Темная Библия

4.

Зара, год 1214

Бонифацио был в недоумении, что все это время читал странную книгу, не заметив ни того, что страдал от голода или жажды и не старел.

Вокруг него все оставалось неизменным: мебель, ковры, предметы домашнего обихода, и все же прошло Бог знает сколько времени. Он это понял, когда вышел из дворца, он нашел его ветхим, в ужасном состоянии, как будто он был заброшен, в течение многих лет. Он задавался вопросом, что могло с ним случиться, он видел мальчика, прежде чем он начал читать книгу, и сразу после того, как он закончил ее, он все еще был там, только старше. Но потом молодой человек исчез, и с ним исчезла и книга. Бонифацио помнил каждое слово, каждую формулу или послание: они были внутри него, он чувствовал, что они присутствуют в разуме и, прежде всего, в душе. Она живет внутри меня! Это была его первая мысль. В Заре царил хаос, там все еще были некоторые плохо организованные группы крестоносцев, которые, вероятно, остались в гарнизоне, чтобы обеспечить конституционный порядок. Блуждая по городу Бонифацио встретил нескольких, не признав ни одного. Или они погибли в бою или умерли от старости. Сказал он сам себе.

Тогда он пересекся с одним человеком и спросил его: «Я Бонифацио I из Монферрато, разъясни мне ситуацию».

Человек, по имени Лука, мгновенно узнал его и рассказал, что его считали пропавшим без вести в великой битве 1202 года, когда Зара была разграблена. Он подтвердил, что Папа отлучил венецианцев и что крестовый поход должен был направиться в Константинополь. Так и было, но они были разбиты с огромными потерями, позже было объявлено, что великий Бонифаций I пропал в финальной битве.

«А вы оказывается живы, мессир, – сказал эмоционально Лука, – пойдемте со мной, мой господин, люди будут рады вас видеть».

Бонифаций был в курсе, что прошло двенадцать долгих лет. Оставалось семь дней, до исполнения его тридцати трехлетия. Он отречённо последовал за Лукой, за город на протяжении нескольких километров, пока не прибыл в лагерь выживших крестоносцев. Там было несколько палаток и очень мало людей, по большей части раненые, разбитые и истощенные: настоящая армия-призрак. Лука побежал объявить о том, что господин из Монферрато жив, что он выжил в битве за Константинополь и что защитит и спасет всех от этой безысходности. Мужчины, численностью менее ста, собрались в центре деревни, в надежде наконец-то вернуться на родину, в целости и сохранности. Бонифаций, сразу понял, что эти люди, те что остались не имели больше ничего общего с истинными крестоносцами: грязные, изможденные, с почерневшими зубами. Он чувствовал себя разочарованным, возможно, ожидал увидеть настоящую армию, как он и оставил ее, прежде чем начать читать, но следуя логике и реальности времени это было двенадцать лет назад. Он не унывал, наоборот, чувствовал себя гордым, сильным и победителем. Он начал речь и понял, что он ведет речь о войне против Константинополя, но это были не те слова, которые он имел в виду, это было не то выступление, которое пришло ему на ум в тот момент, однако он не остановился ни на мгновение, у него не было возможности. Речь получилась убедительной, в глазах мужчин вновь светились мужество. Слившись в неустанном ритме, они скандировали его имя хором с нарастающим темпом: Бонифаций, Бонифаций, Бонифаций! И его имя повторялось бесконечно, в течение нескольких часов, в это время и в нем росла уверенность, в состоянии провести любой бой, что они способны создать свою армию людей, подданных, рабов. Он чувствовал, что он аккумулирует в себе силу: силу господства над людьми. В течение следующих двух дней слухи о возвращении великого Бонифация I из Монферрато распространились по всему населению близлежащих деревень, все они делали большие усилия, чтобы убедить каждого человека, способного держать в руках оружие следовать за новым вождем для победы над Константинополем. Семь дней спустя Бонифацию исполнилось тридцать три года, и он почувствовал себя еще более мощным. Рядом с палаткой кричали его имя, гул, сотрясал землю вокруг.

Бонифаций, Бонифаций, Бонифаций…

Выйдя из своей палатки, он увидел армию из двух тысяч человек, но и другие спешили к его лагерю, уже битком набитому людьми. Он начал говорить, произнося фразы на языке, отличном от него, он понимал, что это идиома, приобретенная от прочтения книги: Библия дьявола. Мужчины на мгновение остановились в смятении, а потом, поняли его и начали скандировать его имя, в то врем, когда он еще продолжал говорить. И чем больше он говорил, тем больше людей приходило, может быть, три тысячи или четыре тысячи, из множества которых невозможно видеть конца.

Прошли дни, месяцы и годы, Бонифаций сначала завоевал Константинополь, затем многие другие города.

Но он никогда не был доволен завоеваниями.

Бонифачио I из Монферрато был великим полководцем, жестоким и безжалостным, люди отдавали за него жизни без промедления: они были очарованы и поклонялись ему, как поклоняются Богу. Он записал незабываемые победы, враги были уничтожены, он никогда не приклонился.

Тридцать лет спустя, 1247 год

На пике великолепия, богатый, влиятельный и уважаемый, готовясь к своему шестьдесят шестому дню рождения, он объявил себя королем и провозгласил свое царство. Он дал распоряжение, чтобы каждый человек в царстве, подданный или нет, любил его не только как Царя, но и прежде всего как Бога. В тот день, он намеревался отпраздновать день рождения и коронацию, как ему представился юноша. Бонифаций узнал его. Иблис! Сказал сам себе и удивился. Он видел его в последний раз, когда читал книгу, прошло тридцать три года, но Иблис был молод. Он видел перед собой того же молодого человека, что и в их первую встречу.

«Ты меня узнаешь, крестоносец?» – спросил Иблис.

«Да, я знаю тебя, но как…»

Бонифачио застыл, схватившись рукой за грудь, пульсирующая боль отрубила ему дыхание, но он чувствовал, что понимает что-то еще, хотя он не мог определить это чувство. Он умирал, и понимал это. Он был в недоумении, так как считал себя непобедимым.

«Я дал тебе знания о силе, – начал Иблис, – но ты не понял. Ты мог назвать себя королем и царствовать, мог обогатить себя сверх меры, мог завоевать мир».

Иблис взмахнул рукой, и Бонифаций I Монферрато умер. От безжизненного тела поднялся мимолетный луч света, который Иблис взял в руку, почти ассимилируя его.

«Но ты не можешь провозглашать Бога!»

Добавил, и спокойно вышел.

5.

Ватикан, 27 сентября 1978 года

Папа Джованни Паоло I, избранный на Папский Престол всего тридцать два дня назад, встречался с Государственным Секретарем Ватикана и Камерленго Святой Римской Церкви Кардиналом Жаном Мари Виллотом. Всего месяцем ранее Виллот был на встрече с предшествующим, Святым Отцом. Кардинал уже сообщил Папе секреты, которые Церковь хранила на протяжении веков, Протокол также требовал, чтобы Государственный Секретарь посвящал во все особые ситуации, конфиденциальные Новости, сообщал о случаях серьезных заболеваний или малейших признаках опасности жизни для Папы. В этот момент Виллот и Папа говорили о SanctumConsiliumSolutionum, лучше сказать SCS, а также о роли, которую исполняет руководитель Совета: Решатель. На самом деле, нужно было назначить нового, потому что предыдущий погиб при исполнении миссии.

«Удивительно, – сказал Папа, – я и понятия не имел, что внутри Церкви так много тайн, но эта кажется самой абсурдной из всех: конфиденциальная организация, которая убивает, священники, убивающие во имя Папы и Церкви! Трудно понять, Ваше Преосвященство».

«Я понимаю, Ваше Святейшество, – ответил Виллот, – но мы говорим об одном из старейших учреждений Церкви. Первый Решатель был избран в V веке, и Совет никогда не был расторгнут или изменен с течением веков, всегда считался символом, незыблемым для любого Понтифика. Только Тамплиеры в течение двух столетий, превзошли силу SCS, но с их уходом осталась единственная организация Церкви, которая по-прежнему считается вооруженной. Они всегда блестяще выполняли свою задачу, поэтому я прошу Вас разрешить мне ввести выбранного кандидата».

«Мне не нужно это объяснять, Ваше Преосвященство, – ответил раздраженно Папа, – не мне менять правила Церкви, по крайней мере, не через месяц, после выборов. Скажите мне, кто этот человек и почему он правильный кандидат».

Виллот взял папку и разложил ряд документов на столе, иллюстрируя свою позицию Папе: «Кандидата зовут Томмазо Сантини, он входит в Совет примерно пару лет. Он молодой, выделяется оружейной подготовкой в бою, а также был выбран предыдущим Решателем, который обучал его. Он активный, проницательный, умный и обладает культурой высокого уровня, прекрасно владеет семью языками, включая арабский. Но, прежде всего, он человек Веры, Святости».

«Сколько лет этому молодому человеку?» – спросил Папа.

«Двадцать пять, Святой Отец» – отвечал Виллот.

Понтифик встал: «Боже мой, Ваше Высокопреосвященство, но это мальчик! И должен ли он быть человеком, защищающим фундамент Церкви, Государственную тайну и Папу?».

«Святейшество, позвольте мне пригласить его, – уверенно сказал Государственный Секретарь, – Вы увидите его своими собственными глазами».

Они пригласили парня, и он появился в кабинете, нисколько не смущенный присутствием могущественных лиц Папы и Кардинала. Сантини отличался величавым ростом метр девяносто, гордой осанкой, ледяные глаза нагоняли страх. Кроме того, от него исходила безопасность, отраженная в чертах лица: он был уже зрелым человеком, невзирая на возраст. Он подошел к Папе уверенно, оказался намного выше, Понтифик смотрел ему в грудь. Молодой человек опустился на колени и поцеловал Папское Кольцо, глядя в глаза Святого Отца, который, на удивление, выдержал ледяной взгляд Сантини. Он стоял на коленях, пока Папа не дал ему разрешение и не позволил расположиться в кабинете.

«Почему ты смотришь подобным образом?»– спросил Папа у Сантини.

«Потому что мне нужно понимать, кому служить и кто распоряжается моей жизнью!» – ответил молодой человек, почти легкомысленно.

Однако этот парень понравился Папе, он спросил его еще: «И что ты понял обо мне?»

«Что Вы, Святейшество,– отвечал он, – хороший человек. В связи с этим, я вверяю Вам свою жизнь и мое служение, даю Вам клятву послушания и верности, Мой Святой Отец».

Сантини опустился на колени, отвел взгляд, прежде всего в знак послушания и в полноте смирения перед сильным.

«Вставай Томмазо, – сказал Папа, – мне было приятно смотреть в твои глаза: я видел твою Веру перед твоей силой. Тебе мое благословение, Решатель».

Это было официальное назначение, не было никаких письменных документов, ни и даже Папских декретов; Решатель был тысячелетним секретом, который не имел славы, известный только избранным. Судьба Решателя в том, что бы служить, не ожидая ничего взамен, жертвуя всем для выполнения поручений. Сантини, в своих задачах, будет сопровождаться группой людей, выбранных им самим, и хранить эту огромную тайну. Он поклялся в верности и послушании Папе, его люди поступят так же, но только с ним. Решатель мог встречаться с Папой Римским и Государственным Секретарем Ватикана, однако, ни один из Совета не мог приблизиться к этим важным персонажам. Ему была гарантирована индульгенция, и даже будучи священником, он был освобожден от служения, в связи с чем он не мог практиковать священство. Тем не менее, он оставался священником, человеком Церкви. Сантини знал, что с его назначением он начнет новую жизнь, единственную, которую ему разрешат. С этого момента альтернативой может быть только отлучение или смерть. Государственный Секретарь, будучи тем, кто лучше знал секрет Совета, взял инициативу, заранее согласованную и уполномоченную Папой.

Он обратился к Сантини: «Томмазо, с этого момента ты назначаешься и получаешь звание Решателя, но ты еще не готов, твой учитель не успел завершить твою подготовку. Итак, твое обучение будет завершено мастером Джованни Сантини, братом твоего деда».

«Братом Паскуале? – спросил удивленно Сантини. – Возможно, это ошибка, я забочусь о Брате Паскуале, он … старый!»

«Да, он старый, как ты непочтительно говоришь, но он знает, как завершить твою подготовку, – ответил Виллот. – Томмазо, дело заключается в том, что ты не знаешь, что Джованни или Брат Паскуале тоже был Решателем, одним из лучших, единственным, кто смог уйти в отставку. Он знает свое дело, он сам тебе все расскажет».

Государственный Секретарь попросил Папу разрешения войти специально приглашенного Джованни Сантини. Проворный монах был взволнован, он не входил в Ватикан уже много лет, но еще больше его волновало назначение Решателем многообещающего и молодого племянника. Он опустился на колени перед Папой и поцеловал его Кольцо, Папа не хотел этого, но тот сделал это без каких-либо усилий. С той же ловкостью он выпрямился, демонстрируя силу. Приветствовав Государственного Секретаря, расположился рядом с Сантини.

«Мне сообщили, Ваше Превосходительство, что вы сами были Решателем?» – спросил Папа Брата Паскуале.

Решатель мог претендовать на звание Превосходительства, как Епископы или Монсеньоры, за заслуги и служения, оказанные в пользу Папы, так называемые военные или оружейные заслуги. Но молодой Сантини еще не знал об этом, поэтому он молчал и усваивал каждое слово.

«Да, Ваше Святейшество, – ответил монах, – с тридцати семи до шестидесяти девяти».

«Хорошо! Я убедился в великих ваших делах, – подтвердил Понтифик, а затем спросил. – «Чувствуете ли вы готовность завершить подготовку Томмазо?»

Монах кивнул с сияющими глазами, это задание почитал сверх меры. Будучи избранным для деликатной задачи, он вернулся обратно на двадцать лет.