Проклятие её моря

А теперь команда, которую она сама собрала, часть из которой собственноручно убила, за которую робела и которую ругала, была готова избавиться от нее, как ублюдки отца. По неясной причине, все повторялось. И это ранило сильнее, чем любой удар клинком.

Хортенсия вновь чувствовала себя преданной.

Вот только теперь она не могла схватить за руку Адель и кинуться вместе с ней вглубь Пиратских Убежищ, чтобы принять самое невероятное решение в своей жизни. Теперь Адель тоже была против нее. Подруга, чьи побои она сносила в детстве, ради которой воровала вещи у торговцев и за которую была готова разделать мир на куски, отвернулась от Чайки.

Естественно, капитан осознавала, что это исключительно ее вина. Ей стоило сразу, после проклятого шторма, рассказать обо всем подруге, сразу, еще до спуска под воду, явить на свет правду. Тогда сейчас ей было бы легче. Но Обри сглупила и струсила. А потому теперь была вынуждена разгребать последствия своей тупости и трусости. И поделом ей.

Она понятия не имела о том, что творилось на корабле. Лишь догадывалась, что они попали в штиль, основываясь на том, что корабль неподвижно стоял, не качаясь на волнах. И основываясь на том, как урезали ей воду и еду. Бернадетта, которая первые три дня занималась ее ранами, не обмолвилась об этом и словом, лишь сообщив, что все хотят поединка. Поединка, который должен будет определить, останется ли она капитаном. Вопрос был в том, мертвым ли или живым.

Поединок за должность капитана был единственным разумным решением, поскольку проступок Чайки не регламентировался ни по одному из двадцати пяти пунктов Пиратского Кодекса Чести.

Довольствуясь скудной едой и молчанием старпома, капитан коротала свои длинные дни. Пока сегодня к ней не подселили соседа, кратко уведомив ее о прекращении выдачи пайков, а незнакомца – о том, что следует сидеть с закрытым ртом.

– Кто ты такой? – задала Хор вопрос, стоило камере вновь погрузиться во тьму и на всякий случай отодвигаясь от чужака. Оружия у нее не было (спасибо команде, которая так любезно разоружила ее), а надеяться на силу тела было бессмысленно – оно еще не оправилось от ран, да и скудная еда не была хорошим подспорьем для накопления силы. А потому, задумай этот парень убить ее, у Обри не было бы никакого шанса выжить.

– Николас Кортленд, корсар, – в темноте блеснули зубы, когда чужой рот расплылся в печальной улыбке. – А ты?

– Хортенсия Обри, капитан этого судна, – отчеканила Чайка, замечая по движениям тьмы, как бывший корсар опустился на пол, не сводя с нее, надо полагать, любопытного взора.

– И что же капитан делает в этом… – он обвел рукой их мрачную каморку, – замечательном месте?

– Ждет расплаты за свою ложь, – спокойно отозвалась она, понимая, что недоговаривать и скрывать что-либо уже не имело никакого смысла. Так почему бы не поговорить со своим братом по несчастью? Хоть отвлечется от своих поганых мыслей. – И что же корсар забыл на моем корабле?

– Я просто пытался выжить, очень удачно, что твои люди не заметили меня в суматохе, которая началась после того, как… как капитан унизил тебя, – раздался голос Николаса из тьмы и Чайка сразу поняла – ему ой как не понравилось шоу, устроенное капитаном, чьего имени она не знала. Хоть кто-то сострадал ей.

– Ты ведь не из команды «Черной лани», тогда что ты забыл с теми ублюдками? Может, ты и вовсе никакой не корсар, а, Николас Кортленд? – Хор выпрямила спину, поморщившись от раны в боку. Она понимала, что ей лучше не хорохориться перед чужаком, но, желая вывести того на чистую воду, не могла остановить себя. Некоторые фрагменты ее личности были доведены до автоматизма и избавиться от них было почти нереально.

– Я – корсар! И даже показал бы свое свидетельство, но оно, надо полагать, ушло ко дну… – Слышалось, что парень насупился, явно оскорбившись. – История долгая и неприятная. У меня нет права разглашать детали операции, которой я руководил, но могу сказать одно: корабль, на котором я плыл, теперь на дне благодаря Фердинанду Барто – капитану «Черной лани». Меня же взяли в плен. Дальше несложно догадаться, что произошло, верно, капитан?

Да, догадаться было несложно – когда начался абордаж, Николас, пользуясь возникшей суматохой, перебрался на «Свободу», променяв одних ублюдков на других. А после он затаился, словно крыса, коротая дни в чреве ее судна, пока его не поймала с поличным Адель. Не слишком умный ход, однако, парень, преследующий цель выжить, успешно ее достиг.

– Где достал еду, пока прятался здесь? – Хор задала следующий вопрос, понимая, что разговаривать ей нравилось больше, чем молча сидеть. Да и от корсара, судя по всему, неприятностей возникнуть не должно. На данный момент уж точно.

– Я заранее украл немного из тех припасов, что хранились в трюме. Растягивал удовольствие вместе с водой, – донесся его ответ. Да, в умении выкручиваться этому парню не было равных. – Теперь, как я понимаю, еды нам не дождаться…

Кивнув, Хор замолчала, обдумывая сложившуюся ситуацию. В принципе, кроме того, что у нее появился собеседник и брат по несчастью, ничего не изменилось. Она все такая же преступница и пленница на собственном корабле. Ее смерти по-прежнему жаждут те, чьи жизни она бездумно спасла. Метка, оставленная Мэрил, медленно, но упорно росла. Время на то, чтобы добраться до Илиады существенно сокращалось, будто бы насмехаясь над капитаншей.

– А эта девушка, поймавшая меня, она занимает важную должность? – теперь, кажется, Кортленду захотелось почесать языком. Оно и понятно, корсар тоже неделю сидел в тишине, с закрытым ртом.

– Ага, – вот только Обри не хотелось рассказывать ему про свою команду. Да и она не знала, имеет ли должность Кидд до сих пор свой вес на судне. Возможно, что нет. Черт знает, что сейчас творилось наверху и какие решения принимал Леон.

– Наверное, добилась своего кулаками, – продолжал нарушать тишину корсар, в чьем голосе слышалась обида, смешанная с уважением. Интересное сочетание, надо сказать. – Должен отметить, что у нее крепкий удар.

Хор тихо усмехнулась, понимая, что Адель не только словесно огрела чужака, но и угостила его своими ударами. Жаль, она не успела получше рассмотреть его при свете, когда Кидд открыла дверь карцера. Тогда она в полной мере смогла бы оценить весь ущерб, который нанесла ее подруга.

– Почему же она не помогла тебе, если занимает важную должность? – в его голосе сквозило любопытство, от которого Хор захотелось ударить корсара наотмашь.

– Потому что ко дну всегда идут лишь капитан и его корабль.

Глава

III

Падальщица

Бернадетта де Кьяри

1693 год

Неизвестная точка

Атлантический океан

Наблюдать за крахом капитана было интересно. Видеть ее разбитость, пустоту в некогда озорных глазах и ужасные раны на теле было хорошим опытом. Бернадетта прекрасно понимала, что радоваться еще рано, что ее план исполнен лишь на половину, но, честно говоря, если бы не ее терпеливость и умение доводить начатое до конца, она бы позволила команде растерзать Чайку на месте. Но тогда капитанша была бы избавлена от будущих страданий и никогда не узнала бы о том, в какую передрягу попала по несчастному стечению созданных обстоятельств. Нет, так не пойдет. Пусть мисс Обри узнает, как удачно сложились все обстоятельства, которые и привели ее к имеющейся ситуации.

Единственное, что не совсем нравилось аристократке – это штиль. Ей было плевать на кончающиеся запасы провианта и пресной воды, но ей совсем не нравилось то, что они застряли посреди моря. Впрочем, и у этой неприятности был свой плюс: она спокойно собирала сведенья среди команды о том, как они относятся к лжи капитана.

Много было тех, кто видел в ее обмане предательство. Естественно, такие желали смерти Чайке. Желательно, мучительной и медленной. Желательно, чтобы еще, до этого, с ее телом можно было бы позабавиться. Слушать подобные диалоги было мерзостью. Но, Бернадетта, не теряя своего вечно спокойного лица, внимала каждому слову и, к немалому удивлению других, соглашалась. Так она получала их одобрение и могла точно оценить готовность пиратов перегрызть глотку Хортенсии. Ведь они часто, затрагивая эту тему, вспоминали о том, как кровавый капитан убила часть их братьев, чтобы взять на борт девушек. Ущемленным мужчинам этот жест ой как не понравился тогда, но, боясь лишиться хорошей доли и дома, они были вынуждены терпеть казни своих братьев и спектакль, который им тогда показали.

Впрочем, немало было и тех, кто был готов даровать мисс Обри прощение. Несмотря на ее ложь, девушки и те, кого не смущал факт нахождения на борту лиц женского пола, были готовы простить ее, принять историю и вновь странствовать под ее командованием. Искренне считая, что у Чайки было нелегкое прошлое и что она совершила очень храбрый поступок, взяв на борт девушек, пиратки видели в ней одну из них. Они знали, что она всегда была на их стороне. Они видели, как часто капитана Чайку пытались гнобить и задевать обидными словами о том, что у нее в команде одни шлюхи и слабаки. Но каждый раз, не желая давать их в обиду, Чайка разливала лужи крови, которые вытекали из храбрых обидчиков. Она всегда была на их стороне. Они не могли отказаться от нее теперь, не после того, на что пошла ради них кровавая капитанша.

Бернадетта соглашалась и с этими людьми, поддерживая их и стараясь уверить в том, что мисс Обри непременно сможет вернуть себе свою должность капитана и вновь взять командование.

Таким образом, Бернадетта была в курсе настроений, витавших на корабле в столь непростой час. Впрочем, одного этого знания было недостаточно. Да и оно особой роли не играло. Лишь показывало, сколько людей останется в команде в том случае, если капитанша одержит победу в поединке за свою должность.

А вот с кем предстояло сражаться Хортенсии, Бернадетта не знала. Такой информацией владел лишь квартирмейстер, а с ним вести беседы де Кьяри не желала. Да и знала – мистер Винс все равно ничего ей не расскажет. Для него она, как и другие девушки, лишь балласт в виде позора на этом борту. Он был первым, кто мечтал избавиться от пираток. Удивительно, как Чайке еще хватило ума дать ему в руки такую власть…

Повлиять на погодные условия аристократка, к собственному сожалению, не могла. Зато могла постараться сделать так, чтобы команда стала хоть немного благосклонней к своей капитанше. У Бернадетты, благодаря ее наблюдательности, появилась возможность вытащить Чайку из заточения.

Сегодня утром де Кьяри, как обычно, вышла подышать свежим воздухом. Время было раннее, только-только занимался рассвет. Алое солнце озаряло собой небосклон, придавая нежность воздушным облакам и заставляя спокойную гладь моря красиво переливаться медью, отражая на себе, будто художник на холсте, палитру неба.

Стоя на юте2 и вглядываясь в спокойные морские дали, она узрела знак. Знак в лице всплывшего на поверхность трупа акулы. Представляя, как невыносимо воняет от морского существа, Бернадетта оставила при себе мысли о том, что убило этого хищника и с какой целью.

Конечно, с такого расстояния, на котором находилась туша, было проблематично рассмотреть и полноценно оценить ее состояние. Однако, аристократку радовало то, что ее сложно было заметить с другого ракурса, кроме как с ее любимого места на юте. А, поскольку здесь в последнее время было немноголюдно, то ее маленький секрет удалось сохранить до самого обеда. Все это время она обдумывала увиденное, что и привело ее к некоторым умозаключениям.

Первое: если туша акулы сгнила не до конца, то была вероятность раздобыть немного мяса и накормить ослабших людей. Такой подвиг сразу бы позволил Чайке хоть немного искупить вину перед своими людьми и сыскать их благосклонность.

Второе: туша акулы не могла сама по себе появиться среди затихшего моря. И, если ее не убил другой хищник, находящийся в опасной близости от людей, то труп был принесен сюда морским течением. Течением, надвигающимся к ним. Течением, которое бы наконец помогло сдвинуться им с мертвой точки.

Рассказав про свой план Адель, Бернадетта наткнулась на привычное ехидство старпома, которая сразу сообщила – идея аристократки была провальной с самого начала.

Оскорбленная тем, что над ней посмеялись, аристократка подумала о том, что старпом просто могла завидовать ей. Это ведь не она придумала идею, как спасти Обри из заточения. К тому же, мисс Кидд всегда имела несносный нрав. И ни на что не могла повлиять в такой ситуации. То ли дело господин судья, имевший сейчас власть.

А потому де Кьяри поспешила к Леону, найдя того на кватердеке3. Попросив у него минутку внимания наедине (лишние уши ей пока были не нужны), аристократка поведала о своей находке и о том, как здорово было бы обратить ее на пользу всем людям.

– Нет, мисс де Кьяри, – квартирмейстер ухмыльнулся в свою небрежную бороду, смерив ее «ласковым» взглядом.

– Но почему же, мистер Винс? Разве Вы не заинтересованы в том, чтобы раздобыть пищи в такое страшное и неопределенное время? – Бернадетта искренне недоумевала, но не позволила отразиться эмоциям на своем лице.

– Заинтересован, разумеется, – последовал ответ Леона. – Вот только акула – падальщица по своей натуре, и мы не будем употреблять ее в пищу.

– То есть Вы брезгуете мясом рыбы, которая могла бы принести нам пользу? – едва ли не задыхаясь от возмущения, де Кьяри твердо выдерживала его насмешливый взгляд, вспоминая мисс Кидд, которая пару минут назад говорила ей буквально тоже самое.

– Да, – кивнул квартирмейстер, пожимая плечами. – Мы не знаем, насколько заражено ее мясо. Я не имею права рисковать командой, оставшейся сейчас под моей ответственностью. Кто возьмет на себя грех, если эти люди умрут? Сомневаюсь, что это будете Вы, мисс де Кьяри.

– Я готова рискнуть и съесть первую порцию приготовленной пищи, если это поможет избавить людей от голода, – с вызовом в голосе ответила ему аристократка, понимая, что с одной стороны квартирмейстер был прав. Но с другой, на кону стояла жизнь и должность Чайки. Не исключено, что в скором времени они сдвинутся с мертвой точки и в этот самый миг будет объявлен поединок. А если капитанша не поест и не наберется сил, то ни о каком шансе на победу не могло быть и речи.

Нет, такого допустить она не могла. Она была готова рискнуть.

– К тому же, мистер Леон, туша находится довольно далеко от судна, – успокоив свой голос и ярость, закипающую в крови, продолжила Бернадетта, – и если по пути с мисс Обри что-то случится, то это избавит Вас от лишней головной боли.

Эти слова возымели свое действие. Винс вскинул брови вверх, кажется, понимая, что отчасти аристократка была права.

– Я думал, Вы на ее стороне.

– Я не терплю лжи, мистер Винс. И я за справедливость, если вдруг Вы забыли об этом.

Квартирмейстер вновь хмыкнул и по его задумчивому лицу стало ясно – в этой темной голове уже закрутились механизмы, показывающие всевозможные варианты развития событий.

Через двадцать минут, посредством рынды4, был объявлен общий сбор на палубе. Команда, оторванная от своих крайне важных и увлекательных занятий, с заинтересованностью взирала на Леона Винса, стоящего на ступенях, ведущих на ют. Они не понимали причину сбора и были готовы выслушать человека, управляющего ими. Бернадетта стояла в первых рядах собравшихся, наблюдая за Адель, которая стояла чуть в стороне ото всех и кидала на нее подозрительные взгляды. Аристократка успешно игнорировала их, всем своим невозмутимым видом словно бы говоря, мол, я понятия не имею, что происходит.

– Братья и сестры, – какое лицемерное начало, – сегодня утром мисс де Кьяри заметила тушу мертвой акулы, находящейся где-то в ста шестидесяти футах от нас. Она предложила использовать в пищу это гнилое мясо, – здесь команда замерла и со всем презрением посмотрела на виновницу торжества, которая делала вид, что это была не ее идея. – Мы все голодаем, и это правда. Но я был против этой идеи, исходя из наших общих взглядов на употребление акулы в пищу. Но потом, когда она сказала, что самолично продегустирует первую порцию, в случае чего погибнув во имя своей благородной затеи, я согласился.

Леон на миг замолк, наблюдая за тем, как пираты, переговариваясь, поглядывали то на аристократку, то на спокойное море. Их охватило неверие, ясно распространившееся в удушливом воздухе. Оно и понятно, не все верили в такие благородные порывы. Однако, Бернадетта не собиралась отказываться от своих слов.

– К тому же, за мясом акулы мы отправим непосредственно Чайку. Вами я рисковать не могу, мало ли что может случится в открытом, пусть и спокойном море, на таком расстоянии.

Эти слова возымели эффект лишь среди тех, кто был настроен против Хортенсии. Они сразу же громкими выкриками сообщили о своем согласии. Ситуация была выигрышной для них со всех сторон: они могли получить долгожданную пищу, которую, рискуя жизнью, попробует де Кьяри. Но, в случае чего, оставшись голодными, они избавятся от ненавистного капитана. Или беглой аристократки. Одни плюсы.

– Я считаю, что мы не можем отправить Чайку одну за мясом, – раздался голос плотника из толпы, Томаса Саллэна, который мигом обратил на себя все внимание. – Вы же знаете, что она натворила два года назад: убила наших друзей лишь потому, что они были не согласны с ее решением. Она опасна и коварна. И после того, как ее держали взаперти, уверен, ее злоба на нас лишь возросла.

Слова плотника были встречены согласным гулом. Бернадетта лишь презрительно фыркнула. Ага, как же, ослабшая от ран и скудной еды Чайка, брошенная в море, убьет команду почти что голыми руками? Забавно. Однако, спорить с мистером Саллэном Бернадетта не стала.

– Верно!

– А Томас-то прав!

– Мистер Винс, Вы не можете оспаривать мнение команды на этот счет!

Крики, которыми в один миг наполнилась палуба, поразили Бернадетту. Продумывая план, она была уверена, что Хортенсию захотят одну сбагрить в объятия моря. Но, видимо, кричащие были трусами и искали того, кто мог бы если не поручиться за кровавого капитана, то хотя бы встать у нее на пути, когда ей приспичит поквитаться со своими людьми.

– Тишина! – громогласный голос Леона заставил людей в миг замолчать. – Я понимаю ваши опасения и согласен со столь логичными доводами. А посему вместе с многоуважаемой мисс Чайкой за мясом отправится мисс Кидд.

– Чего, блять?! – Адель, чья поза еще секунду назад была расслабленной, вмиг подобралась, скрещивая руки на груди и награждая гневным взглядом квартирмейстера. Затем ее штормовые глаза переместились на Бернадетту, ясно давая ей понять, что она не в восторге от того, что ее невольно втянули в эту передрягу. – Идея принадлежит Бернадетте, вот пусть она и отправляется за мясом.

– Мисс де Кьяри не обладает нужными навыками и силой, чтобы занять твое место, Адель, – спокойно отозвался Леон, но на его губах играла ядовитая улыбка. В случае несчастного происшествия на воде «Свобода» не только потеряет капитана, но и его старпома. Так сказать, одним гарпуном двух китов.

Бернадетта решила, что сейчас лучше помолчать и не вклиниваться в спор. Ее слова мало бы что решили на данный момент, да и… как ей казалось, так будет даже лучше. Капитан и старпом смогут подправить свои испорченные отношения наедине. Если, конечно, не поубивают друг друга голыми руками и не утонут, перевернув шлюпку.

– Тогда я сама сообщу Чайке об этом, – решительно отозвалась Адель, и не трудно было догадаться о том, что она не хотела, чтобы про незнакомца в трюме корабля стало кому-то известно. После старпом сдвинулась со своего места, намереваясь прямо сейчас поделиться с подругой известием. Она прошла мимо Леона и, не скрывая своей ненависти, бросила ему: – Моей смерти тебе не дождаться, ублюдок.

Бездушный монстр

Хортенсия Обри

1693 год

Неизвестная точка

Атлантический океан

Было сложно понять, как много времени прошло с того мига, как Адель, бесцеремонно впихнув в карцер корсара, сообщила о решении квартирмейстера и удалилась. Час? Его четверть? Склянки5, разумеется, отбивались строго, как и прежде, но порой следить за временем было немного трудно. Вот отобьют, например, один удар в рынду, и гадай – сейчас половина восьмого утра или уже вечера?

Разговор закончился ее фразой. После этого Николас не произнес ни слова, то ли обдумывая собственное положение, то ли все сказанные слова. А вот самой Хор было особо не о чем думать. Разве что понимать – даже при большом желании она не сможет сейчас вновь нацепить на лицо маску кровавого капитана. Маску ублюдка, которая служила ей неприступной крепостью, оберегая девчонку, которая совсем не была готова к тому, что выпало на ее долю.

Кровавый капитан, окажись он на ее месте, не растерял бы своего боевого духа и готовился бы к расправе над предателями. Он бы искал выход из этой ситуации и знал бы о том, что, даже если его убьют, когда он рискнет ринуться в бой за свою свободу, он бы продолжил кровавую месть с того света. Потому что его было не так просто сломить.

В отличии от Хортенсии Обри, у которой, после всех пережитых неприятностей, просто опустились руки. Которая наконец поняла и увидела, что, несмотря на всех окружающих ее людей, она всегда была и будет одна. Что в любой момент, когда ей будет необходима помощь и поддержка, те, кто могут дать ее, просто безразлично отвернутся. Они будут с ней лишь тогда, когда она будет твердо стоять на ногах. И никак иначе.

Корабль встал на якорь неподалеку от берегов Пиратских Убежищ. Конечно, этих ублюдков можно было бы и отпустить на волю, согласиться с их несогласием и отпустить. Но это было бы слабостью. Это было бы признанием того, что с мнением капитана можно не считаться. Нет, такой радости Чайке не надо было.

Было очевидно, что найдутся те, кто не захочет по ряду множества разнообразных причин брать на борт лиц женского пола. Знали бы они, под чьим командованием ходили в плаванье… Хор бы с удовольствием посмотрела на их вытянутые от удивления рожи.

Проблема заключалась лишь в том, что, если бы они просто не хотели, то все было бы проще. Но особо смелые ясно выразили свое мнение по поводу принятого решения и выдали все мысли, какие имели, насчет капитана, его тупости и прочего. Мало того, что выразились, так спустя двадцать минут, в полном вооружении, были готовы поднять бунт и повесить ее, предварительно проделав дополнительные дырки в теле.

В тот миг Обри была искренне благодарна тем, кто помог подавить бунт, связать безумцев и подарить им заслуженную казнь. Помимо Адель, благоразумием отличились и Джон с Йоном, Сантьяго и Пабло, и часть других матросов. Закрывал этот список Стив. Общими силами саботаж был подавлен, чему Чайка была искренне рада в тот миг.

В первый день казни всех несогласных вывели на палубу. Капитан Конте хладнокровно всматривалась в лица своих людей. Она знала их имена, знала фрагменты их жизней и обстоятельства, при которых они очутились на борту ее краденного корабля. Все моряки были закованы в одну длинную цепь. И теперь нестройной шеренгой стояли перед ней.

Сегодня жизней должны были лишиться те, кто необдуманно примкнул к бунту после подстрекательств.

Она молча направила на Бартоломью Смита дуло кремниевого пистолета. Мужчина, на чьем лице виднелись следы побоев, стал молиться. Священные слова оборвались с выстрелом в голову. Тело обмякло, а после с грохотом упало на палубу, пачкая идеально надраенные доски кровью и дерьмом. Шеренга пиратов пошатнулась, но продолжила стоять, переводя пустые взгляды с мертвого брата на капитана и обратно.

Смерть через расстрел досталась лишь шестерым из дюжины. После Хортенсия устала заряжать свой пистолет. А потому она вынула из ножен кортик и, не глядя на мертвые тела своих бывших людей, подошла к оставшимся в живых. Глядя прямо в глаза каждому из пиратов, она хладнокровно перерезала им глотки, не обращая внимания на брызгающую кровь и стук падающих и булькающих тел. В ее голове вообще не было никаких мыслей в тот момент. Одни глаза сменялись другими, застывая стеклянной ненавистью в ее памяти.

Казнив дюжину пиратов, она обернулась. Палуба, не считая квартирмейстера и старпома, была пуста. В глазах Леона застыла смесь ужаса и негодования. Адель и вовсе не смотрела на кровопролитие. Остальная команда, то ли согласная с решением своего капитана взять на борт девушек, то ли не рискнувшая его оспаривать, вероятно попряталась на кубрике. Они боялись ее гнева. И того, с какой легкостью и без сожаления она расставалась с людьми, которых набрала в свою команду. Кто же знал, что их бравые похождения окончатся столь трагичным образом.