен сказать, когда дело доходит до воображения и фантазий, тягаться с Чарли едва ли кто может. Хотя и сам Чарли мне всегда казался “плодом воображения”. Он живет жизнью какого-то феодала пятнадцатого века. Когда Стерн устал коллекционировать предметы, то принялся коллекционировать людей. В наше время, когда жизнь кажется слишком политизированой и скучной, думаю, это довольно примечательно, верно?

– Что вы подразумеваете под словами “коллекционирование людей”? – поинтересовался я.

– Вы никогда не встречались с его слугой Джоном? – Оллсоп выждал, пока я не покачал отрицательно головой. – Ну, Джон в своем деле мастак. Он ростом около семи футов и сложен как горилла. Если один из тех, кем владеет Стерн, заслужит нерасположение господина, тогда бедняге приходится отведать того, что у этого Джона называется “дисциплинарным взысканием”. Полагаю, что единственная причина, почему Чарли не натравил Джона на Леонарда тогда в ресторане, такова: Чарли боялся, что Леонард одержит над ним верх.

Я допил оставшийся в моем бокале янтарный напиток, а потом закурил сигарету. Если Айван Оллсоп намеревается мне что-то поведать, то мне придется ждать чертовски долго, чтобы выяснить, что именно.

– Вот что я пытаюсь сказать, – продолжал он, словно прочитав мои мысли, – Чарли и самого можно определить как параноика с манией величия. Поэтому определение, которое он дал Леонарду, не впечатляет. С другой стороны, игнорировать его полностью тоже нельзя. Стерн – слишком опасный человек, чтобы не принимать его во внимание.

– Кто бы ни убил Джордана, очевидно, он старается бросить подозрения на Рида, – сказал я. – Вы считаете, что Стерн на такое способен?

– Мой дорогой, – улыбка Оллсопа стала снисходительной, – Чарли способен на все, что угодно. Он ненавидит Рида с того самого фиаско в Испании, которое стоило ему состояния, а потом еще Леонард вышвырнул его в окно в ресторане. Я бы сказал, у Чарли есть веские мотивы инсценировать убийство и свалить всю вину на Леонарда. – Глубоко посаженные серые глаза чуть было мне не подмигнули. – Полагаю, мне следует добавить, что и у меня имеются веские мотивы сделать то же самое. Леонард увел Клайва от меня, а тот был моим близким другом. Леонард поступает так со мной уже во второй раз. Два раза кряду – это слишком много, вы согласны?

– А кто был первым?

– Вы не удивитесь, если я назову имя Лестера Андерсона?

– Да нет, – ответил я.

Оллсоп презрительно пожал плечами:

– Вся беда в том, что Леонард в последнее время вел себя слишком рискованно, и его гомосексуальность приобрела огласку.

Японец-слуга снова, казалось, материализовался из воздуха, и Оллсоп бросил на меня вопросительный взгляд:

– Хотите еще порцию “Улыбки губернатора”, а может быть, чего-нибудь еще?

– Нет, спасибо, – отказался я.

– Думаю, я тоже воздержусь, – сказал он слуге, а потом снова сосредоточился на мне. – Кстати, о мотивах. Вы не думали насчет кузины Клайва, этой барышни Парнелл?

– У нее тоже был мотив? – Я решил сыграть под простака.

– Ну, я думаю, был… – В голосе Оллсопа слышался полный диапазон оттенков, от снисходительности до любезности. – Вам известно, что она переехала в дом Леонарда вместе с Клайвом? По ее словам, для того, чтобы защитить его, но я думаю, у нее просто не было денег. Во всяком случае, она все время действовала Леонарду на нервы, пока тот в конце концов не потерял терпение и не причинил ей какую-то неприятность. Так мне рассказывал Клайв, хотя и не вдавался в подробности. С тех пор она наверняка возненавидела Леонарда, да и своего кузена Клайва тоже – за то, что он допустил такое. Поэтому, я думаю, есть вероятность, что барышня решила отомстить, убив своего кузена и подстроив все так, чтобы за убийство арестовали Леонарда.

– Вы не слишком-то любите женщин, верно, мистер Оллсоп? – буркнул я.

– Я их совсем не люблю, – непринужденно ухмыльнулся он. – Мой милый, я думал, это совершенно очевидно!

– Когда Клайв Джордан рассказал вам о том, что произошло с Зои Парнелл?

– Как раз перед тем, как они уехали от Рида. Однажды вечером Клайв мне позвонил и целых двадцать минут слезно жаловался. Это было невыносимо. В конце концов, когда я уже был готов бросить трубку, он спросил, нельзя ли ему вернуться ко мне. Мальчик просто не мог понять, что обратного хода нет. Когда я ему сказал об этом и напомнил, что он по собственной воле ушел от меня тогда на вечеринке, Клайв ужасно обиделся, и мне ничего не оставалось, как повесить трубку. Он всегда был чувствительным мальчиком.

– А Лестер Андерсон?

– Это другое дело. Я не слишком уговаривал его остаться, ведь он воспылал искренним чувством к Леонарду. Поэтому когда в конце концов Лестер Леонарду надоел, то не смог этого перенести, бедняга!

– А я-то думал, что все было наоборот. Разве это не Андерсону надоел Рид?

– Не сомневаюсь, что Леонард вам все преподнес именно так. – Оллсоп отбросил со лба светло-каштановый локон. – Я слышал другую версию.

– А тот лейтенант из полиции не сообщил вам никаких подробностей об убийстве?

– Очевидно, что убийца постарался придать случившемуся вид самоубийства. Обнаженный Клайв лежал на полу с пистолетом в руке. Лейтенант сказал: сначала все решили, что это самоубийство. Потом кое-что показалось подозрительным. Клайв не оставил записки. Он принял душ, его одежда была аккуратно разложена на постели. Это казалось нелогичным. А кроме того, на пистолете оказались отпечатки одного лишь Клайва и никаких других. Это означает, что пистолет был чисто вытерт до того, как его вложили в руку Клайву. Лейтенант сказал, что вскрытие указывает на убийство, потому что у Клайва в желудке было обнаружено достаточно гиосцина, чтобы вызвать у него кому.

– Значит, убийца застрелил его, когда он находился в бессознательном состоянии, – резюмировал я. – И вытер пистолет, прежде чем вложить его в руку Клайву. Но мысль об аутопсии, в результате которой гиосцин наверняка будет обнаружен, ему в голову не пришла. Следовательно, убийца либо глуп, либо хочет казаться глупым, намеренно сводя на нет все свои попытки выдать убийство за самоубийство.

– Совершенно верно, – безразлично согласился Оллсоп. – Установлено, что смерть наступила вчера, где-то между восемью и девятью вечера. Лейтенант вежливо осведомился, где я находился в это время, и я сообщил ему, что был здесь, но, К несчастью, разрешил своему слуге взять выходной, поэтому ему пришлось поверить мне на слово. Он заметил, что и у Леонарда на это время тоже нет алиби и что мы оба разочаровали его; он считал, что великие голливудские звезды живут полнокровной светской жизнью. Очень забавно!

Я быстро произвел собственные подсчеты. Когда я оставил Зои Парнелл в квартире на верхнем этаже двухквартирного дома, еще не было восьми. Она наверняка позвонила Фриде Паркин сразу после того, как я ушел, и попросила ее встретиться со мной в баре “Бонго”. Значит, у Зои тоже нет алиби. Интересно знать, имеется ли алиби у Чарли Стерна? У Фриды оно железное. И у меня. Ведь мы вместе находились в баре как раз в то время, когда Джордан был убит.

– Не думаю, что я могу быть вам чем-то еще полезен, мистер Холман. – Оллсоп вежливо зевнул – Если только у вас нет ко мне больше вопросов. Я не хочу, чтобы Чарли подумал, что я невежливо обошелся с тем, кому он лично покровительствует.

– Пока, – сказал я, – мы только можем предположить, что единственной причиной, по которой был убит Джордан, является чье-то намерение свалить вину на Леонарда Рида. Вам известен кто-нибудь, кто имел бы вескую причину желать смерти Клайву Джордану?

– Два отвергнутых любовника, – без колебаний ответил тот. – Леонард и я. – Тут он откинул голову и рассмеялся. – Простите, – извинился он позднее, – просто у меня вызывают прямо-таки истерический хохот квадратные глаза собеседников, когда употребляешь привычную терминологию в несколько ином контексте.

– Неужели? – огрызнулся я. – Ну что ж, благодарю вас за то, что потратили на меня время.

– До того как вы уйдете, – быстро вставил Оллсоп, – могу я задать вам один вопрос, мистер Холман? Чарли сказал мне, что ваш договор с Леонардом остается в силе лишь до тех пор, пока вы не удостоверились, что он виновен, в противном случае вы не станете его защищать. Это верно?