Проклятие её моря
Посреди каюты, которую освещали теплые и ласковые лучи солнца, стояла Чайка. Босая, она уже успела нацепить сухие штаны. Темная рубаха валялась на столе, пока сама она завязывала маленький узел на груди. Она вновь перетянула ее бинтами. Это зрелище было по-своему удивительным и красивым. Лучи солнца скользили по ее телу, опоясывая его. Показывали подтянутый живот с парочкой бледных шрамов, бордовую корочку раны на боку, которая медленно затягивалась. Татуировку ухмыляющегося черепа со скрещенными костями на ребрах, которая была набита справой стороны. Еще одну рану на предплечье, имевшую некрасиво-красный оттенок. Проклятую метку под левой ключицей, которая сейчас, при свете солнца, переливалась бирюзовыми и лазурными оттенками, оставив свою черную сухость в прошлом. Острые ключицы и шею с намеком на адамово яблоко. Спутанные влажные темные волосы, вьющиеся возле подбородка.
– Мисс Бернадетта?
Капитанша внимательно смотрела на нее. А сама аристократка чуть ли не со стыдом поняла, что какое-то время бездумно пялилась на обнаженное тело. Но ведь, если так подумать, она еще ни разу не видела ее тела. Тогда, после абордажа, Бернадетта была сосредоточена исключительно на ранах, и обнаженная кожа ее ничуть не интересовала. Но сейчас же… грех было не засмотреться.
– Да, капитан?
Она ответила вопросом на вопрос, беря себя в руки и надеясь, что на лице не отобразилось непотребных эмоций. Вот только капитанская усмешка уже говорила об обратном. Не говоря ни слова, капитанша натянула на себя рубаху, поправив завязки.
– Вы до сих пор утягиваете грудь?
– Мне так спокойней.
Бернадетта кивнула, облизав губы. Если бы не эта утяжка и вечно собранные в хвост или пучок волосы, то можно было почти что без труда определить пол Чайки. Вот почему она всегда уделяла своему облику тщательное внимание. И редкие порезы на ее лице были частью маскарада и обмана. Без них ее лик был в разы привлекательнее.
– Как Вы? – Бернадетта все еще оставалась стоять на своем месте, наблюдая, как усмешка быстро покидает ее лицо после заданного вопроса.
– В порядке, – отозвалась Хортенсия, дернув плечом.
– А если без лжи?
Она криво улыбнулась и отвернулась, оперевшись руками о стол и отводя глаза в сторону. Скрытность боролась в ней с желанием рассказать правду. И Бернадетте трудно было сказать, кто победит.
– У меня все еще побаливают раны, и временами кажется, что у меня нет никакого будущего. Я жутко хочу есть и перестать бояться, – проговорила Чайка, сутуля плечи, будто бы на них обрушился весь груз той правды, которая сейчас прозвучала в каюте. Как и в тот миг, когда впервые стала рассказывать про свою семью. Интересно, что из ее рассказов ложь, а что – немного исковерканная правда?
Бернадетта, тихо ступая по полу, приблизилась к капитану. Она была выше ее на целую голову и так ясно это ощущалось только сейчас, вблизи. От нее пахло солью и свежей одеждой. Осторожно положив ладонь на ее плечо, пальцами второй она прикоснулась к мокрым кудрям, медленно накручивая их на палец. Смотря строго перед собой. Видя лишь мятую рубаху, скрывающую напряженную капитанскую спину. Видя, как та вздымается под тяжелым дыханием.
– У меня есть небольшой запас лекарств, я могла бы осмотреть Ваши раны… И, если все пройдет удачно, скоро Вы сможете поесть. Со всем остальным я, увы, помочь никак не могу.
Обри медленно, будто бы боясь разрушить эту странную идиллию, повернулась, отчего Бернадетта на миг убрала свои руки, но после вновь вернула их на места, поднимая глаза и не отводя их. В ее взгляде, не тронутом лучами солнца, отражалась странная печаль. В этих глазах можно было потеряться. Пропасть, будто бы под землей.
– Я надеюсь, что бог убережет Вас от столь благородной смерти.
Она улыбнулась и быстро, буквально мимолетно, пробежалась грубыми пальцами по щеке Бернадетты. По ее холодной и гладкой коже, покрывшейся мурашками.
– Я не могу оставить Вас в трудную минуту. К тому же, ради Вас мне было бы не жаль и погибнуть.
Оставив эти слова в тишине каюты, Бернадетта развернулась и покинула ее. Оставляя Обри одну в лучах солнечного света. Наедине со всеми сказанными словами.
На палубе кипела работа. Туша была не разделана, а скорее странно вспорота местами. Вокруг нее стоял непонятный и резкий запах. Будто бы здесь выветрился очень крепкий алкоголь с примесью чего-то жутко горького, вроде перца и… естественных выделений человека. Бернадетту аж передернуло от аромата. Она не понимала, как все те, кто окружили тушу, могут тут работать, не обращая внимания на запах.
Один из матросов держал деревянное ведро рядом с грудиной хищницы, пока другие поднимали ее хвост. Стив же, перемазанный с ног до головы непонятно чем, ножом уверенно сделал пару надрезов, вспарывая толстую кожу и начиная… спускать кровь. Та уже успела загустеть и поэтому без особой охоты покидала тело. Приходилось всячески надавливать на толстую кожу и помогать жидкости медленно покидать тушу. Лицо кока раскраснелось от усилий, но он продолжал свою работу. Хорошо еще, что погода все время стояла жаркая и солнечная и туша нагревалась естественным путем. Если бы погода была иной, дело бы совсем не пошло. Впрочем, была бы иная погода и их бы тут не было вовсе.
– Зачем Вы избавляетесь от крови, мистер Дэйвис? – прижав рукав платья к носу, Бернадетта наблюдала за происходящим, благодарная пиратам за то, что ей не приходится заниматься такой грязной работой.
– Чтобы мясо не пропало окончательно. К тому же, в крови может содержаться всякая дрянь, которую лучше не жрать, – пропыхтел мужчина, даже не взглянув на нее. Остальные же трудящиеся люди едва ли удостоили ее взглядом. Сейчас они сделают часть своей работы. Чтобы после она смогла сделать свою часть. Отведать акульего мяса и постараться не умереть при этом.
– Крови будет много, – заметила аристократка, глядя на вязкую и густую жидкость, понимая, что ее в естественном состоянии было бы тяжело сливать, а теперь и подавно. Но выхода у них особого не было.
– Предлагаешь не выкидывать ее, а отдать Адель? – хмыкнул Стив, на миг взглянув на де Кьяри.
– Думаю, мисс Кидд будет рада, – со смешком ответила Бернадетта, представив, что было бы, если бы они и правда предложили старпому такую кровь. Существовала вероятность, что та вспомнила бы все бранные слова, которые имела в своем арсенале.
Понимая, что сейчас она ничем не поможет, де Кьяри отошла от туши, чтобы не мешать работе. Она встала около борта, изредка кидая взгляды на спокойное море, но все чаще поглядывая на то, как шел процесс у Стива. Она всматривалась в лица вызвавшихся помочь пиратов. Она видела их сомнение, смешанное с голодом и желание хоть что-нибудь запихнуть в себя, чтобы не испытывать тянущую боль в желудке. Люди слишком сильно обезумели от голода.
Дело медленно, но верно продвигалось. Прошел час, может немного больше, прежде чем Стив, с соответствующей лексикой, объявил, что, похоже, вся кровь слита. А ее, на минуточку, было не мало. Пираты несколько раз прерывали кровосливание, чтобы вылить полное темной жидкости ведро за борт. А ведер они вынесли, кажется, больше двенадцати штук9… В эти моменты аристократка отворачивалась, чтобы не видеть, как кровь окрашивает соленые воды своим багряным цветом, пачкая еще и корпус корабля. Она ярко ощущала ее металлический запах и привкус во рту. Но она сдерживалась. Упрямо оставалась на месте, перебарывая инстинкты и желание. Желание лицом окунуться в эту остывшую багряную жидкость и выпить ее. Позволить ей испачкать лицо и губы. Ощутить, как она медленно стекает вниз по горлу, достигая желудка.
От этих мыслей стало не по себе.
Впрочем, на счастье де Кьяри, с кровью было покончено, и теперь тушу стали разделывать. Стив, чтобы не терять времени, показал, как и что нужно делать, а сам, вооружившись уже отрезанным филе, внимательно осмотрел его, понюхал и лишь после вроде как удовлетворенно кивнул головой.
– Пошли, выскочка, из этого куска уже можно начинать готовить! – окликнул ее кок, и Бернадетта отмерла, выныривая из своих обострившихся ощущений. Она поспешила следом за Стивом на камбуз, радуясь, что теперь можно будет отвлечься.
Зря она надеялась на это. Она, как и все люди на этом проклятом судне, была голодна. Она жаждала настоящей пищи. А сырой кусок акульего мяса никак не помогал в сложившейся ситуации.
Придя на камбуз, Стив скинул с себя полностью испачканный фартук, отправив его на крючок, сполоснул филе акулы в подготовленной соленой воде и положил его на приготовленную разделочную доску. Бернадетта надела на себя фартук и уже приготовилась выполнять указания мистера Дэйвиса, даже обрадовавшись тому, что можно будет вновь заняться готовкой наедине с ворчливым коком.
– Слушай, мясо, конечно, обескровлено, но ты уверена, что готова его съесть? – держа нож в руке, Стив внимательно посмотрел на нее. Лицо у него было уставшим и мокрым от пота. Но в пронзительных синих глазах было явное беспокойство. – Гарантии на то, что ты останешься жива, нет.
– Мистер Дэйвис, я должна помочь команде, – спокойно отозвалась аристократка и даже коротко улыбнулась Стиву, желая его хоть немного подбодрить. – К тому же, Вы только обрадуетесь, если я больше никогда не появлюсь на Вашем камбузе.
– Злопамятная выскочка, – он покачал головой, прищурившись. – Тебя вообще никто не воспитывал? Старшим не учили не грубить?
– А сами-то, – с фырканьем ответила де Кьяри и поняла, что вновь улыбается. Стив хмыкнул в свою косматую бороду на это высказывание.
– Порежь ее, как на сальмангунди10. Я пока поищу специи, совсем все позаканчивалось к чертям…
Кок вручил ей хорошо наточенный нож, а сам, быстро пошарив по мешочкам со специями, чертыхнулся и покинул камбуз, явно намереваясь найти немного специй в запасах, что хранились в трюме.
И вот Бернадетта осталась одна. Один на один с сырым куском мяса.
Она воровато осмотрелась, кинула быстрый взгляд на закрытую дверь, а затем склонилась над филе и глубоко вдохнула его сырой и специфический запах. Ее чуть не вывернуло, но желудок свело от голода. Она сглотнула слюну. Глубоко вдохнула.
И откусила кусок от сырого мяса акулы. Тот был нежным, мягким и совсем не жирным. Волокна у мяса были мелкими, отчего само по себе оно было очень нежным. Рыбный вкус отдавался приятной горечью на языке.
Не спеша прожевав кусок, она проглотила его, облизывая губы и выдыхая с явным наслаждением. Наконец-то. Наконец-то она ощутила на языке не привкус пепла от приготовленной еды, а что-то более реальное и настоящее.
Взглянув на изувеченное филе, она осторожно отрезала от него часть, где явно виднелся след от ее зубов и отправила в рот и этот кусок, стараясь растягивать удовольствие. Де Кьяри жмурилась, ощущая дрожь от происходящего.
Она едва смогла совладать с собой, когда проглотила оставшийся кусок.
Взглянув на нож в своей руке, аристократка быстро облизала пальцы и принялась за нарезку, предварительно вытерев ладонью губы, чтобы ничего, ни единая зацепка не выдала того, чем она здесь занималась в отсутствие кока.
Тот, к слову, вернулся спустя десять минут. В руке у него была парочка холщевых мешочков, а брови были нахмурены.
– Нда, не такого я ожидал от своих запасов, – раздраженно пробормотал он, складывая ношу на стол. – Сейчас оставим эти куски мариноваться в соляном растворе. Потом добавим перца и будем готовить. Уж не знаю, какая гадость выйдет из этого марева, но если ты заблюешь мне камбуз и умрешь, то учти, что я заставлю тебя за это убираться.
– Так и быть, мистер Дэйвис, я постараюсь избавляться от Вашей готовки за борт, – миролюбиво отозвалась Бернадетта, быстро дорезая куски акулы, стараясь сосредоточить внимание на остром ноже, а не на мясе. За все то время, что она провела под строгим надзором мистера Дэйвиса, ее навыки готовки если не улучшились, то как минимум стали вполне себе сносными. Она больше не резала пальцы, да и картофель «не кричал», когда она чистила его. Стив здорово обучил ее некоторым трюкам, так что, наверное, поэтому он меньше всего на нее и кричал.
– Уж будь так любезна, – в тон ей ответил ворчливый медведь и, забрав миску с нарезанной акулой, щедро залил ее соленой водой и все перемешал. – Теперь будем ждать.
– Чего? – непонимающе спросила аристократка.
– Чуда, мать твою за ногу, – кок посмотрел на нее так, будто бы она была последней идиоткой на этой посудине, не понимающей элементарных вещей. Она позволила себе тихо фыркнуть. Конечно, де Кьяри успела привыкнуть к его ворчаниям и брани, но, обычно, они были весьма заслуженными. В отличие от этого раза. – Нужно оставить мясо в маринаде хотя бы на час. На всякий случай.
– Я думала, что мы оставим мясо в этом… – назвать соленую воду «пряным раствором» язык не поворачивался, однако… – маринаде на пару минут и приступим к готовке.
– Ты и правда думаешь, что пара минут помогут мясу остаться мягким и сочным? – кок вопросительно вскинул косматую бровь вверх, скрестив большие руки на груди. Бернадетта почувствовала себя еще бо́льшей идиоткой. – Мясо ж без жира. Может усохнуть и та еще песня будет. К тому же, кто знает, вдруг мы таким образом сможем обезопасить себя еще больше.
Кок выразительно на нее посмотрел, всем своим видом показывая, что будет не в восторге, если с аристократкой во время приема пищи что-то случится.
– Как решите, мистер Дэйвис, – пожала плечами де Кьяри, не собираясь спорить с коком в вещах, в которых он разбирался лучше нее. Если считает, что смесь соли и воды поможет в готовке, то ради бога, она не будет доказывать ему обратное.
– Если переживаешь за то, что тебе будет нечем заняться, то я уже придумал, что ты будешь делать, – мистер Дэйвис чуть прищурился, встречаясь с ней глазами. Бернадетте понадобилось все усилие ее воли, чтобы сохранить спокойствие на лице. – На черный день в запасах есть рис, так что сейчас будешь мыть его и варить. А если, по твоей милости, он слипнется, то я тебе отчикаю твои бесполезные ручонки.
– Учитывая, что команда нормально не ела уже неделю, а Вы тактично скрывали от них запас крупы, я думаю, им будет все равно, что рис слипнется.
– Благовоспитанная выскочка.
Стив громко фыркнул, заставив де Кьяри открыто улыбнуться. Эти «оскорбления» всегда были смешны для нее и вовсе не обидны. К тому же, она и без того знала, что кок и не собирался ее обижать или унижать.
Мистер Дэйвис вновь покинул камбуз, вернувшись на него с холщовым мешком. Он демонстративно поставил его на стол перед Бернадеттой, сказав, что крупу нужно промыть в миске до такого состояния, чтобы вода в ней осталась чистой. А после объяснил, как ее варить. И аристократка, запомнив последовательность действий, налила в большую чашу холодной воды, высыпала туда часть риса и стала его промывать. Камбуз погрузился в неестественную тишину, позволяющую окунуться в собственные раздумья.
Так и пролетел целый час, за который аристократка успела тщательно промыть рис, не побоявшись вслух сказать о том, что это было тяжелее, чем она ожидала (Стив, естественно, не поскупился на язвительный ответ) и поставить крупу вариться, постоянно следя за тем, чтобы она не прилипла ко дну чана.
По правде говоря, Бернадетта не испытывала страха. За себя, по крайней мере, точно.
Но, наблюдая за тем, как Стив вытаскивает подготовленное филе из солевого раствора на стол и начинает его обсушивать чистым куском ткани, ей стало немного страшно. За него. За других людей, к которым она успела привыкнуть и с которыми успела подружиться. Будет ведь странно, если они умрут… умрут из-за того, что мясо акулы не причинит ей вреда, в отличие от них. Придется как-то выкручиваться. Придется напрягать все свои человеческие чувства для того, чтобы не допустить преждевременную гибель тех, кто ей симпатичен.
Она ведь успела привыкнуть к ним. Привязаться. К этому ворчливому мужчине, который сейчас промывал филе акулы в питьевой воде. К Йоланде и Орнелле, с которыми можно было просто спокойно сидеть в тишине. К Йону с его странной философией и от того не менее манящей. К мистеру Олдричу и мисс Аквили с их боевыми характерами. К молчаливой рулевой, от которой всегда пахло табачным дымом.
Она даже привыкла к невыносимой Адель, несмотря на ее странное поведение и постоянное желание сейчас держаться вместе.
Она также привыкла и к капитану, чью личность обнаружили столь подло и мерзко. Кто за всей своей бравадой и ухмылками скрывала истинное напуганное «я».
Она привыкла к ним всем.
И пока не могла допустить, чтобы люди, ходящие под кровавым флагом, погибли. Пока.
Закончив смывать с филе лишнюю соль, мужчина задумчиво взглянул на будущий обед.
– Приступим, – коротко обронил он и они вдвоем принялись за готовку.
Рис к тому моменту пришлось снять с плиты. Кок помог ей слить воду, и они вылили немного оливкового масла в чан. Ворчливый мужчина перемешал получившуюся и, естественно, слипшуюся кашу, выдал пару крепких словечек и отставил посуду с крупой в сторону.
Выбор из приправ, которые стоит использовать при готовке, и без того был всегда не особо велик, а сейчас и вовсе сократился до неприемлимо-раздражающего минимума. Из специй на столе лежала злосчастная соль, черный перец, сушеный имбирь и чеснок. Взяв последний закрытый мешочек, который был в три раза больше других, Стив открыл его и на стол высыпались маленькие ярко-оранжевые солнышки.
– Что это? – удивленно спросила Бернадетта, которая, забыв о своей сдержанности, наклонилась и с удивлением посмотрела на маленькие плоды, которые рассыпались по поверхности деревянного стола. Она взяла один пальцами, чуть удивленно хмурясь, а после поднося неизвестный плод к носу, вдыхая его запах. В ноздри ударил яркий аромат цитруса, легкая пряность и мягкая горчинка. Запах был таким насыщенным и неповторимым, что она с удовольствием вдыхала его, думая о том, что кожура неизвестного фрукта вобрала в себя весь свет солнца, под которым созревала.
– Кумкват11, – она перевела разные глаза на кока, видя его широкую улыбку. Ему явно нравилось наблюдать за ее удивлением. – Родом оттуда, откуда и рис.
– Из Китая? – удивленно спросила де Кьяри, понимая, что она впервые слышит о подобном названии, который буквально похож на маленький апельсин. Не удержавшись, она поддалась порыву и надкусила его, надеясь ощутить вкусовую гамму фрукта. Но, вместо этого, ощутила лишь знакомый и ненавистный пепел.
– Ну как? – Стив улыбался, явно ожидая от нее определенной эмоции при дегустации маленького солнца.
– Кислый, – она поморщилась, понимая, что кумкват похож на апельсин, а значит может иметь кислинку. Жаль, что она сама не может ощутить этого и вынуждена выуживать из воспоминаний нужную информацию. Ей ведь не нужно, чтобы ее поймали на лжи. – И горчит немного из-за кожуры.
– Их плюс в том, что они могут храниться гораздо дольше обычных цитрусовых. Особенно в прохладном месте, – кок положил на доску парочку маленьких солнышек и стал уверенно разрезать их ножом на половинки. – Поэтому сейчас мы используем их. Выдавливай сок на мясо.
– Откуда у Вас такие богатые запасы? Неужели Вы знали, что может произойти нечто подобное? – послушно взяв половинки кумквата, Бернадетта стала выдавливать его сок на мясо. Ну и блюдо у них получится. Мясо акулы с соком кумквата и слипшимся рисом. Страннее этого блюда, пожалуй, лишь сальмагунди.
– Я всегда на всякий случай покупаю крупу и цитрусовые. И всегда надеюсь, что эти запасы мне не пригодятся, – мрачно отозвался кок, продолжая методично нарезать маленькие цитрусовые на половинки. – Море – коварное место. И лучше быть готовым к его сюрпризам.
– Капитан не была готова к этому… – она сама не поняла, зачем обронила эту фразу. Но от этих слов мистер Дэйвис на миг прекратил работу ножом, качнув головой.
– Потому что она еще молода и неопытна, – пренебрежительно фыркнул Стив. Они вдвоем никогда не обсуждали историю Чайки, хотя его отношение к ней было и без того понятно.
– Но ведь она всю жизнь росла на корабле, – попыталась запротестовать де Кьяри, откладывая в сторонку выжатые половинки кумквата, от которого шел пьянящий аромат цитруса.
– Расти на корабле и управлять им не одно и тоже.
Как ни крути, а Стив был прав. Да, Хортенсия родилась и прожила всю свою жизнь в море, но по-настоящему она никогда не управляла ни кораблем, ни командой. Находясь на судне отца, она лишь выполняла его приказы и поручения, а люди «Дикого», вероятно, лишь с должным уважением относились к дочери капитана. И теперь, имея собственное, пусть и украденное судно, она управляла им и его обитателями так, как умела: беспощадно и безжалостно. Впрочем, это не слишком вязалось с ее добрым отношением к женщинам, которые пострадали от рук мужчин. Жестокость, граничащая с милосердием. Странное сочетание для не менее странной девушки, отказавшейся от своего имени и личности, доказывающей в угоду своей гордости, что она – не слабачка.
И вновь на камбузе наступило молчание, прерываемое лишь звуками готовки. Аристократка вместе с коком, соблюдая его строгие рекомендации, уверенно управлялись с мясом, проводя термическую обработку. Удивительно, но за все это время на камбуз никто не сунулся, чтобы поинтересоваться, как идет процесс. Возможно, всех больше интересовал сам процесс разделки акульей туши, а может некоторые и вовсе не хотели мешать тому, что творилось в этом душном и маленьком закутке. С одной стороны, это было даже хорошо.
А с другой, Бернадетта осознала, что ей не хватает того мига, когда Чайка врывалась в святую святых Дэйвиса, вставляя свои язвительные комментарии и насмешки, ловко отбиваясь от ядовитых комментариев кока. Интересно, как она сейчас? Стало ли ей чуточку легче? Хотя бы от того, что она смогла умыться и заново обработать раны? Бернадетте хотелось верить, что да.
Но вряд ли Хортенсия так быстро оправится от всех полученных ран. Душевных в том числе. Если вообще сможет оправиться.
Спустя еще, наверное, час, взмокшие Бернадетта и Стив показались на палубе. В руках кока была миска с небольшим количеством риса и жарено-тушеным куском акулы. Тоже, к сожалению, небольшого размера.
Те, кто находились на палубе, тут же обратили на появившихся все свое внимание. Возможно, их привлек теплый аромат готовой еды, который начал витать в воздухе. Но, так или иначе, благодаря пролетающимся перешептываниям, под палящим солнцем собралась основная часть команды, не сводящая глаз с тарелки приготовленного обеда.
Бернадетта не обращала внимания на голодные и заинтересованные взгляды. Она изучала глазами палубу, замечая, что ее давно очистили от останков акулы, а разделанное мясо аккуратно сложили в застеленные папирусом ящики и прикрыли все это холщевыми мешками. Складная командная работа позволила за столь короткий срок выпотрошить большую хищницу и добыть мясо.
Вопрос заключался лишь в том, был ли в этом толк?
Спустя еще пару минут на палубе возник Леон, а следом за ним Кидд с Мигелем на плече и Чайка. Последняя держалась в стороне и сильно не высовывалась, хотя при иных обстоятельствах, де Кьяри не сомневалась в этом, она бы стояла в первых рядах, как и положено капитану. Но сейчас, будто бы добровольно отказавшись от своей должности под влиянием господина квартирмейстера, она старалась держаться подальше, хотя пытливый темный взгляд бегал от миски к лицу с разными глазами и обратно.
– Что, будете пялить, пока Бернадетта будет снимать пробу? – в голосе Стива сквозило такое недовольство и злоба, что аристократка невольно взглянула на кока.
Его лицо было похоже на глыбу, а синие глаза, не мигая, буравили квартирмейстера, скрестившего руки на груди. Теперь стало ясно одно: мало того, что Дэйвис был не в восторге от идеи Винса, так и сам квартирмейстер не был предметом его восхищения. Не исключено, что, будь у кока под рукой сейчас нож, он бы вспорол нынешнюю главу корабля от паха до глотки одним махом. Естественно, если бы был уверен в собственной безнаказанности.
– А как, по-твоему, Стив, мы увидим результат твоей готовки? – вопросом на вопрос и с долей неприятной наглости отозвался Леон. Вся его поза, взгляд и тон выражали одну сплошную власть. – Пробуйте, мисс де Кьяри, не морите нас голодом.
Послышались глухие смешки. Выдержав этот насмешливый взгляд, Бернадетта едва ли не вырвала из рук Стива миску, где лежала ложка и, не мешкая, отломила кусочек от нежного мяса, мигом отправляя его в рот под выжидающие взгляды. Конечно, готовое мясо в разы отличалось от сырого. И сначала было сложно его оценивать. Пытаясь побороть ощущение пепла на языке, она отчаянно старалась достучаться до своей человеческой сущности, пробудить ее, чтобы оценить приготовленное мясо с другой стороны.
Медленно пережевывая кусок, Бернадетта с трудом ощутила легкую кислинку от кумквата и горечь перца, смешивающуюся с рыбным вкусом акулы. Она проглотила кусок, невозмутимо облизала губы и прямо посмотрела в глаза ожидающего квартирмейстера.
