Я не спешу открывать дверь.
– Как ты узнала, где я живу?
– Лисек, – усмехается она, – материнское сердце всегда дорогу найдёт.
Понятно. Дашка, сучка маленькая, проболталась. А мне сказать, что мать выписали, она не додумалась.
– Дорогу к Дашиному телефону оно видимо нашло, – доставая ключи, ворчу я.
– Но ты же от меня свои номера скрываешь, доченька, – она делает противный акцент на последнем слове.
Я только вздыхаю, и мы молча проходим в квартиру. Хрущёвка, пятый этаж.
– А что, неплохо так, – оглядывает она моё жилище. – И сколько платишь?
Я игнорирую её вопрос, вешаю пальто и прохожу к домашнему телефону. Бумажка с номером наркологички лежит рядом. Набираю номер.
– Добрый вечер, девушка. А подскажите, пожалуйста, по пациентке, у вас в стационаре пребывает.
– Фамилия имя отчество пациента.
– Петрова Ирина Владимировна.
– Дата рождения.
– 16.08.1971.
– Кем вы приходитесь?
– Дочь.
– Минуточку.
Мама тем временем идёт на кухню и по-хозяйски изучает содержимое холодильника.
– Как-то совсем у тебя не густо, Лисек, – заявляет она с кухни. – Зато пивко есть, уже хорошо. Спасибо, моя девочка.
– Поставь на место моё пиво! – кричу в сторону кухни и слышу, как девушка с больницы вернулась к трубке.
– Выписали вашу пациентку.
– А на каком основании, можно узнать?
– На основании врачебной комиссии. Здорова она.
Я ушам своим не верю.
– Девушка, это женщина променяла квартиру в Москве на бутылку водки, а вы говорите, что она здорова?! – не сдерживаюсь я.
– Я говорю только то, что написано в выписке, – огрызается девушка.
– Серьезно?! Какая такая комиссия могла признать её здоровой? И почему меня не известили об этом?
– Раз не известили, значит, не должны были. Ваша мать полностью дееспособный здоровый человек. Если вас это не устраивает – это не к нам.
Я слышу короткие гудки и вижу в дверном проёме ухмыляющуюся маму, довольно потягивающую пиво. Четвёртая отрицательная закипает в моих жилах. Вдарить бы этой банкой о её лицо… Господи, стоп, нельзя такое думать! Убрать, убрать… удалить. Она просто больной человек. Просто больной человек, который умеет прикидываться здоровым. Надо просто вылить бутылку вина из серванта, пока она и до него не добралась.
Я механически иду на кухню, открываю сервант, достаю штопор. Она ходит за мной. Молча наблюдает.
Я открываю вино, она смотрит. Я переворачиваю бутылку над раковиной – она смотрит. Из бутылки полилась красная жидкость.
– Что ты делаешь?! – не выдерживает она и, отставив пиво, пытается схватить меня за руку. Я не реагирую. Я просто стараюсь отгородиться от неё второй рукой. Блокирую спиной. Я не смотрю на неё. Чувствую, как она начинает колотить мне по спине. А у меня сегодня был хороший день (пытаюсь абстрагироваться). Прекрасный был день. Можно сказать, я выиграла в лотерею. Целый миллион. Точнее – два миллиона!
Вино вылилось до конца и, обернувшись на свою мать, я увидела залитые кровью глаза.
– Значит, провела врачебную комиссию, – спокойно говорю я. – Но ничего, я найду клинику, из которой тебя не выпишут. Теперь, я могу себе это позволить.
– Ты что это, угрожаешь мне? – несколько теряется мама. Её злоба по вылитому вину уходит на второй план.
– Нет мам, я о тебе забочусь, – делаю акцент на последнем слове.
– Ишь, заботиться она. Лишь бы мать упрятать в какую-нибудь лечебницу! Заботливая какая.
– Вся в тебя, блин!
– Хрен тебе. Буду с тобой жить. Завтра на работу пойду устраиваться. Миша сказал, что тут как раз дворника ищут. Пойду двор подметать, пусть тебе стыдно будет.
– А Миша, это собутыльник твой?
– Сосед твой, между прочим.
– Ну давай, давай, мам. Устраивайся. Не будет же он тебя вечно угощать.
Сама ухожу в комнату и захлопываю дверь. Пишу Сергею смску: «Можем поговорить?» и лезу гуглить платные клиники лечения от зависимостей.
Сергей звонит.
– Алло, – отвечаю негромко.
– Ты не одна? – сразу догадывается он.
– Нет.
– А с кем?
– В смысле?
– В прямом. Если у тебя есть какой-то ёбарь, то меня это не устраивает.