Таинственные психические силы

Отчет г-на Адольфа Бриссона.

( Сеанс 10 ноября )

(На этом сеансе, помимо хозяев мероприятия, присутствовали г-н профессор Рише, г-н и г-жа ад-Дин Бриссон, г-жа Фуртон, г-н Андре Блок, г-н Жорж Матье.)

Ниже приведены события, которые я лично наблюдал с величайшим вниманием. Я ни разу не перестал держать в своей правой руке левую руку Эвзапии или не почувствовал, что мы находимся в контакте. Контакт прерывался только дважды – в тот момент, когда доктор Рише чувствовал покалывание в руке. Рука Эвзапии, совершая резкие движения, вырывалась из моей хватки; но я снова схватил ее через две или три секунды.

1. После того, как это заседание началось, то есть примерно через десять минут, стол был поднят от Эвзапии, причем две его ножки одновременно оторвались от пола.

2. Пять минут спустя занавеска раздулась, словно ее раздуло сильное дуновение ветра. Моя рука, не отпуская руки Эвзапии, мягко надавила на занавеску, и я ощутил сопротивление, как если бы я надавил на парус корабля, раздутого ветром.

3. Занавеска не только раздулась, образовав большой карман, но и перпендикулярный край занавески, касавшийся окна, автоматически отодвинулся в сторону и отдернулся назад, как будто его подталкивал невидимый держатель занавески, совершая примерно такое движение.

4. Занавес, надутый заново, принял форму носа или клюва орла, выступающего над столом примерно на восемь или десять дюймов. Эта форма была видна в течение нескольких секунд.

5. За занавеской мы услышали шум стула, катящегося по полу; первым толчком он доехал до меня; вторым толчком он перевернулся вверх дном, его ножки оказались в показанном положении. Это был тяжелый мягкий стул. Последующие толчки снова сдвинули его, подняли и заставили перевернуться; в конце концов он остановился почти на том месте, где упал.

6. Мы услышали шум двух или трех предметов, падающих на пол (я имею в виду предметы за занавеской на центральном столе). Занавеска разошлась посередине, и в тусклом свете появилась маленькая скрипка. Поддерживаемая в воздухе невидимой рукой, она мягко пронеслась над нашим столом, откуда опустилась на мою руку и на руку моего соседа слева. [25 - На следующем заседании, 12 ноября, М. Антониади пишет (с превосходным подтверждающим наброском): «Явление наблюдалось с абсолютной уверенностью; скрипка была брошена на стол, в двадцати дюймах над головой Эвзапии».]

В двух отдельных случаях скрипка поднималась со стола и тут же падала обратно, делая энергичный прыжок, как рыба, плюхнувшаяся на песок. Затем она скользила вниз на пол, где оставалась неподвижной до конца сеанса.

7. За занавеской послышался новый перекатывающийся шум. На этот раз это был центральный стол. Предварительное усилие, довольно энергичное, позволило ему подняться на полпути к вершине нашего стола. Со вторым усилием он оказался наверху и оперся на мое предплечье.

8. Несколько раз я отчетливо ощущал легкие удары по моему правому боку, как будто нанесенные острием острого инструмента. Но правда заставляет меня заявить, что эти удары больше не наносились после того, как ноги Эвзапии были зажаты под столом г-ном Блоком. Я отмечаю эту взаимосвязь вещей, не делая из нее никаких предположений против лояльности Эвзапии. У меня тем меньше оснований подозревать ее, что ее левая нога не отходила от моей правой ноги в течение всего сидения.

Отчет г-на Викторьена Сарду

( Сеанс 19 ноября )

(На этом сеансе присутствовали, кроме хозяев вечера, М. В. Сарду, М. и г-жа Бриссон, М. А. де Роша, г-н профессор Рише, М. Г. де Фонтенэ, г-н Гастон Мери, г-жа Фуртон, г-н и мадемуазель де Варенн).

Я расскажу здесь только о явлениях, которые я лично контролировал в сеансе в прошлую субботу. Поэтому я ничего не говорю об устройстве квартиры, об экспериментаторах, ни о событиях, которые были впервые произведены в темноте и которые все участники смогли засвидетельствовать, – как, например, треск стола, левитация, перемещение стола, постукивание и т. д., а также раздувание занавески над столом, принесение скрипки, тамбурина и т. д.

Эусапия пригласила меня занять место рядом с ней, которое освободил г-н Бриссон, и я сел слева от нее, в то время как вы сохранили свое место справа. Я взял ее левую руку в свою правую руку, в то время как моя левая рука, положенная на стол, соприкасалась с рукой моего соседа, медиум настаивал на этом несколько раз, чтобы цепь не порвалась. Ее левая нога покоилась на моей правой ноге. На протяжении всего эксперимента я ни на секунду не отпускал ее руки. Она схватила мою руку с сильным нажатием, и оно сопровождало ее во всех ее движениях. Таким же образом ее нога всегда соприкасалась с моей. Моя нога всегда соприкасалась с ее во всех ее шарканьях по полу, перемещениях, съёживаниях, подергиваниях и т. д., которые никогда не содержали в себе ничего подозрительного, и они не носили такого характера, чтобы объяснить события, которые происходили рядом со мной, позади меня, вокруг меня и на мне.

Во-первых, и менее чем через минуту после того, как меня поместили слева от медиума, занавеска, ближайшая ко мне, раздулась и задела меня, как будто подталкиваемая порывом ветра. Затем трижды я чувствовал с правой стороны давление, которое длилось всего мгновение, но было очень заметным. В этот момент мы находились в очень тусклом свете, но достаточном для того, чтобы отчетливо видеть лица и руки всех присутствовавших. После сильных нервных сокращений, борьбы и энергичных толчков Эвзапии (точно таких же, как те, которые я видел в подобных случаях в других местах и которые удивляют только тех, кто немного изучал эти явления), внезапно занавеска, ближайшая ко мне, с удивительной силой рванулась вперед между Эвзапией и мной, в направлении стола, полностью скрыв от меня лицо медиума; и скрипка, которая вместе с тамбурином была до моего вступления возвращена в темную комнату, была отброшена на середину стола, словно невидимой рукой. Чтобы это сделать, рука должна была поднять занавеску и потянуть ее за собой.

После этого занавеска вернулась в свое первоначальное положение, но не полностью; она все еще оставалась немного приподнятой между Эвзапией и мной, и одна из ее складок осталась на краю стола рядом со мной.

Затем вы взяли скрипку и держали ее на таком расстоянии от двух занавесок, чтобы она была полностью видна собравшимся; и вы пригласили оккультного агента взять ее.

Это было сделано, и таинственный агент забрал его с собой в темный чулан, проявив при этом такую же добрую волю, какую он проявил, принося его с собой.

Затем скрипка упала на пол за занавесками или портьерами. Одна из них, которая была ближе всего ко мне, снова заняла вертикальное положение, и некоторое время я слышал справа от себя на полу за занавесками своего рода схватку между скрипкой и тамбурином, которые смещались, дергались и поднимались, сталкиваясь и звеня с большой скоростью; и все же было невозможно приписать ни одно из этих проявлений Эвзапии, чья нога не двигалась, но оставалась крепко прижатой к моей.

Немного позже я почувствовал у своей правой ноги, за занавеской, трение твердого тела, которое пыталось на меня взобраться, и я подумал, что это скрипка. Так оно и было на самом деле; и после безуспешной попытки подняться выше колена это, по-видимому, живое существо с грохотом упало на пол.

Почти сразу же я почувствовал новое давление на свое правое бедро и упомянул об этом обстоятельстве. Вы освободили свою левую руку от цепи и, повернувшись ко мне, дважды сделали в воздухе жест дирижера оркестра, двигающего палочкой взад и вперед. И каждый раз с совершенной точностью я чувствовал на своем боку отзвук удара, точно соответствующего вашему жесту, который достигал меня с задержкой в секунду больше или меньше и который, как мне показалось, точно соответствовал времени, необходимому для передачи бильярдного шара или теннисного мяча от вас ко мне.

Кто-то, доктор Рише, как я полагаю, говорил в то время об ударах по плечам сидящих, в которых действие и форма человеческой руки были очень заметны, я упомяну в качестве доказательства его замечания, что я получил последовательно три удара по левому плечу (то есть тот, который был наиболее удален от занавески и от медиума), более сильные, чем предыдущие; и на этот раз сильное давление пяти пальцев было очень очевидным. Затем последний удар ладонью, нанесенный в поясницу, не причинив мне никакого вреда, был достаточно сильным, чтобы заставить меня наклониться вперед, помимо моей воли, к столу.

Несколько мгновений спустя мой стул, двигаясь подо мной, скользнул по полу и сместился таким образом, что моя спина оказалась немного повернутой в сторону темного шкафа.

Я предоставляю другим свидетелям задачу рассказать о результатах их личных наблюдений, – как, например, скрипка, поднятая вами с пола и поставленная на стол, была вытянута вперед мадам Бриссон, как вы уже сделали, и поднята таким же образом на глазах у всех, в то время как я держал левую руку Эвзапии, вы – ее правую руку, а оставшейся свободной рукой вы нажимали на запястье ее левой руки.

Я также ничего не говорю о надавливании рукой через отверстие в занавеске, поскольку сам ничего этого не видел.

Но то, что я действительно видел очень хорошо, было внезапное появление трех очень ярких маленьких огоньков между моим соседом и мной. Они быстро погасли и показались мне чем-то вроде блуждающих огней, похожих на электрические искры, появляющиеся и исчезающие с большой скоростью.

Короче говоря, я могу только повторить здесь то, что я говорил в ходе этих экспериментов: «Если бы я не был убежден сорок лет назад, то был бы убежден сегодня вечером».

Отчет г-на Жюля Кларети.

( Сеанс 25 ноября )

(На этом заседании, помимо хозяев мероприятия, присутствовали г-н Жюль Кларети и его сын, г-н Бриссон, г-н Луи Виньон, г-жа Фуртон, г-жа Ганьер, г-жа Деланн, г-н Рене Баше, г-жа и г-жа Базилевска, г-н Мере, фотограф.)

Я отмечаю только впечатления, полученные мной после того момента, когда Эвзапия, взявшая мою руку в то время, когда г-н Бриссон все еще сидел рядом с ней, попросила меня заменить его. Я уверен, что я не отпускал руку Эвзапии во время всех экспериментов. Каждое мгновение я чувствовал давление ее ноги на мою, особенно ощущалось давление пятки. Я не думаю, что я расслабил свои пальцы на мгновение или выпустил руку, которую держал. Я был поражен пульсацией артерий на конце пальцев Эвзапии: кровь лихорадочно бежала по ним.

Я сидела рядом с занавеской. Само собой разумеется, что она была раздвинута справа налево или слева направо, как это и произошло. Чего я не могу понять, так это того, как она могла раздуваться до тех пор, пока не поплыла над столом, как парус, надуваемый ветром.

Сначала я почувствовал легкий удар в правую сторону. Затем, через занавеску , два пальца схватили меня и ущипнули за щеку. Давление двух пальцев было очевидным. Удар, более сильный, чем первый, ударил меня в правое плечо, как будто он исходил от твердого, квадратного тела. Мой стул дважды сдвинулся и повернулся, сначала назад, потом вперед.

Эти два пальца, которые ущипнули меня за щеку, я уже чувствовал – до того, как занял место рядом с Эвзапией, – когда держал у занавески маленькую белую книгу, которую дал мне г-н Фламмарион. Эту книгу схватили два голых пальца (я говорю голых, потому что складки занавески их не закрывали), а затем она исчезла. Я не видел этих пальцев: я коснулся их, или они коснулись меня, если хотите. Мой сын протянул и передал также кожаный мундштук для сигар, который был схвачен таким же образом.

Один из присутствовавших видел, как таким же образом исчезла довольно тяжелая музыкальная шкатулка.

Почти с секундной задержкой ящик был отодвинут от нас с некоторой силой; и я могу говорить с большим чувством силы выброса и веса предмета, потому что он ударил меня под глаз, и сегодня утром я все еще имею на своем лице единственный слишком видимый след от него, и чувствую боль от него. Я не понимаю, как женщина, сидящая рядом со мной, могла иметь силу бросить с такой силой ящик, который, так сказать, должен был прилететь с довольно большого расстояния.

Я замечаю, однако, что все явления происходят по одну и ту же сторону занавески; а именно, за ней или сквозь нее, если хотите. Я видел, как на стол падали ветки с листьями, но они падали со стороны упомянутой занавески. Некоторые люди утверждают, что видели, как зеленая ветка проникла через открытое окно, выходящее на улицу Кассини. Но я этого не видел.

За занавеской, совсем рядом со мной, стоял маленький круглый столик. Эвзапия берет мою руку и кладет ее, держа ее в своей, на круглый столик. Я чувствую, как этот столик трясется, движется. В какой-то момент мне кажется, что я вижу две руки рядом и на своей. Я не обманываюсь; но эта вторая рука принадлежит мсье Фламмариону, который, со своей стороны, держит руку медиума. Круглый столик приходит в движение. Он отрывается от пола, он поднимается. Я сразу же ощущаю это. Затем, когда занавеска поднимается и, так сказать, расстилается над столом, я отчетливо вижу, что проходит за ним. Круглый столик движется; он поднимается; он опускается.

Внезапно, частично опрокинувшись, он поднимается и идет ко мне, на меня. Он больше не вертикальный, а зажат между столом и мной в горизонтальном положении. Он движется с достаточной силой, чтобы заставить меня отпрянуть, втянуть плечи и попытаться отодвинуть стул, чтобы пропустить этот движущийся предмет мебели. Кажется, что он, как живое существо, борется между столом и мной. Или, опять же, он кажется одушевленным существом, борющимся с препятствием, желающим пройти или двинуться дальше и не имеющим возможности сделать это, останавливаемым столом или мной. В определенный момент круглый стол оказывается у меня на коленях, и он движется, он борется (я повторяю это слово), и я не могу объяснить себе, какая сила его движет.

Эта сила грозна. Маленький столик буквально отталкивает меня назад, и я напрасно откидываюсь назад, чтобы пропустить его.

Некоторые из присутствующих, в том числе и М. Баше, говорили мне, что в этот момент это было на двух пальцах. Два пальца Эусапии толкают круглый стол! [26 - «Это абсолютная правда», – говорит мой сын, читающий эти строки.]

Но я, не выпускавший из рук ни ее левую руку, ни ее ногу, – я, стоявший рядом с маленьким круглым столиком (хорошо видимым в полумраке, к которому мы привыкли), ничего не видел и не ощущал никаких усилий со стороны Эвзапии.

Мне бы хотелось увидеть световые явления , видения ярких огней, внезапные вспышки огня. Мсье Фламмарион надеялся, что мы увидим некоторые из них. Он попросил их. Но Эвзапия, очевидно, была утомлена этим долгим и очень интересным сеансом. Она попросила « un poco di luce » («немного света»). Лампы были снова зажжены. Все было кончено.

Сегодня утром я с каким-то тревожным любопытством вспоминаю мельчайшие подробности этого весьма увлекательного вечера. Когда мы вернулись в обсерваторию, покинув наших любезных хозяев, я спросил себя, не приснилось ли мне это. Но я сказал себе: «Мы присутствовали при искусных выступлениях женщины-фокусника; мы были свидетелями только театральных трюков». Мой сын напомнил мне о чудесах мастерства братьев Изола. Сегодня утром, как ни странно, размышления делают меня одновременно более озадаченным и менее недоверчивым. Возможно, мы стали свидетелями (мы, несомненно, были свидетелями) проявления неизвестной силы, которая впоследствии будет изучена и, возможно, однажды использована. Я больше не посмею отрицать подлинность спиритуализма. Это не вопрос животного магнетизма: это что-то другое, я не знаю что; quid divinum (божественное нечто), хотя наука когда-нибудь проанализирует это и каталогизирует. Что, возможно, больше всего меня поразило, так это занавес, раздувшийся, как парус! Откуда взялось дуновение ветра? Понадобился бы постоянный бриз, чтобы вдохнуть в него такую жизнь. Однако я не обсуждаю: я даю свои показания. Я видел эти вещи, внимательно их наблюдал. Я буду думать о них долго. Я не останавливаюсь здесь. Я буду искать объяснение. Возможно, я его найду. Но одно несомненно, что мы должны быть скромными в присутствии всего, что кажется нам на данный момент необъяснимым, и что, прежде чем утверждать или отрицать, мы должны подождать, чтобы воздержаться от суждения.

В то же время, ощупывая свой правый верхнечелюстной зуб, который немного болит, я думаю о той строке Реньяра и позволяю себе немного покоробить ее, вспоминая ту твердую музыкальную шкатулку, —

« Je vois que c’est un corps et non pas un esprit » .