Кузены

Со странного и неловкого знакомства в кабинете Карсона Файна прошло уже четыре дня. Тогда, едва мы оказались вместе в комнате общежития, Милли заявила, что бабушка понятия не имела о нашем грядущем приезде.

– Разве ты не видела ее лицо? Она была просто в шоке.

– Ну да, она оказалась не готова. Наверняка не так представляла наше знакомство – как бы между прочим. Но, Милли, как она могла не знать, что мы приедем, если сама нас пригласила?

Та фыркнула:

– Это мог быть кто-то другой. Я уже не уверена, что письма были от нее.

– Полная бессмыслица, – возразила я.

Я действительно тогда так считала. Решила, что Милли просто выдумывает. Однако с тех пор мы получили от бабушки одно-единственное известие – обезличенные несколько строчек, где сообщалось, что она уехала в Бостон по делам. «Свяжусь с вами по возвращении».

Мне все еще кажется, что Милли преувеличивает, но… Очень странно пригласить к себе никогда раньше не виденных внуков, а потом взять и самой уехать.

Милли взмахивает щеткой все ожесточеннее, взгляд в зеркале становится злым.

– Будь Баба? ясновидящей, купила бы нам футболки с надписью «Моя вторая бабушка – стерва-разводила».

Я невольно хихикаю, но тут же чувствую себя виноватой и скорее меняю тему:

– Интересно, бабушка видела статью?

В воскресенье местная газета вышла с заголовком «Новая глава в истории Стори: внуки возвращаются на остров». Кто им сообщил – непонятно. Милли думает, что та девушка, которую мы встретили, Хейзел, но я подозреваю Карсона Файна. С самого нашего приезда он обращается с нами как с членами местной королевской семьи, предоставляет разные бонусы вроде возможности пользоваться курортным «Джипом» или работать в удобную смену. Бассейн, где я дежурю в качестве одного из спасателей, открывается в шесть утра, но я ни разу не приходила туда раньше десяти. Джона и Милли трудятся в двух гостиничных ресторанах – не знаю насчет него, мы больше почти не общались, но она проводит там едва ли три часа в день, это точно.

– Ну, кое-кто ее точно заметил, – усмехается Милли.

Вчера после обеда в своих почтовых ящиках мы обнаружили одинаковые кремово-белые конверты. Я сперва решила, что это от бабушки, однако внутри оказалось нечто совсем другое:

Кому: Обри Стори, Джоне Стори и Милли Стори-Такахаси

Дональд С. Кэмден, эсквайр, приглашает вас отобедать с ним в среду, 30 июня, в час дня в ресторане «Л’Этуаль».

Ответить просьба на почту Мелинды Картрайт:

mcartwright@camdenandassociates.com

– Бог ты мой, Дональд Кэмден! – воскликнула Милли, когда мы прочитали письмо. – Хочет и нас прогнать с острова, как родителей? «Вам известно, что вы сделали», – низким голосом добавила она.

– Да ладно тебе…

Протест вышел слабым и не слишком уверенным. Чем дольше мы не получали известий от бабушки, тем меньше я представляла, чего можно ждать. Ну, скоро мы все узнаем. Сейчас уже без пятнадцати час, машина, посланная за нами Кэмденом, должна прибыть с минуты на минуту.

– Давай лучше о чем-нибудь более приятном, – застегивая вторую сережку, предложила Милли. – Что там твой парень? Скучает без тебя?

Я машинально достаю из кармана телефон. В прошлую пятницу, прямо перед вылетом из Портленда, Томас написал мне: «Удачно провести лето!» — и добавил гифку с волнами. Прощальные слова вышли какими-то странными… как будто окончательными. Больше я ничего от него так и не получила, хотя сама постоянно ему писала, что у меня нового, и оставила пару голосовых сообщений. Я понимаю, разница во времени, да и телефоном во время летней подработки пользоваться нельзя, но все равно…

– Томас скучать не любит.

Милли бросает беглый взгляд на мое отражение в зеркале, как бы взвешивая, стоит ли продолжать расспрашивать, потом берет блеск для губ.

– Тогда даю тебе разрешение флиртовать с кем захочешь из… «Тауэр»? – запинается она перед последним словом.

– «Тауи», – поправляю я.

Так на Чаячьем острове называется программа по найму временных помощников на лето из числа школьников. Мы живем отдельно от постоянных работников, и периодически у нас проходят какие-то совместные мероприятия – в первый день были посиделки у костра на пляже, а вчера турнир по волейболу. Нам даже раздали футболки с надписью «ТАУИ». Я свою сняла только несколько минут назад, переодеваясь к ланчу, а Милли в первый же день засунула в самый нижний ящик и больше не вынимала.

Большинство идет в «Тауи» вовсе не ради денег, они и так обеспечены. Сосед Джоны по комнате Эфрам – сын звезды ритм-энд-блюза начала 2000-х. У другого парня мать заседает в Сенате. Рядом с нами живет Бриттани – ее родители создали мессенджер, которым пользуется вся моя школа. В основном сюда отправляются ради строчки в резюме, из соображений престижа или просто лишь бы оказаться подальше от своей семьи.

– Не понимаю я этого названия, – хмурится в зеркале Милли. – Что за «Тауи»?

– Птица, – напоминаю я. Вот что значит невнимательно прочитать ознакомительный буклет. – Прилетает на Чаячий остров только летом.

– Мило, – равнодушно бросает Милли, продолжая одеваться.

Мне уже давно ясно, что она вообще не коллективный человек, в отличие от меня. Я-то почти всю жизнь была в какой-нибудь команде, перепробовав много разных видов спорта, прежде чем сосредоточиться на одном. До меня вдруг доходит, что две главные опоры в моей жизни – команда по плаванию и Томас – остались где-то далеко-далеко, и не только в буквальном смысле. Чувство одиночества грузом опускается мне на плечи.

Поднявшись с кровати, я встряхиваюсь, как перед соревнованиями, чтобы отогнать грустные мысли.

– Зайдем за Джоной?

– Лучше не будем, – сухо откликается Милли. – Мы и так его слишком скоро увидим.

– По-моему, он ничего. Я думала, будет хуже, – говорю я, взглядывая в свое зеркало. Хвост не растрепался – значит, все нормально, можно идти. В старших классах я сначала тоже долго прихорашивалась перед выходом, пока Томас не сказал, что все равно не видит разницы между «до» и «после». – Иногда он даже забывает грубить.

Милли скорчивает рожицу.

– Но потом быстро вспоминает.

Телефон вибрирует, и я с надеждой смотрю на экран, но это всего лишь сообщение от отца. Еще одно. Раньше от мамы пришла целая куча с вопросами о поездке, двоюродных брате и сестре, об острове – и упоминание, что поживет у тети Дженни «какое-то время». Папу, в разных вариациях, интересовало только одно: «Что там у вас с бабушкой?»

Я сую телефон в карман, не прочитав. Сколько себя помню, я бросала все на свете, чтобы ответить отцу. На сей раз он может и подождать.

* * *

Дональд Кэмден прислал за нами вместительный «Линкольн», но втроем на заднем сиденье все равно было бы тесно. Джона вызывается сесть впереди, но, похоже, тут же начинает об этом жалеть – шофер оказывается тем еще болтуном.

– Много где уже на острове побывали или вас чересчур загружают? – спрашивает он, выезжая на Океанское шоссе. Эта дорога с не особенно оригинальным названием идет вдоль нескольких самых крупных пляжей.

Джона только неразборчиво бурчит что-то. Я подаюсь вперед:

– Ну, мы здесь только четыре дня. Ходили на ближайший пляж и в центре были пару раз.

– Заметили, чего здесь нет? – спрашивает водитель таким тоном, словно готовясь поведать чудесную тайну. Прежде чем я успеваю среагировать, сам и отвечает: – Ни одного сетевого магазина или кафе. Они пытались, не подумайте, – особенно «Старбакс». Но мы здесь поддерживаем местный бизнес.

Пялившийся в телефон Джона вдруг оживает.

– Круто! – восклицает он с энтузиазмом, какого мы прежде от него не видели.