Спаситель

Смуглокожего, с россыпью разноцветных чешуек на щеках. Человек что-то произнес.

– Я тебя не понимаю, – Ирграм повернул квадратик и изображение исчезло. Но стоило снова потрясти, как оно появилось и произнесло ту же фразу.

Вот ведь.

Ирграм фыркнул.

Огляделся.

На костях, что несмотря на хрупкость не спешили рассыпаться при прикосновении, имелась еще белая полоска. Часы? Ирграм слышал, что некоторые артефакторы делали часы столь маленькими, что их можно было носить на руке. Хотя смысла в этом не видел.

Баловство.

Но здесь ни циферблата, ни стрелок. Хотя стоило взять в руки, и браслет расчертили светящиеся полоски. Они торопливо забегали, замигали.

И остановились, слившись в одну светящуюся полосу. А следом мигнул и квадрат. Ирграм подумал и убрал его внутрь тела, а браслет нацепил на руку.

Возможно смысла в нем немного, но Ирграму понравилось.

Он покрутил рукой.

Переместил браслет на другую. И вернул. Да, смысла немного.

Но красиво.

Жаль, что больше ничего интересного в костях не обнаружилось. Впрочем, расстраивался Ирграм недолго. Впереди виднелась еще одна лестница. А там, глядишь, и новое что-то найдется.

Или кто-то.

Глава 4

Винченцо

Было совестно.

За то, что подгибались колени и зверски хотелось пить, жрать и отлить, причем отлить – сильнее всего, хотя, казалось бы, еще недавно тело было свободно от примитивного этого желания.

Ему бы восхититься.

Карраго, судя по выражению лица, пребывал в восхищении. Алеф тоже оценил бы находку сполна. А еще отыскал бы способ использовать с пользой для рода.

А Винченцо…

Не о том думает.

И величие, конечно, ощущается, но больше слабость в коленях. И гребаное желание… интересно, тут вообще туалеты были? А если нет? Спускаться?

Как-то…

Он посмотрел под ноги и желание слегка приутихло. Уж лучше показать себя варваром, чем… лестница… должна быть лестница. Или туалет. Или Древние сумели достичь такого телесного совершенства, что надобность в туалетах вовсе отпала?

Золотые линии поползли по полу.

Шаг.

И… под ногами не пустота. Точнее поверхность была пусть и полупрозрачной, но явно материальной, а не свежесотворенной.

И главное, дыра в центре тоже заросла, причем весьма стремительно. А вот лестница… лестницу стоило бы поискать.

И туалет.

Мысль материализовалась настолько, что одна дорожка, мигнув, вдруг развернулась. Причем именно та, на которой стоял Винченцо.

Надо же…

Совпадение?

Хотя… ладно, не туалет, но хотя бы закуток какой.

– Я отойду, – сказал он наемнику, взгляд которого ощутил. – Ненадолго…

– Это может быть небезопасно.

– Безопасно, – отозвался Джер. – Идет процесс расконсервации системы, однако живых существ, кроме нас тут нет… ну если я правильно понял. Надеюсь, что правильно. Ага… тут… функционал жилых модулей доступен… в кратком варианте. Как это – не знаю… ага… процесс извлечения пищевых наборов из глубокого хранения… еще несколько часов. Но вода доступна…

– Вода?! – встрепенулась Миара. – Тут есть вода…

Дорожка под ней тоже повернула, причем легла параллельно той, на которой стоял Винченцо.

– Женщины… – Карраго закатил глаза. – Пред вами вот-вот откроются тайны мироздания, а вам вода…

– Да что бы ты понимал! Тайны мироздания никуда не денутся, а у меня такое чувство, что волосы того и гляди вместе с головой отвалятся. Под весом грязи! И вообще, я хочу помыться! Я устала чесаться…

– Пусть идет, – Дикарь смотрел на дорожки. – В самом деле… тут все равно не получится разобраться с наскока. Сомневаюсь, что где-то есть кнопка, которая возьмет и решит все проблемы разом.

– А жаль…

– И как надолго мы тут застряли, не понятно. Поэтому и вправду стоит осмотреться. Хотя бы на этаже. Джер?

– Нам туда, – барон повернулся и взял невесту под руку. – Он прав. Нельзя спешить. Да и система пока не готова… пойдем, посмотрим, как тут и что… погоди. Свет нужен.

Свет вспыхнул и сразу. Едкий. Яркий до того, что Винченцо ослеп. И судя по ругани, не он один.

– Убавить! Тут… тут все включилось. Извините!

– Вот поэтому, – донесся на диво спокойный голос. – Разбираться надо не спеша… а то нажмем чего-нибудь, а потом будем искать, куда половина континента подевалась.

Зрение возвращалось постепенно.