Ведьмы.Ру
Дерево качнулось и ничего не ответило. А жаль. К его советам Ульяна отнеслась бы с куда большим вниманием, чем к матушкиным.
Гостей Ульяна заприметила издалека. В целом сложно не заприметить ярко-желтый бус, вставший у самых ворот. Вон, и Пётр Савельич уже вокруг скачет, машет руками и возмущается. Нет, голоса не слышно, но явно же – возмущается. И давно. Уже подпрыгивает даже от распирающих его чувств.
Ульяна вздохнула, потому как присутствие соседа напрочь отбило желание подходить к дому.
– Надо, – сказала она себе строго. – И вообще… хватит уже… всего бояться.
Прозвучало так себе, но Ульяна кивнула и решительно ступила на тропу.
Родственники.
Надо же… а мама не говорила, что у неё есть родня. Не то, чтобы Ульяна специально выспрашивала… специально сложно. С мамой вообще сложно.
Приедет?
И почему вдруг?
Она ведь ничего не делает просто так. А тут позвонила, документы… нет, ничего подписывать Ульяна не собирается, как и верить матушке. Благо, выросла, наивности поутратила. Но интересно же.
– Ага! – сосед заметил её первым и снова подпрыгнул. – Явилась!
– Доброго утра, – Ульяна вяло помахала рукой, понимая, что, возможно, не стоило бы так торопиться. Постояла бы в лесочке часок-другой, глядишь, и надоело бы Петру Савельевичу прыгать. Ушёл бы, а уж она тогда тихонечко…
– Доброго?! Полдень уже! – Пётр Савельевич указал на небо. – Вечер даже! А у неё утро.
Трубный его голос разнёсся по улице. Басом сосед обладал мощным, что никак не увязывалось с хилым тельцем его.
– Чего вам надо? – спросила Ульяна, раздумывая, как бы ловчей обойти соседа. Вот только тот на месте не стоял. Его распирали энергия и желание выплеснуть её на окружающих. В частности, на Ульяну. Вот и сейчас он прыгнул влево.
Потом резко дёрнулся вправо, точно заподозрил, что Ульяна обойдёт его с этой стороны.
– Объяснись, по какому праву эти вот нарушают установленный порядок! – палец Петра Савельевича указал на бус, который с близкого расстояния несколько утратил нарядности. Нет, ярко-желтый колёр никуда не исчез, упрямо пробиваясь сквозь коросту из грязи и пыли. То тут, то там по краске расползались трещины. И в целом было видно, что машина эта пребывает в весьма почтенном возрасте.
– Приехали! Встали! Перегородили дорогу! А если пожар? Вот что будет, если пожар?! Или плохо кому…
– Кому? – спросила Ульяна послушно.
– Мне! Мне плохо! – Пётр Савельевич картинно схватился за грудь и возопил: – Сердце жмёт!
– И печень поддавливает, – раздался мягкий женский голос. – А ещё, небось, с потенцией проблемы…
– Что?!
От этакого предположения Пётр Савельевич густо покраснел. Потом побелел и обернулся.
– Вы…
– Антонина Васильевна, – сказала женщина в ярко-жёлтом, в цвет машины, платье, перевязанном крест-накрест платками. И руку протянула, от которой Пётр Савельевич отпрянул. – А стыдиться нечего. В вашем возрасте – это даже нормально, я так скажу… у всех случаются осечки.
– У меня не случается!
Сосед попятился.
– От этого и нервозность повышенная, и в целом неудовлетворённость жизнью… – главное говорила она это громко, так, что слышал не только Пётр Васильевич. Тётка Марфа наверняка тоже. Пусть она из-за забора и не выглядывала, но точно во дворе.
Подглядывает.
Подслушивает.
И к вечеру весь посёлок будет обсуждать не только гостей, но и некоторые личные Петра Васильевича проблемы.
– Что вы… что вы несёте! – возопил тот фальшиво и покосился на забор тётки Марфы.
– Здравствуйте, – сказала Ульяна превежливо, разглядывая родственницу. А что Антонина Васильевна ей родня, в этом сомнений не было.
Она походила на маму…
Точнее мама на неё. Не как две капли воды, но отрицать наличие этого сходства было глупо.
– Вам бы на массаж походить, – продолжила Антонина Васильевна, щурясь. – Простаты… очень животворно воздействует на мужчин.
– Чего?! Да что вы себе позволяете! – Пётр Савельевич произнёс это как-то тихо и даже неуверенно. – Вы… вы… совсем обнаглели… приезжают тут…
И сбежал.
Вот впервые на памяти Ульяны Пётр Савельевич уходил сам. Чуть подпрыгивая, пытаясь сохранить горделивый вид, но…
Сам.
– Ульяна? – поинтересовалась женщина.
Мама… мама выглядела куда моложе. Да что там, мама выглядела старшей сестрой Ульяны. А у женщины морщинки, в уголках глаз, и на лбу тоже. И носогубные складки, появление которых когда-то ввергло маму в панику, заставив искать очередное супер-средство… у женщины складки были.
Шея чуть обвисла.
Овал лица поплыл. Ульяна не то, чтобы выискивала недостатки. Просто само собой получалось. И подумалось, что она, эта женщина, вряд ли занимается йогой. И лимфодренажные массажи не делает, как и уколы красоты.
И…
– Ульяна, – ответила она, когда молчание стало совсем уж неудобным. – А вы… получается… бабушка, да?
– Получается, что да.
Руки у неё тоже не такие ухоженные…
– Звонила?
– Звонила, – Ульяна даже кивнула.
– Предупреждала?
– Чтоб не пускала вас на порог.
– А ты?
– А что я…
– Пустишь?
Странный диалог. Очень. И главное, что Ульяна чётко понимает – от её ответа зависит всё. Что если она откажет, то эта женщина не станет спорить, но залезет в жёлтый бус и уедет, оставив Ульяну одну.
Снова одну.
– Конечно, – ответила Ульяна, с трудом сдерживая нервную улыбку. – Заходите…
Глава 3. Где начинается знакомство с родственникам и иные приключения
Тогда Пржевальский создал лошадь…
Из подготовки к госэкзамену[1]– Аккуратно! Чтоб тебя… Женька, ты можешь хоть что-то сделать нормально?
Ульяна сидела на лавочке и наблюдала за тем, как спокойная жизнь её превращается в хаос. Не то, чтобы так вот и сразу, но очевидно, что превращается.
Желтый бусик, пыхтя и выплёвывая клубы дыма, кое-как протиснулся в ворота, заняв небольшой пятачок перед гаражом. Задние двери его распахнулись, и Ульяна увидела гору каких-то коробок, свёртков, мешков и, кажется, даже лыжи. Во всяком случае лыжные палки совершенно точно выглядывали, этакими пиками, готовыми отразить нападение.
Чьё – не понятно.
– Улечка, деточка… мы потом поговорим, – сказала тогда Антонина Васильевна и сунула Ульяне в руку что-то мягкое и живое. – Иди вон, пока, посиди с Никиткой.
Никиткой оказался рыжий шпиц с огромными печальными глазами.
Он нервно дёрнул хвостом и уставился на Ульяну вопросительно, будто сомневаясь в чём-то.
– Я сейчас и Лялю пришлю, чтоб… Фёдор Степанович, будьте любезны, проследите за процессом. Уж на ваше-то благоразумие…
Первым из автобуса выбрался козёл.
Натуральный такой.
Чёрный и с рогами.
– Это… что? – спросила Ульяна у шпица. А тот снова шевельнул хвостом и ответил:
– Гав.
– Понятно…
Козёл был лохмат и слегка взъерошен, впрочем, оказавшись на улице, он сделал несколько осторожных шагов и, втянув воздух открытою пастью, склонился к кустам.
– Фёдор Степанович! – с укоризной воскликнула бабушка. – Вы бы сказали, что вам дурно, я бы вас раньше выпустила… Улечка, ты иди… видишь, укачало человека.
– Он же козёл.
– И что? Думаешь, это мешает ему быть человеком? Поверь, в иных козлах есть бездна человечности…
– А в людях козлистости, – завершила цитату Ульяна. Ей почему-то вспомнился Данила. – Мы… пока вы тут, в саду побудем. Только… извините, я гостей не ждала… у меня тут… не убрано.
– Ничего, – бабушка махнула рукой и подпрыгнула, успев подхватить какой-то ящик. – Женька, если ты мне побьёшь аппаратуру…
В саду было тихо.
Спокойно.
Ну, почти. Главное, лавочка имелась, на которую Ульяна и села, осторожно опустив на неё же шпица.
– Не убежишь? – спросила она.
– Яв, – шпиц и головой мотнул, будто и вправду понял.
– Ошейник тебе надо будет купить. На всякий случай.
Шпиц по имени Никита склонил голову, развесив треугольные ушки.
– И брелок с телефоном. С адресом так… ну, если вдруг убежишь или потеряешься, чтоб могли найти и вернуть. Хотя, конечно, тут бы тебе вообще из дома не выходить. В сад – максимум…
– Почему? – поинтересовался у Ульяны мягкий женский голос. А когда Ульяна обернулась, то увидела протянутую руку. – Привет. Я Леля, но можно – Ляля…
И девушку увидела.
Такую вот…
В общем, Ульяна обычно людям не завидовала. Старалась. А тут вот взяла и позавидовала. Прям так позавидовала, что самой стало стыдно. Но зависти от этого не убавилось.
У девицы было…
Всё было, чего не было у Ульяны.
Идеальные черты лица с пухлыми губами и огромными глазищами яркого, какого-то непередаваемого сине-зелёного оттенка. И даже что-то подсказывало, что дело вовсе не в линзах. Глаза эти, которые так и тянуло именовать очами, взирали на Ульяну робко и с трепетом.
Опахала ресниц.
Курносый носик.
Длинная шея.
Волосы почти белые… такой платиновый блонд матушка как-то делала. Жаловалась, что целый день ушёл и безумные деньги. А у девицы вот…
Ещё девица была хрупка до полупрозрачности.
– Ульяна, – Ульяна руку осторожно пожала. – А ты…
– А я тебе двоюродная сестра, получается, если так-то, по материнской линии… Никитка, двигайся. И вообще, иди вон, погуляй…
– Яв, – возмущенно тявкнул шпиц и соскочил на землю.
– Куда… он же убежит!
– Далеко не убежит, не дурак ведь.
Шпиц крутанулся, а потом, прежде чем Ульяна успела поймать его, нырнул в заросли смородины.
– Сиди… ему, небось, тоже приспичило… фу-х, пока доехали… жарень такая! А главное, я говорю, что куда спешить, но…
– Ты и вправду двоюродная сестра?
– А то! Клянусь своею чешуёй! – гордо произнесла Ляля. – А Никитка – брат.
– Двоюродный?
В кустах слышалось ворчание и шелест.
– Не… если так-то… его матушка приходится бабушке внучатой племянницей…
Матушка шпица?
Ульяна моргнула. Издевается? Но нет, красавица хмурилась и шевелила пальцами, явно пытаясь вычислить степень родства.
Бред какой.
– Ладно, – Ляля сдалась. – Потом у бабушки спроси. Она точно скажет, а то у нас там всё сложно и запутано.
– Никита! – позвала Ульяна приподнимаясь, потому что в кустах стало тихо. – Никита, ты где? Никита, ко мне! Надо его найти…
– Зачем?
– Так… ещё убежит.
– Куда?
– Хоть бы к соседу…
– И что? Он у нас воспитанный и никого кусать не станет.
– Зато его могут. У соседа кавказец, ему твой Никита на один укус…
Но Ляля не впечатлилась. Вытянула длиннющие ноги, благо, коротенькие джинсовые шорты не скрывали идеальной формы их, и сказала:
– А у тебя душ есть? А то я давно уже без воды… потом начнёт чешуя слоится, облазить… это такая морока!
– Есть… какая чешуя?
– Обычная. Вот, – Ульяне сунули под нос руку и… и нет, так не бывает, чтобы руки у людей покрывала чешуя. Причём на чешую совсем даже не похожая… – Не бойся, если хочешь – потрогай. Только осторожно, а то с перегреву я всегда чесаться начинаю…
Чешуйки были мелкими-мелкими, и друг к другу прилегали плотненько, и вообще если моргнуть, то… кожа как кожа. А второй раз – чешуя.
– Ещё молочко не помню, куда засунула, а пока ба разгрузится и до моих сумок доберется… так покажешь?
За забором зарычал кавказец, и грозный голос его заставил Ульяну подскочить. Правда, рык тотчас перешёл в тоненький визг.
– Никита…
Ульяна бросилась к забору. Вот как… нехорошо… и ветеринарки поблизости нет, если, конечно, там останется, что в ветеринарку везти.
– Да успокойся. Нет такой собаки, которая бы рискнула разявить пасть на оборотня, – Ляля перехватила руку.
– Оборотня?
Скулёж перешёл в тявканье, жалобное такое. А потом послышалось грозное и чуть визгливое, но вполне знакомое уже:
– Гав!
– Ага… а ты чего подумала?
– Я… знаешь… мама… она сказала, что вы уроды… не обижайся только. Я… просто… оборотни – это же мифология…
– Ещё какая, – согласилась Ульяна и, встав, заорала: – Никитка! Оставь животное в покое! Домой! Да и не обижаюсь я… так-то она даже и права. Мы ещё те уроды… потому и приехали вот.
В кустах зашелестело, и меж веток просунулась донельзя довольная физия шпица.
– Ты чего Улю пугаешь, дурень? – Ляля подхватила шпица под брюхо. – Пойдем лучше дом посмотрим. Бабушка говорила, что он большой… с виду и вправду немаленький…
– Немаленький, – согласилась Ульяна. – Только… тут… есть кое-какие… обстоятельства…
За домом что-то громыхнуло и следом раздалось:
– Женька, если ты чемодан с зельями уронил, то я тебе…
– Идём, – Ляля подхватила Ульяну под руку, при том не выпуская шпица. – В доме расскажешь. Слушай, так у тебя есть молочко для тела? Только гиппоаллергенное… поделишься? Честно, мне немного надо, пока кожа… Никитка, а Игорёк где? Попроси, чтоб мои сумки тихонько посмотрел.
Данила чувствовал себя странно.
Не то, чтобы неправым… ну не может он быть неправым и вообще, если разобраться, то ему нос сломали, а он просто пошутил. А мог бы и в полицию заявить.
И моральный ущерб взыскать.
И вообще…
Но чувство не отпускало.
– Куда едем? – поинтересовался водитель, старательно глядя в сторону. Смеяться станет? Или нет? Сплетничать точно будет. Данила даже представил, как Серега в красках расписывает эту дурацкую ситуацию. Присочиняя, конечно. А горничные хихикают. И лакеи тоже. И даже повариха вздыхает так, что всё её объемное тело приходит в движение. Только, пожалуй, водитель отца смеяться не станет.
Да и было бы с чего.
Глупость же…
С каждым случиться может. Наверное.
– Давай в «Перекрестки», – решился Данила.
По-хорошему, стоило бы, конечно, в центр вернуться и заняться работой. Те же отчёты взять, потому как вечером отец спросит всенепременно, и будет ворчать, что для Данилы работа – не работа, и что он бездельник, в отличие от драгоценных сыночков дяди Вити, и что… нет, он займётся.
Потом.
Позже.
Сейчас сунься и чего? В лицо, конечно, никто не посмеется, но вот за спиной обсудят. И…
Машина плавно тронулась с места.
Перед Таракановой Данила извинится. Завтра. И премию скажет выписать. Допустим, за успехи в работе. Какие? Какие-нибудь. Должны же у этой заучки ненормальной хоть какие-то успехи быть. Вот пусть… конечно, тоже слухи пойдут…
И вообще сама виновата, что шуток не понимает.
Данила поёрзал и, поймав в зеркале взгляд водителя, сделал вид, что задумался. Он ещё в школе научился держать вдохновенно-печальную рожу, которая другими воспринималась как-то… странно, что ли. Вот и сейчас водитель поспешно вперился взглядом в дорогу, а так…
Да.
Пообедать и за работу.
К вечеру порядок навести в делах. Ну или хотя бы его подобие. И пить он не станет.
– Данька! – в «Перекрестках» несмотря на середину дня было людно, шумно и весело. Что-то булькало, что-то играло, по стенам растекалась очередная иллюзия, на сей раз тропического леса. И выложенная жёлтым булыжником дорога манила в самые дебри, откуда Стасик и выглянул. – Какие люди в неурочное время…
В отличие от Данилы, Стаса работать на благо семьи не заставляли. Отец его предпринял пару попыток, но после решил, что куда дешевле просто платить содержание, чем спасать очередную компанию от банкротства. И главное, Стасик ведь не специально так. Он искренне хотел помогать.
Двигать бизнес.
И сотворять реформы. Компании почему-то не двигались, а реформы… в общем, Данила где-то Стасикова отца понимал, а вот Стасу завидовал. Немного.
Небось, ему не надо думать, как вывернуться из идиотской ситуации без репутационных потерь.
– Привет, – Данила пожал руку, но Стас дёрнул его на себя и обнял.
– Сымай свой пиджак! Слушай, я тебе думал звонить, а ты вон… тут такие девчонки… чего у тебя с рожей? Кто дал? Тот из клуба? А ты слышал…
Следить за скачками Стасиковой мысли было сложно. Сопротивляться девицам, что вынырнули из джунглей, чтобы сунуться под руки, невозможно. И пиджак остался где-то в иллюзорных зарослях, как и галстук. Коктейль будто сам собой возник в руке.
– … я ему и говорю…
Стас болтал, не умолкая, правда, при этом успевал пить, курить тонкие пахитоски лазурного цвета и жмякать девиц, которых было куда больше, чем хотелось бы. Данила с неудовольствием отметил, что вообще предпочёл бы без девиц обойтись.
Вот откуда они вылезли, спрашивается?
И главное, такие… бесят прямо. Глазастые. Темненькие-светленькие с одинаково узенькими лицами и пухлыми губками. Остро воняющими какими-то новомодными духами. От запаха в свежезажившем носу свербело, потом вообще захлюпало, хотя чтоб у мага и насморк…
– А вы дру-у-у-г Ста-а-асеньки? – томно потянула брюнетка, закатывая глаза и пытаясь устроиться на коленях.
– Друг, – подтвердила совсем уж не трезвая блондинка, пристраивая голову на плечо. И судя по обилию блёсток, рубашку можно будет выбросить. Отстирать эту хрень не реально.
Вот что Данила тут делает?
Он же просто пообедать собирался.
– Друг! – Стасик чудом услышал и выцепил самое, с его точки зрения, главное. – Ещё какой друг! Наилучший. Правда?
– Правда, – возражать не хотелось.
Хотелось уехать.
Куда вот только… не на работу же, в самом-то деле. Не поймут. Тот же Стасик первым и не поймёт. Да и вообще… как-то оно… ну не так.
– Вот! Пыхнёшь? – из кармана цветастой Стасиковой рубахи появилась сигаретка. Он подмигнул кому-то и заговорщицким тоном произнёс. – Особая…
– Воздержусь. И тебе не советую, – Данила вытащил сигаретку из рук приятеля и сдавил, выпуская пламя.
Пытаясь выпустить, потому что сила, обычно податливая и хорошо контролируемая, вдруг не отозвалась. Это было настолько невозможно, что Данила даже не поверил в первую минуту.
Во вторую тоже.
Переложил треклятую сигарету в другую руку. Пошевелил пальцами и попытался вытянуть хоть что-то. Огонёк хлопнул.
И поднялся над ладонью ворохом искорок.
– Ты ма-а-а-г? – удивлённо хлопнула ресницами блондинка. Ресницы были неестественной длины и такой же неестественной густоты, а потому цвет глаз девушки рассмотреть не получалось.
– Маг, маг… – отмахнулся Стас и из второго кармана достал горсть разноцветных круглых конфеток. – Он у нас сильный…
– А ты?
– И я сильный, – Стас ущипнул подружку, и та захихикала. Смех её вдруг резанул ухо ненатуральностью. – Сейчас поедем ко мне, я покажу, какой я си-и-ильный.
Данила мотнул головой.
Да что за ерунда такая…
– Что, не встаёт? Силушка богатырская…
Стасик, кажется, совсем перебрал.
– Переутомился, – Данила ладонями растёр сигаретку и отряхнул руки. – Ладно, поеду я…
Куда точно, он не решил, главное, чтобы подальше, потому что… потому что не хотелось ему оставаться здесь. И сила… накурено тут. Или внешние подавители включили, хотя по ощущениям не скажешь. А может энергоконфликт?
Нервное перенапряжение?
С чего бы, конечно, но… должно же быть объяснение. Данила снова потянулся к силе, пытаясь зацепить за хвост, чувствуя себя совершенно беспомощным, будто ему снова десять и он пыхтит от натуги, стараясь не опозориться перед отцом и понимая уже, что как раз и позорится.
– Куда?! – вот только у Стасика имелись другие планы. – Не, дружище, так не пойдёт. Гулять, так гулять. Правда, девочки?
Девочки хором захихикали.
Как игрушки заводные.
Чтоб…
Сила поддалась, с трудом, через силу. Поток её направился в пальцы… и кажется, Данила и вправду переутомился. Перебрал с упражнениями. Наставник ведь предупреждал, что перегореть куда проще, чем Даниле кажется. А потому с прокачкой надо бы аккуратней.
– Сейчас идём в клуб.
– Извини, но…
– Никаких извинений не приму, – воскликнул Стас и зачем-то ткнул под рёбра, а когда Данила открыл рот, чтобы возмутиться, в этот рот поспешно что-то засунули. И перекинув руку через шею, зажали да так, что не дёрнешься. Потная ладонь прижалась к губам, не позволяя выплюнуть. – Вот и всё… да не вырывайся ты…
Стас был больше.
Сильнее.
И дурнее.
А ведь отец предупреждал, что не стоит с ним связываться, что… Данила попытался вывернуться.
– Скушай конфетку и…
Язык обожгло кислотой, а потом он словно замёрз. И следом накрыло жаром, да таким, что прямо до самых костей ломануло.
– Погодь, сейчас проберет…
Голос донёсся откуда-то со стороны. В ушах шумело. В голове звенело. Данила тряхнул и едва удержался на ногах.
Надо…
Позвать.
Кого?
Выбираться. Сила, ещё недавно неощутимая, теперь ожила.
А Стас руку убрал, прихихикивая.
– Стас… что за… дрянь…
– Да так, кой-чего расслабиться, а то ты вечно с мордой мрачною. Правда, девчата? Повеселишься хоть раз по-человечески…
– Стас… уходи…
– Чего?
– Уводи. Всех… кажется…
Рубашка вспыхнула первой.
– Ой, – совсем другим трезвым голосом сказала блондинка. – Он горит.
– Данька…
– Контроль… – Данила стиснул зубы, пытаясь обуздать клокочущую внутри силу. Бездна на неё… чтоб вас всех… что за дрянь… – Теряю…
– Мамочки… волосы…
Кожа тоже загоралась. Язычки пламени расползались и гасли, чтобы снова вырваться.
– Данька… ты это… – Стас, кажется, протрезвел. – Девчонки, на выход!
– А он…
– Бегом! – Стас умел орать. И голос его пробился сквозь шум в ушах. На какой-то момент Даниле показалось даже, что он сумеет удержать волну. – Данька, дыши… давай, со мной…
– Уходи…
– Хрена. Извини… дурацкая шутка, – руки Стаса легли на плечи и завоняло паленым волосом. Это для Данилы огонь не страшен. – Давай, сливай потихоньку. Я щит поставил… и наружный, даже если долбанёт, то не страшно… далеко не пробьёт. Щиты у меня нормальные.
Сила притихла.
На долю мгновенья. А потом внутри, под сердцем, Данила ощутил боль. Резкую и нарастающую, такую, будто в самом сердце дырку высверлить пытаются. И боль эта оглушила, лишив остатков контроля. А сила, подстегнутая болью, хлынула…
Наружу.
Зашипел Стас, окутываясь облаком пара. И пламя облепило щиты, превратив приятеля в огненного человека. А потом огонь свернулся тугой спиралью, которая распрямилась, выбивая внешнюю оболочку.
Крепкий.
Хрена с два. Зато Данила, кажется, третий ранг взял…
С хрустом раскололся потолок. Взвыли сирены, зашипела система подавления, накрывая зал облаками удушливого дыма. И Данила, глотнув его, покачнулся.
Упал.
А потом подумал, что это же цветок! Роза. Аккурат, как та, которую он подарил Таракановой… только большая. Очень-очень большая.
Но красивая.
Подумал и захихикал…
Глава 4. О родственниках разной степени близости
Так вот, каждый новый рывок заставлял космолет соплами загребать только что переработанный ими же газ, а точнее, то, что не успело раствориться в вакууме открытого космоса.
Очень душевная история о том, как корабли бороздят просторы Вселенной– Ой, тут такое, что прям сразу и не знаешь, с чего рассказать, – Ляля сунула ноги в тазик с водой и пальцы растопырила. – В туфлях перепонки сохнут со страшной силой, а если шелушится начнут, то вообще мрак…
Ульяна кивнула.
Кажется… кажется, это всё-таки не бред. Блондинка, устроившаяся на кухне, точно была вполне материальною. И тазик. Тазик, к слову, старый, с трещиною, но вода в нём держалась, не спеша трещиною пользоваться.
– Болтаете? – на кухню заглянула бабушка. – Правильно, знакомьтесь… а дом, конечно, подзапустили…
Мягко говоря.
Ульяне он и достался в не самом лучшем состоянии, а за прошедшие годы постарел ещё больше. Нет, она старалась, но… оставленных папой денег хватало на обучение и жизнь, но никак не на ремонт.
Потом ещё и кредит этот.
И главное, сама же виновата, но всё равно обидно.
– Ничего, разберемся… так, я чайку поставлю?
– Только у меня к чаю ничего… хлеб вот. И батон, – Ульяна вздохнула, признаваться в собственной несостоятельности было… в общем, неудобно было.
– У меня найдётся. Чай, пирожки не все съели, да и так-то… ты вон, возьми Лялю и погуляйте…
– Ба, у меня ноги!
– Вижу, что не руки. Зальин пруд ещё стоит?
– Это… который за деревней? Я просто не знаю, как он называется, – Ульяне снова стало неловко. Вообще ей довольно часто становилось неловко и по самым дурацким поводам, и она честно пыталась работать с этой своей чертой характера, да без толку.
– Вот, своди, пусть искупнётся, а мы пока с Женечкой поработаем. Мальчики помогут…
– Яв, – возмутился шпиц, пытаясь спрятаться под столом, но был пойман за шкирку.
– Игорёк… твой приятель опять сбежать собирается, – сказала бабушка громко.
– Здрасьте, – в дверях показался парень.
– Здравствуйте…
– Он не сбегает. Он просто перенервничал, – парень забрал шпица и прижал к груди. – Ба, ты ж знаешь, что у него на нервах оборот клинит…
