Трилогия тумана (сборник)

– Что еще ты думаешь, Макс? – спросил Виктор Крей.

– Я думаю, этот доктор Каин, или кто он там, что-то затевает. И осуществит свой замысел очень скоро, – продолжал Макс. – И я считаю, что происшествия последних дней, по сути, являются предзнаменованиями того, что грядет.

– «Того, что грядет…» – повторил смотритель. – Любопытная манера выражаться, Макс.

– Послушайте, господин Крей, – перебил Макс, – я только что чуть не умер от страха. Уже на протяжении нескольких дней происходят очень странные события, и я уверен, что моей семье, вам, Роланду и мне грозит какая-то опасность. И меньше всего я расположен разгадывать новые загадки.

– Это мне нравится. Прямо и безапелляционно, – невесело засмеялся Виктор Крей. – Видишь ли, Макс, вчера я рассказывал вам о докторе Каине не для того, чтобы вас развлечь или вспомнить прежние времена. Я сделал это затем, чтобы вы понимали, что творится, и соблюдали осторожность. Ты испытываешь тревогу всего несколько дней, а я провел двадцать пять лет на маяке с единственной целью: не выпускать из вида злобную тварь. И в этом заключается смысл моей жизни. Я тоже буду с тобой откровенен, Макс. Я не собираюсь пустить на ветер двадцать пять лет потому, что какой-то мальчишка, едва приехав, решил поиграть в детектива. Может, мне вообще не стоило вам ничего говорить. И может, тебе лучше забыть, о чем я говорил, и держаться подальше от скульптур и моего внука.

Макс открыл рот, желая запротестовать, но смотритель маяка взмахом руки заставил его замолчать.

– Я рассказал больше, чем вам следует знать, – жестко сказал Виктор Крей. – Не торопи события, Макс. Забудь о Якобе Флейшмане и сегодня же сожги пленки. Лучшего совета я тебе дать не могу. А теперь, мальчик, уходи отсюда.

Виктор Крей наблюдал, как Макс катит на велосипеде вниз с холма. Он был суров и несправедлив к мальчику, но его слова были продиктованы благоразумием, и в глубине души старик не сомневался, что иначе поступить не мог. Мальчик обладал острым умом, и обмануть его было непросто. Макс сообразил, что от них скрыли часть информации, но не подозревал, насколько важен секрет. События развивались стремительно, и сейчас, спустя четверть века, страх и тревога из-за нового пришествия доктора Каина обрели осязаемые формы. К сожалению, это случилось именно теперь, на закате жизни Виктора Крея, когда он чувствовал себя бесконечно слабым и одиноким.

Смотритель маяка попытался избавиться от горестных мыслей о своем существовании, неразрывно связанном с темной страшной личностью – от грязного предместья в городе своего детства до заключения на маяке. Владыка Тумана отнял у него лучшего друга детства, единственную женщину, которую он когда-либо любил, и, наконец, украл каждую минуту долгих лет зрелости, сделав собственной тенью. Нескончаемыми ночами во время дежурства на маяке Крей привык рисовать в воображении, как могла сложиться его жизнь, если бы волей судьбы он не встретил на пути могущественного мага. И он прекрасно осознавал, что воспоминания, которые достанутся ему в утешение под занавес, будут лишь фантазией о непрожитой жизни.

Последние надежды Виктор Крей возлагал теперь на Роланда, клятвенно пообещав себе, что подарит ему будущее, не омраченное этим навязчивым кошмаром. Времени осталось очень мало, и силы у него уже были не те, что прежде. Всего через два дня исполнялось ровно двадцать пять лет с той роковой ночи, когда «Орфей» потерпел крушение близ берега. Виктор Крей чувствовал, как с каждой минутой Каин набирает силу.

Старик подошел к окну и посмотрел на силуэт затонувшего «Орфея», темневший на дне бухты. Солнце сияло на горизонте. До сумерек оставалось несколько часов. А потом наступит ночь, возможно, последняя ночь его дозора на сторожевой башне маяка…

Когда Макс переступил порог дома на берегу, записка Алисии по-прежнему лежала на столе. Из этого следовало, что сестра пока не вернулась и наслаждается обществом Роланда. Одиночество, воцарившееся в пустом доме, было созвучно собственному душевному состоянию Макса в тот момент. В ушах мальчика все еще звучали слова старика. И хотя резкость смотрителя маяка ранила, Макс не чувствовал обиды. Он был глубоко убежден: старик многое скрывает. Но он также не сомневался, что у смотрителя имелись серьезные основания так поступать. Макс поднялся к себе в комнату и растянулся на кровати, подумав, что загадка оказалась ему не по зубам. И хотя все части головоломки лежали как на ладони, он не знал, каким образом сложить их в единое целое.

Может, следовало послушать совета Виктора Крея и забыть обо всем сверхъестественном, хотя бы ненадолго? Макс покосился на тумбочку у кровати и увидел, что там все еще лежит заброшенная несколько дней назад книга о Копернике. Она была лучшим противоядием, замешанным на рациональном мышлении, против окружавших его мистических секретов. Макс открыл книгу на странице, где остановился, и попытался вникнуть в рассуждения о законах движения планет в космосе. Возможно, помощь Коперника – именно то, чего ему не хватало, чтобы распутать клубок тайн. Однако в который уже раз стало понятно: Коперник выбрал неправильную эпоху, чтобы явиться в этот мир. В бесконечной Вселенной существовала масса явлений, недоступных пониманию человека.

Глава 13

Поздним вечером, когда Макс уже поужинал и осталось дочитать только десять страниц, послышалось шуршание шин велосипедов, въезжавших в сад перед домом. До Макса донеслось невнятное журчание голосов Роланда и Алисии – они шептались потом еще около часа на террасе внизу. Около полуночи Макс снова положил книгу на тумбочку и погасил ночник. Наконец он услышал, как Роланд уехал по прибрежной дороге, а на лестнице раздался звук негромких размеренных шагов Алисии. Она замерла на миг у двери его спальни, а потом проследовала дальше до своей комнаты. Макс слышал, как сестра укладывалась на постель, сбросив туфли на деревянный пол. Он представил картину, как утром на пляже Роланд целовал Алисию, и заулыбался в темноте. Он не сомневался, что впервые в жизни сестра заснет намного позже его.

На следующее утро Макс встал чуть свет. На заре он уже катил на велосипеде, взяв курс на городскую пекарню. Макс собирался купить вкусный завтрак, чтобы Алисия, не дай Бог, не вздумала готовить сама – хлеб с джемом, маслом и молоком. Спозаранок городок был исполнен безмятежного покоя, что живо напомнило Максу атмосферу воскресного утра в столице. Лишь редкие молчаливые прохожие нарушали глубокий сон улиц, где даже дома с закрытыми ставнями казались спящими.

Вдалеке, за рейдом порта, рыбачьи шлюпки из местной флотилии выходили в открытое море, чтобы вернуться на закате. Булочник и его дочка, розовощекая толстушка, раза в три упитаннее, чем Алисия, поздоровались с Максом и, упаковывая для него горку булочек с пылу с жару, осведомились о состоянии Ирины. Новости в городке разносились быстро. Доктор, видимо, не только ставил градусники, посещая пациентов на дому.

Макс успел вернуться, пока от сдобы еще исходил восхитительный аромат горячей выпечки. Без часов он не мог определить время точно – но, по его расчетам, выходило, что было около восьми. Ввиду малопривлекательной перспективы дожидаться пробуждения Алисии, чтобы позавтракать, Макс решил пуститься на хитрость. Оправданием служил горячий завтрак. Мальчик сервировал поднос, нагрузив его трофеями из пекарни, стаканами с молоком и парой салфеток. Поднявшись по лестнице, он подошел к спальне Алисии. Макс стучал в дверь, пока сестра не пробормотала сонным голосом что-то неразборчивое.

– Обслуживание номеров, – сказал Макс. – Можно войти?

Толкнув дверь, он ступил в комнату. Алисия лежала, спрятав голову под подушку. Макс обвел взглядом комнату, обратив внимание на одежду, висевшую на стульях, и обширную галерею личных принадлежностей сестры. Комната женщины всегда представлялась Максу своего рода чарующей тайной.

– Считаю до пяти, – объявил Макс, – и начинаю завтракать.

Алисия высунулась из-под подушки и с наслаждением вдохнула аромат топленого масла.

Роланд дожидался друзей на берегу, одетый в старые штаны с обрезанными брючинами, порой служившие ему плавками. Рядом с ним на воде покачивалась маленькая лодка, около трех метров в длину. Лодчонка имела такой вид, словно тридцать лет провела под палящим солнцем у самого моря. Дерево приобрело сероватый оттенок, который с грехом пополам маскировали редкие пятна голубой краски, еще не успевшей осыпаться. Тем не менее Роланд взирал на суденышко с восторгом, словно оно было не хуже шикарной прогулочной яхты. Макс отметил, что Роланд вывел на носу «лайнера» название «Орфей II». Судя по тому, что буквы не высохли, приятель занимался художеством не далее как нынешним утром.

– И давно у тебя эта лодка? – спросила Алисия, кивая на утлое плавсредство, куда Роланд уже погрузил акваланги и две корзины, в которые что-то упаковал.

– Целых три часа. Один местный рыбак хотел порубить ее на дрова, но я его отговорил, и он подарил мне лодку в обмен на услугу, – пояснил Роланд.

– Услугу? – изумился Макс. – Да это он тебе был должен, а не ты ему.

– Можешь оставаться на берегу, если хочешь, – насмешливо откликнулся Роланд. – Пассажиры – на борт.

Выражение «на борт» казалось совершенно неуместным применительно к данному судну. Однако, проплыв пятнадцать метров, Макс признал, что его прогноз о немедленном кораблекрушении не оправдался. Лодка уверенно слушалась весел, которыми энергично работал Роланд.

– Я принес кое-какое изобретение. Вы удивитесь, – сообщил Роланд.

Макс покосился на одну из закрытых корзин и приподнял крышку.

– Что это? – пробормотал он.

– Подводное окно, – объяснил Роланд. – На самом деле это ящик со стеклом вместо днища. Если положить его на воду, то можно увидеть, что? в глубине, без всякого погружения. Получается вроде окна.

– По крайней мере ты хоть что-то увидишь, – резюмировал Макс, обращаясь к сестре.

– А кто тебе сказал, что я останусь в лодке? Сегодня моя очередь нырять, – ответила Алисия.

– Твоя?! Да ты не умеешь нырять! – воскликнул Макс, желая позлить сестру.

– Если барахтаться, как ты пару дней назад, означает нырять, то нет, не умею, – отшутилась Алисия, не собираясь выкапывать топор войны.

Роланд продолжал грести, не вмешиваясь в перепалку брата с сестрой, чтобы не подливать масла в огонь. Метрах в сорока от берега он достал весла из воды. Под ними на дне вытянулась темная тень остова «Орфея» – словно большая акула залегла на песок в ожидании добычи.

Роланд открыл вторую корзину и вытащил ржавый якорь, привязанный к толстому и довольно потертому тросу. При виде снаряжения Макс решил, что весь этот хлам явился частью сделки, заключенной Роландом во имя спасения убогого суденышка от участи, достойной (и соответствующей) его состоянию.

– Поберегись! – крикнул Роланд, бросая якорь в море. Увесистый кусок железа вертикально упал на дно, подняв фонтанчик пузырьков и утянув за собой метров пятнадцать троса.

Роланд дал течению отнести лодку на пару метров в сторону и привязал якорный трос к колечку на носу. Суденышко слегка покачивалось, гонимое ветром, трос натянулся, отчего остов лодчонки жалобно заскрипел. Макс с подозрением покосился на швы корпуса.

– Мы не утонем, поверь моему слову, – успокоил приятеля Роланд, доставая из корзины подводное окно и укладывая его на воду.

– Так говорил капитан «Титаника», прежде чем отдать швартовы, – возразил Макс.

Алисия нагнулась, чтобы заглянуть в ящик, и впервые увидела остов «Орфея», покоившийся на дне.

– Фантастика! – воскликнула она, пораженная открывшимся ей зрелищем.

Роланд довольно улыбнулся и протянул ей маску и ласты.

– Наверное, не терпится рассмотреть его вблизи, – сказал он, надевая акваланг.

Первой в воду прыгнула Алисия. Роланд бросил на Макса ободряющий взгляд:

– Не волнуйся. Я за ней присмотрю. Ничего с ней не случится, – заверил он.

Роланд соскочил в море и подплыл к Алисии, ждавшей его метрах в трех от лодки. Оба помахали Максу и тотчас скрылись в глубине.

Под водой Роланд взял Алисию за руку и стал неторопливо спускаться вместе с ней, словно паря над «Орфеем». Температура воды оказалась немного ниже, чем в тот день, когда он в последний раз тут нырял с Максом. И чем глубже ребята погружались, тем ощутимее становился холод. Роланд привык к подобным явлениям. Такое случалось в начале лета. Перепад температур особенно чувствовался на глубине шести-семи метров, в русле сильного подводного течения, приходившего из открытого моря. Оценив ситуацию, Роланд автоматически принял решение: в такой день ни Алисии, ни Максу нельзя нырять вместе с ним на дно, где лежал «Орфей». Тем более что до конца лета у них еще будет немало возможностей для полноценных погружений.