Развод с шейхом

Я подала голос без разрешения, но не могла промолчать. Моя голова кружилась от эмоционального упадка и от пощечины отца, но я поднялась с пола. Поднялась со дна, чтобы защитить себя.

Сейчас они скажут, что я веду себя как европейская феминистка. Но разве женщины по закону не могут наблюдать за тем, как растет их чадо? Разве не мать должна передать мудрые знания, прежде чем за воспитание возьмется отец?

Карим готов пойти против слова Аллах и снова нагрешить? Ради чего?

У него не было прав поступать со мной так жестоко. Я не вела себя вызывающе и не порочила имя своего мужа и своей семьи. Мужчины считали иначе, я это понимала. В их глазах я – сбежавшая нахалка, которая скрыла беременность. Однако я готова пойти на все ради правосудия. Они не имели права прикасаться к моему ребенку, несмотря на королевский статус.

– С кем именно останется наследник, определит шариатский суд, когда ты родишь малыша. Хусейн подготовит ваши документы. Суд начнет процесс после рождения наследника. Кстати, Хусейн, зайди ко мне домой. Фатима тебя ждет.

Хусейн промолчал, но мне было не до этого. У меня закружилась голова, и я тихо ушла в малую гостиную. Там никого не должно быть, а мой организм требовал, чтобы я легла. Голова кружилась после пощечины. Не думала, что отец ударит меня так сильно. Хотя после того, что он сотворил с мамой…

– Ну что, добилась своего, – заявила Назира.

Что здесь делала мачеха? Да еще и с Хайей? Сестра с презрением глянула на мой выпирающий живот, но ничего не ответила. Мы не виделись полгода, она держалась рядом с матерью, но не обнимала ее, как раньше.

– Довольна? Из-за твоего побега наша семья опозорена, и я никогда не выйду замуж!

Она выбежала из малой гостиной, едва задев меня плечом. Я снова чуть не потеряла равновесие, но успела сесть на тахту и откинуться на подушки. Голова кружилась сильнее, сердце слишком быстро билось. Я лишь молила Аллаха, чтобы мне стало легче. Чтобы он защитил моего малыша.

– Я предупреждала, что тебе нужно быть послушной женой. Ты не постаралась ради своей семьи. Ты такая же, как твоя мать.

Откуда она знала мою маму? Они ведь не были знакомы…

Я даже не могла ничего ответить, уверенность в собственных поступках покидала меня. Наверное, собрание эмоционально высосало из меня все силы.

– Ты хочешь свободы, справедливости, погони за счастьем. Но его не существует, если идти против воли Аллаха. Против судьбы. Твоя задача была помочь своей семье, а не отбирать последние деньги через своего шейха!

– Но я…

– Из-за тебя у Хайи не осталось наследства. Ты подумала, на какие деньги отец будет содержать тебя и твоего выродка? У нас нет больших доходов, нет базара. Все из-за тебя. Тебя даже второй женой никто не возьмет.

Перед глазами начало темнеть. Сильно темнеть…

– Амина, тебе плохо? Амина! Что ты ей сказала?

Я не слышала ни выкриков мачехи, ни возмущений Джахида. Или это был не Джахид? Не могла различить мужской голос – тьма окончательно поглотила меня.

Глава 9

– Ваша жена чуть не родила ребенка преждевременно. Мы чудом привели ее в нормальное состояние. И я бы рекомендовал ее оставить здесь на сутки, чтобы проследить за состоянием плода.

– Не нужна госпитализация.

Доктора я вызвал сразу же, как услышал крики из малой гостиной. Сначала женские, затем мужской, который пытался привести Амину в чувства. Доктор приехала через десять минут и сильно настаивала на госпитализации. Если бы не мой статус королевских кровей, то не стала бы слушать мое мнение, а сразу же погрузила Амину в машину. На помощь ей пришел старший коллега, который ждал на улице. Ему пришлось выслушать мою речь, прежде чем я дал разрешение отвести жену в королевскую клинику.

– Из-за чего она потеряла сознание?

– Причин может быть много. От усталости до морального истощения. Ваша жена в последнее время была расстроена? Может, сильно переживала из-за чего-то?

Доктор был вежлив, говорил спокойно, однако он часто вздыхал, делал длинные паузы, чтобы перевести дыхание и взглянуть на меня черными, полными презрения глазами.

– Не замечал.

– Ваше высочество, – он снял очки и устало взглянул на меня. – У вашей жены большой срок. Через десять недель ей рожать. Обеспечьте ей здоровое течение беременности, если не хотите получить мертвого ребенка.

Амина спала, пока медсестра в хиджабе меняла ей капельницу. Доктор сказал, что она с витаминами, чтобы помочь восстановиться после морального истощения.

– Пол известен?

– Я связался с ее гинекологом в Лондоне. Амина просила не указывать пол плода до родов.

– Вы выяснили пол? – надавил сильнее.

Доктор снова взглянул на меня с едкой толикой презрения, а затем спокойно ответил:

– Мальчик.

Она и правда носила под сердцем моего наследника.

– Я могу посидеть с ней?

– Конечно. Я оформлю госпитализацию.

Я зашел в палату и присел рядом в кресло. Хотя мог отойти в соседнюю комнату, где стояла кровать, и лечь там. Побыть одному, подумать, чем обернулось для меня собрание старших членов семьи. Возможно, Амина оказалась права: нам следовало пойти сразу в суд и привести двух свидетелей, чтобы зафиксировали процесс развода.

Полная растерянность, полная апатия. Отрицание. Как сказали бы западные мужчины, лучше бы я потерялся или надел бы вовремя презерватив. Но этим мы и отличаемся от остальных. Мы умеем брать ответственность за свои поступки и за своих женщин.

Я тоже так думал, пока не увидел спящую Амину на кушетке частной палаты в больнице, построенной исключительно для королевской семьи. Долго глядел на бледную кожу, на вздутую на руке вену, из которой торчал провод от системы, на округлившийся живот сквозь белую больничную сорочку с золотой окантовкой.

Я не взял ответственность вовремя, позвонил ярости и задетому самолюбию взять надо мной верх. Непростительно для такого, как я. Непростительно для любого мусульманского мужчины.

Амина – смелая девочка. Я не сомневался, что она, по-западному, сможет обеспечить нашего сына. Без меня. Однако не хотел делать вид, что Амина для меня чужая.

Никогда не видел ее глаза цвета вечернего заката настолько разочарованными.

Разочарованными во мне.

Я мог все свалить на проделки Шайтана, который одурманил мой разум и поселил в моей душе самые отвратительные эмоции. Но это мои грехи. Мой харам. И за него я буду гореть в адском пламени.

– Хаким, позаботься, чтобы у Азана забрали дом и оставшиеся акции базара, – произнес я в трубку своем помощнику, который ответил сразу же после первого гудка. – И попроси юристов создать приложение о расторжении контракта по ежемесячным выплатам.

– Это невозможно, господин. Срок расторжения еще не достиг…

– Значит, вскоре должен достигнуть.

Я повесил трубку, крепко сжимая телефон. В пальцах. Послушался треск стекла, и я вышел из основной части палаты в мини-гостиную, дабы не разбудить мирно спящую Амину. Она все еще моя жена, и я беру за нее ответственность, как бы больно мне ни было на душе от ее слов и поступков.

Ее отец должен остаться абсолютно ни с чем. На нуле. На дне. Раз ему было мало выплат, которые полагались после передачи управления над базаром, он останется без них тоже. Азан не должен был так обращаться с собственной дочерью.