Вы станете моей смертью

– Но как?.. – Мама выглядит совершенно растерянной. – Ты расплатилась моей кредиткой?

– Нет, в этот раз нужно было доплатить всего двадцать долларов. – Мама все еще не собирается забирать деньги, поэтому Отем встает и кладет их перед ней на стол. А потом вновь садится, берет со стола резинку для волос и собирает волосы в хвост, спокойно и буднично. – Аптекарь сказал, препарат другой.

– Другой? – повторяет мама.

Я упираюсь взглядом в пол.

– Да, говорит, появился аналоговый препарат. Но ты не переживай – лекарство, по сути, то же самое.

Отем – отличная актриса, но у меня по-прежнему напряжены плечи, потому что мама чует вранье лучше любого детектора лжи. Впрочем, сейчас она только удивленно хлопает глазами, а потом благодарно улыбается – и это говорит лишь о том, как тяжело ей дались последние месяцы.

– Отличная новость. – Она достает желтую бутылочку из аптечного пакета, открывает крышку и заглядывает внутрь, словно не веря, что это то же самое лекарство. Видимо, таблетки проходят ее проверку, потому что она ковыляет к шкафчику у холодильника, достает оттуда стакан и наполняет его водой из-под крана.

Мы с Отем следим за ней, словно ястребы, пока она наконец не проглатывает таблетку. Мама целыми неделями пропускала прием лекарств, пытаясь растянуть последний пузырек максимально надолго, потому что в наших финансах теперь зияет огромная дыра.

А это удар номер два: раньше у моей мамы был собственный бизнес, боулинг-центр «Запасной шар», одно из основных заведений Карлтона. Там работала и сама мама, и мы с Отем, и это было невероятно здорово. Пока полгода назад один парень не поскользнулся на гладкой дорожке и не ударился так сильно, что его родители подали на нас в суд. К тому моменту как буря улеглась, «Запасной шар» уже был банкротом, и мама отчаянно пыталась его продать. Непревзойденный карлтонский агент по недвижимости Джеймс Шепард взял его за бесценок.

– Просто бизнес, ничего личного, – постоянно повторяет мне мама. – Хорошо, что его купил именно Джеймс. Он сделает там что-нибудь полезное.

Да, пожалуй. Он даже показывал маме планы на боулинг-клуб/развлекательный центр – совершенно несоразмерный нашему городу. Предложил ей, когда дойдет до дела, стать его консультантом. Возможно, даже появится какая-то непыльная работа в офисе. Но, видно, не скоро.

Дело в том, что когда-то я дружил с дочкой Джеймса, Айви. И я совру, если скажу, что мне было не обидно узнать о планах Джеймса от него самого, а не от нее. Она же в самом центре событий. Узнает все новости гораздо раньше остальных. Могла бы дать мне хоть какой-то намек.

Не знаю, почему я так расстраиваюсь. Как будто это что-то меняет. Мы все равно давно не общаемся. Но когда Джеймс Шепард пришел к нам домой со своим розово-золотистым ноутбуком и кучей бумажек, весь такой благожелательный и любезный, объясняя, как его компания восстановит руины маминой мечты, я мог думать только: «Черт возьми, Айви, ты могла бы меня предупредить».

– Матео, вернись на землю! – Я даже не заметил, как подошла мама, так что, наверное, уже давно витаю в облаках. Такие выпадания из реальности напрягают маму: она смотрит на меня так пристально, словно пытается заглянуть внутрь черепной коробки. Иногда мне даже кажется, что она готова вытащить из черепа мой мозг. – Уверен, что не хочешь поехать со мной на день в Бронкс? Тетя Роуз будет счастлива тебя повидать.

– У меня школа, – напоминаю ей я.

– Знаю, – вздыхает мама. – И все же, по-моему, можно разок пропустить, взять выходной. – Она поворачивается к Отем. – Вам обоим. Вы очень много работаете.

Она права. Выходной – это отличная идея, если бы не семь часов дороги в одной машине с подругой мамы по колледжу, Кристи. Как только она узнала, что мама хочет съездить на девяностолетие тети Роуз, тут же вызвалась быть ее шофером, и это очень мило с ее стороны, ведь мама больше не в состоянии долго вести машину. Однако Кристи никогда не замолкает. Вообще никогда. Так что в конце концов любой разговор сводится к тому, что они с мамой делали в колледже, а я предпочел бы вообще никогда об этом не знать.

– Жаль, но не получится, – вру я, – в «Гарретс» сегодня не хватает свободных рук.

– А я нужна мистеру Сорренто, – быстро говорит Отем. Она ненавидит монологи Кристи еще больше, чем я. – Увы, ножи сами себя не заточат. Тем не менее мы обязательно позвоним тете Роуз и поздравим ее с юбилеем.

Прежде чем мама успевает ответить, дом заполняет знакомый рев, я стискиваю зубы и иду на крыльцо. Разумеется, красный «Камаро» Гейба тут как тут: мотор ревет во всю мощь, а сам он высовывает руку из окна, делая вид, что меня не замечает. Весь ссутулился в кресле, но я все равно вижу его зализанные назад волосы и зеркальные солнечные очки. Стал бы я ненавидеть Гейба меньше, если бы он выглядел не так убого? Кто знает…

Я поднимаю руки и начинаю медленно хлопать, когда ко мне выходит Отем, удивленно смотря то на меня, то на машину.

– Что ты делаешь? – спрашивает она.

– Аплодирую движку Гейба, – отвечаю я, хлопая так сильно, что ладони горят. – По-моему, для него очень важно, чтобы люди это отметили.

Отем толкает, прерывая бурные аплодисменты.

– Не будь уродом.

– Урод здесь он, – отвечаю я на автомате. Этот спор бесконечен.

– Детка, давай быстрей, – зовет Гейб и призывно машет рукой. – Опоздаешь на работу.

В руках Отем звонит телефон, и мы оба бросаем взгляд на экран.

– Что за Чарли? – спрашиваю я, перекрикивая рев мотора. – Замена Гейба? Пожалуйста, скажи «да».

Отем сбрасывает звонок и убирает телефон в рюкзак.

– Никто.

Я чувствую покалывания в затылке. Я знаю этот тон, и он не предвещает ничего хорошего.

– Один из них?

Она уверенно мотает головой.

– Меньше знаешь – крепче спишь.

– Делаешь сегодня дополнительные остановки?

– Возможно.

У меня дергается челюсть.

– Не надо.

Ее губы вытягиваются в тонкую прямую линию.

– Надо.

– И сколько еще? – Этот спор тоже бесконечен.

– Сколько получится, – отвечает Отем.

Она закидывает рюкзак повыше на плечо и смотрит мне в глаза. На ее лице застыл все тот же вопрос, что она задает мне несколько недель: «Мы ведь не можем друг друга бросить, правда?»

Я не хочу кивать, но как еще я могу ей ответить?

Да, не можем.

Глава 3

Кэл

– Он оранжевый, – говорю я Виоле, когда она ставит передо мною тарелку с пончиком.

– А то! – Виоле уже, пожалуй, за сорок, но она закатывает глаза не менее агрессивно, чем любой подросток Карлтонской школы. – Это же крошки от «Читоса».