Рарок и Леса
Золас-град славился тем, что там проживало немало лихих людей, расставшихся с разбойным прошлым, но его военная сила была не в этом, а в союзе с полководцем наёмников – Зигмундом непобедимым, который всегда имел про запас какую-нибудь армию. Вот только Зигмунд, говорят, куда-то запропастился. Может, помер, наконец? Если так, то проблем не будет.
Взять Золас-град, засесть в нём на зиму, откормить лошадей на полях этих дураков-пахарей, натешиться с тамошними девками. Мужиков, понятно под нож – рабами потом обзаведёмся, сейчас рано. А там, глядишь и Форт Альмери «созреет». А когда эта территория будет подчинена полностью, можно подумать о том, чтобы двинуться на Запад и подмять под себя тамошние графства, которые по слухам утопают в роскоши. После этого останется только Западная империя, о которой мало что известно, но настанет и её время.
Слева остался лес. Орда шла покинутыми полями королевства Лоргина. В его сожжённую столицу заходить не стали – проклятое место, что там делать? Город маячил зловещим надгробием по правую сторону великого войска. Воины, не боявшиеся никакой стали, презирающие смерть, бормотали оберегающие заклятия и сжимали амулеты, привезённые из родных степей. Скорее бы пройти это место!
Урчащий, словно рык недовольного пса, звук, донёсся как раз оттуда. Сам Великий хан, его полководцы, командиры и вся орда, разом повернули головы и увидели, что этот рык, страшный тем, что он не прекращался, издают железные безлошадные повозки, несущиеся к войску с бешеной скоростью, а из ворот мёртвого города выезжают ещё и ещё такие же.
Волосы шевельнулись у бесстрашных воинов под шлемами и мохнатыми шапками. А ну как внутри этих повозок сидят ожившие мертвецы? Сами повозки воины Великого хана уже видели возле Форта Альмери. Тех, кто управлял этими хитрыми устройствами, нельзя было достать ни копьём, ни стрелой. Ездили повозки стремительно, а те, кто сидел внутри поливали всадников свинцовыми пулями из демонического оружия, которое одолжили у джиннов.
Но, каким бы демоническим это оружие не было, у Великого хана имелось кое-что своё. Эти штуковины представляли собой подобие самострела, такого большого и тяжёлого, что их приходилось возить на отдельных повозках. Заряжался самострел небольшим бревном, а взводился воротом, который крутили сразу несколько человек. Бревно, заострённое с одного конца окованного железом, могло пробить насквозь городские ворота, даже если они были покрыты стальными листами или проткнуть насквозь всадника вместе с конём, как жука булавкой. Но не это было главным достоинством могучего оружия, а то, что на острый конец бревна вместо оковки можно было прикрепить цилиндрическую жестяную банку, наполненную специальным составом, загорающимся при ударе ярким белым огнём.
Залпы таких самострелов остановили атаку боевых повозок у Форта Альмери. Рычащие сундуки на колёсах вспыхивали мгновенно и сидящие внутри стрелки тут же погибали, не успев выбраться наружу. Так было сожжено около пятнадцати машин. Великий хан уже предвкушал победу, но установленные на башнях пулемёты не дали его воинам подкатить самострелы на достаточное расстояние к воротам города. Он тогда пришёл в такую ярость, что сгоряча казнил несколько командиров самострельных расчётов, что было и несправедливо, и неразумно. Но хан есть хан, и ему нет нужды каяться в своих ошибках. Теперь часть его войска держит город-крепость в осаде, а двадцать самострелов постоянно нацелены на него.
С собой у Великого хана есть ещё пятьдесят таких устройств. Правда, им пока не было возможности показать свою дивную мощь. Отдельные хутора и целые села, его всадники вырезали самым обычным способом. Великий хан думал, что самострелы не придётся расчехлять до самого Золас-града, но теперь, похоже, применить их было самое время. Мертвецы в этих повозках или нет – сейчас от них останется лишь один пепел!
Повозки приближались. Самострельные мастера Великого хана умели в несколько ударов сердца привести в боевую готовность свои метательные машины, что они и сделали, выдвинув большую их часть на правый фланг. Очень скоро повозки, движущиеся двумя колоннами, окажутся в пределе досягаемости полёта зажигательных брёвен.
Вдруг две несущиеся навстречу войску Великого хана машины, резко свернули в противоположные стороны и разъехались, поливая самострельщиков и стоявшую за ними массу всадников автоматным и ружейным огнём! Вслед за ними тоже самое проделала и вторая пара автомобилей, и третья, и четвёртая. Обстреляв, таким образом, противника, машины поворачивали обратно к городу, чтобы, развернувшись под его стенами тут же пойти на следующий заход.
Великий хан был вне себя! Он отдал команду сделать залп из самострелов, но ни одно из зажигательных брёвен не достигло цели. Все они ткнулись в землю, превратившись в яркие, но совершенно бесполезные факелы. Тогда Великий хан приказал правофланговому тумену атаковать машины в конном строю. Сейчас ему было плевать, сколько погибнет всадников. Он не привык терпеть поражения и предпочитал положить половину войска, но не уступить поле боя.
Блистая доспехами и наклонив тяжёлые копья, лучшие из лучших панцирных конников поскакали навстречу стальным чудовищам, изрыгающим свинцовую смерть. Сейчас они навалятся на врага, отдавая по пятнадцать-двадцать жизней за одну машину, но добудут победу Великому хану и тогда войско двинется дальше.
И тут раздался свист. Этот лихой многоголосый звук ни с чем нельзя было спутать! Великий хан обернулся и увидел, что наперерез его воинам во весь опор летят казаки! Это войско он узнал бы и с закрытыми глазами. Откуда они здесь? Столкновение с казаками могло повлечь страшные потери или гибель всей армии, но у него тут же отлегло от сердца – их было не больше двух сотен! Правда, наступали они с самоуверенной решимостью, будто и впрямь надеялись одолеть такими силами двадцать тысяч кочевников.
Но тут по спине Великого хана пробежал холодок. Своим острым, как у хищной птицы, зрением он различил на отдалённом пригорке небольшую группу всадников. Их было всего трое – два дюжих казака на могучих лошадях, а между ними, ими же поддерживаемый сухонький старичок без доспехов и оружия.
Зигмунд! Сам непобедимый Зигмунд, который всегда знал, что делает и никогда бы не послал своих людей бессмысленно погибнуть, когда противник превосходит их числом в сто раз. Но если уж он это сделал, то значит, у него есть туз в рукаве, да не какой-нибудь там обычный, а самый настоящий козырной туз!
Следующая атака машин пришлась уже в центр конной лавы кочевников. Стальные громадины врезались в массу всадников, опрокидывая лошадей, давя и калеча. Снова поднялась стрельба, на этот раз в упор и отменные воины Великого хана стали падать, как колосья под серпом жнеца. Но они не отступали, а всё лезли и лезли вперёд, зная, что смерть на поле боя, ничто по сравнению с гневом их властелина.
Машины встали. Люди в них продолжали стрелять, но волна кочевников уже захлёстывала их маленькие крепости. И тут в бок степнякам ударили казаки!
Первые ряды их, как водится, имели длинные пики, и первый удар потому был самым страшным. Не успевшие развернуться кочевники потеряли сразу массу народа, а в следующий миг на них налетели размахивающие шашками лихие наездники и бой превратился в кровавую кашу!
Стрельба ещё продолжалась, но вокруг машин уже закипали рукопашные схватки. В одном месте немолодая, но всё ещё необыкновенно красивая женщина, с потрясающей ловкостью орудовала казачьей шашкой, отправляя на Небесные пастбища одного за другим рубак Великого хана. Спина к спине рядом с ней бился лесорубным топором могучий бородатый мужчина с искажённым яростью лицом. Его удары с первого раза раскалывали щиты и сокрушали шлемы. Тот, кто попадал под лезвие страшного топора, больше уже не поднимался.
Неподалёку высокий белокурый гигант, похожий на рыцаря из книги сказок, орудовал, как косец двуручным мечом, прорубая в толпах врагов целые улицы. Спину его прикрывала небольшого роста темноволосая женщина вооружённая луком и стрелами. Эти стрелы не знали промаха и находили слабые места в любом доспехе – то смотровую щель, то сочленение между пластинами, то открывшийся в замахе подмышечный разрез.
Возле машины, которая уже горела, отстреливались двое мужчин. Один, высокий поджарый старик методично опустошал и вновь заряжал огромные крупнокалиберные револьверы, другой помоложе с гривой длинных спутанных волос, яростно садил по врагам из автоматической винтовки.
Великий хан понял, что одному из лучших его туменов конец. Конечно, те, кто сейчас бьётся возле железных повозок, равно как и казаки, обречены, но от его людей тоже мало что останется. Что ж, у него под рукой ещё много туменов, а потому непонятно на что рассчитывали враги. Но ведь на что-то они рассчитывали! Где он, козырь Зигмунда? Не может его не быть!
Трубный рёв за спиной возвестил, что Великий хан, сам опытный полководец, не ошибся. Когда он обернулся, то увидел такое, что сразу понял – это конец! Из леса на его, находившуюся по большей части в походном строю армию, надвигалось совершенно невиданное войско. Впереди вышагивали три огромных элефанта с загнутыми бивнями и сплошь покрытые длинной косматой шерстью. На том, что был посередине, сидел полуголый длинноволосый человек, блистающий какой-то дикой странной красотой. В его руке был обнажённый длинный меч, а глаза блестели, как у волка почуявшего добычу. Элефантом, что шёл справа, управляли атлетического вида мужчина, тоже с мечом, и совсем юная женщина с пистолетами в обеих руках. На загривке левого элефанта помещались вооружённый длинным мечом юноша, почти мальчик и безоружная девушка, испуганно выглядывающая из-за его спины.
Но это ещё было не всё! Справа и слева от группы элефантов скакали на огромных, как башни зверях, похожих на лошадей без шерсти, какие-то беловолосые женщины в сверкающих доспехах. Они гнали перед собой несколько десятков странных невиданных животных, телом похожих на свинью, но размерами крупнее самого громадного быка, сплошь покрытых густой косматой шерстью и со страшными уродливыми головами с рогами на носу. Вся эта армада, выйдя из леса, построилась, показав удивительную организованность, и тут же ринулась в атаку!
И тогда войско Великого хана перестало быть войском, и превратилось в стадо перепуганных баранов. Кто-то пытался приготовиться к бою, но его толкали, сбивали с ног. Многие истошно орали, другие размахивали руками, словно старались улететь. Где-то уже дрались между собой, а со стороны арьергарда вырвались из толпы и побежали, поскакали прочь самые трусливые. А может, наоборот, самые храбрые? Ведь за отступление без команды в войске Великого хана живьём снимали кожу.
И во всю эту массу с грохотом, треском и хрустом врезались разъярённые звери, топча, бодая и разрывая в клочья то, что минуту назад было самым могучим войском обозримого мира! Великий хан закрыл глаза, но тут же открыл их и вытащил меч. Но он не сумел даже взмахнуть им – сбесившийся от ярости носорог, с размаху поддел рогом его лошадь. Тело того, кто собирался завоевать полмира, рухнуло прямо под копыта мечущихся лошадей и атакующих чудовищ.
Глава 164. Смерть из ночи
Вечера были уже весьма холодными, а ночью в кольчуге, даже надетой на войлочную куртку, зуб на зуб не попадал. Поэтому, все, кто дежурил у самострелов, нацеленных на Форт Альмери, были одеты поверх доспехов в косматые зимние шубы, что делало их похожими на низкорослых толстых медведей.
Крепость светилась яркими огнями и периодически, световой меч рассекал темноту, ища движение в отдельных зарослях. Впрочем, воины Великого хана знали, что страшные пулемёты на высоких сторожевых башнях не будут палить по одиноким целям. Вот если наблюдатели из форта увидят группу всадников, готовящихся к штурму или выдвинутый на позицию самострел, тогда другое дело. Но пока Великий хан приказал держать город в осаде, и к стенам не соваться. Пусть защитники подъедят свои запасы, пожгут заготовленные дрова, ослабнут от голода и холода, вот тогда их можно будет взять без особых потерь, если только сами не сдадутся.
Всё началось с того, что пятеро патрульных, обходящих посты у самострелов обнаружили, что их на самом деле четверо. Сперва они подумали, что тот, кто шёл сзади, толи упал в невидимую яму, толи отправился, не спросившись, в кусты слить излишнюю воду. (За это можно было лишиться того места, откуда эта вода сливается, и тогда нечем будет любить женщин.)
Пока патрульные с факелами искали пропавшего товарища, выяснилось, что их уже не четверо, а трое. Тогда старший понял, что дело плохо и хотел поднять тревогу, но, уже поднеся к губам рог, обнаружил странную помеху – в его горле торчала стальная спица с рукояткой в виде металлического цилиндра! Удивление было последним чувством, которое он испытал в этой жизни. Он ещё услышал, как рядом упали два тела, но уже не увидел, как погасли факелы.
Чуть позже командир самострельного расчёта обнаружил, что тетива этого устройства перерезана. Сперва он не поверил своим глазам, потом открыл, было, рот, чтобы заорать, но тут же его закрыл. Закрыл и глаза, после чего безжизненно осел рядом с боевой арбой. В круг света образуемого факелом, воткнутым неподалёку в землю, вошла, чуть прихрамывая, девушка, одетая в чёрное трико. Она сложила руки на груди, не убирая зажатый в правой руке кинжал. Вскоре перед ней появилась такая же затянутая в трико фигура и кратко сказала негромко:
– Чисто!
– Чисто! – словно эхо повторила ещё одна фигура, выныривая из мрака с другой стороны.
– Чисто!
– Чисто!
– Чисто!
– Чисто!
Наконец, последний из прибывших отрапортовал – «Чисто!», и девушка, также вполголоса скомандовала:
– Аспид, сигнал!
Один из прибывших вскинул руку, и оказалось, что у него на запястье закреплён компактный арбалет. Сухо щёлкнула спущенная тетива, и маленькая стрелка устремилась ввысь. На высоте птичьего полёта она вдруг взорвалась с резким хлопком и яркой вспышкой, и… И началось!
Спящий шатровый лагерь со ставкой одного из самых доверенных и опытных полководцев Великого хана, вдруг наполнился шумом и беготнёй! Ничего не понимающие воины, полуодетые выбегали из шатров и палаток, и тут же падали проткнутые арбалетными болтами и тяжёлыми охотничьими стрелами.
Те, кто избежал такой участи, видели, как по лагерю мечется, убивая всех на своём пути жуткое огнедышащее чудовище, видом похожее на человека, но намного больше размерами. Ходило это существо на четырёх конечностях, редко поднимаясь на дыбы, а на лице у него полыхали огнём целых три глаза! За ним шли двое – женщина, окружённая багровым сиянием с чёрным клинком в руке и мужчина, окружённый сиянием белым, клинок его светился лунным серебром. Попасть под их мечи, означало такую же верную смерть, как и встать на пути огнедышащего демона.
Те, кто пытался выбраться из лагеря в сторону ближайшего леса, сталкивались с ещё одним чудом – великан, ростом в полтора обычных человека, рыжий, как огонь, орудовал оглоблей зажатой в огромном кулаке и сметал с тропы по несколько человек одним ударом. В другой руке у него была крупнокалиберная двустволка, и тем, до кого не могла дотянуться оглобля, время от времени доставался заряд картечи способный уложить крупного лося.
В это же самое время ворота Форта Альмери открылись и оттуда вырвались автомобили, наполненные вооружёнными и очень решительно настроенными людьми. Останавливать их теперь уже было некому, и они устремились к святая святых армии Великого хана – пасущимся на сочных лугах табунам лошадей. В руках у этих ночных мстителей были помимо оружия бичи, арканы и шумовые гранаты.
Глава 165. До свидания, а не прощайте!
– Ты уверен?
Механикус с тоской посмотрел на разрез в пространстве, который скоро должен был закрыться и ответил:
– К сожалению, да.
– К сожалению? – спросила Леса, заглядывая в его прикрытые расходящимися шторками глаза за стеклянными линзами.
– Да, к сожалению, – ответил стальной охотник, вздохнув. – Мне жаль покидать мир людей. Вы такие замечательные, но я больше не могу смотреть на ваши войны. Спасибо, что разрешили не участвовать в последней.
– Только ты не думай, что твои новые подопечные – ангелы, – усмехнулся Зиг. – Клыки и когти у них о-го-го! И то, что они сейчас дружелюбны и миролюбивы, это у них не навсегда. Рано или поздно кто-то из них поймёт, что сосед вполне неплох на вкус, а другой решит, что скорее добьётся расположения самки, если накостыляет сопернику, а то и вовсе откусит ему голову.
– Увы, это так! – вздохнул Механикус. – Законы природы для всех одинаковы, и то, что ты сейчас сказал, жестоко, но оправдано жизнью. Однако можно избежать напрасных средств и бессмысленных войн. Людям в этом смысле я помочь никак не могу, а вот им…
Механикус повернулся к монстрам, мирно пасущимся и резвящимся на лугу. Местная трава была настолько сочной и питательной, что годилась в пищу даже людям. Но Зиг был прав – это не могло продолжаться вечно.
– Я побуду среди них наставником и смотрителем, – сказал Механикус. – Насколько смогу, конечно.
– А я ему помогу, – добавил Шарль, поглядывая в ту сторону, где молоденькие самочки циклопов развлекались тем, что украшали друг дружку венками, сварганенными из целых кустов, вырванных с корнем. – Тем, кто разумен я расскажу про Инци!
– А много среди них разумных? – поинтересовалась Леса.
– Хватает! – оживился Механикус. – Причём у всех это проявляется по-своему. Разумность мантикор отличается от разумности змеежей. По правде говоря, я пока не понял, кто из них умнее. Но не зомбаки, это точно!
– А как же вальки? – поинтересовался Зиг.
– Валькирии забрали свою молодёжь и отбыли в какое-то измерение, где им очень понравилось, – ответила за Механикуса Леса. – Говорят на Вальхаллу похоже, но нет там ни Одина, ни асов.
– Ну, теперь, когда у них есть мужички, скучать не придётся, – улыбнулся Зиг.
– Кстати, несколько из тех, что нам знакомы, остались в мире людей, и именно из-за мужчин, – ответила Леса. – А двое трое мальчишек сбежали с нашими. Бабушка и дедушка дали им имена, и теперь они – Олаф и Зигмунд.
– Между прочим, – вставил Механикус, – они даже могут иметь детей от человеческих мужчин и женщин, ведь генетически они очень близки к людям. Отличия, правда, есть, так что это пока моё предположение. Самый бесчеловечный эксперимент из всего, что сделано здесь, на мой взгляд. Я даже рад, что они ушли, а то составили бы здесь доминирующую расу, а от этого всем было бы плохо, слишком уж воинственные создания. И так ведь вон, что понаделали на земле!
– Да, – покачала головой Леса. – Наковыряли дыр в материи мира, и не все из них затянулись. Они мне сами об этом рассказали. Теперь жалеют. Одни эти гигантские животные чего стоят!
– Поверь, могло быть хуже, – загадочно произнёс Механикус. – это зверьё, что осваивает теперь ваши леса, хотя бы легко вписывается в природу.
– Ну, да, – согласился Зиг, – охота трудней и опасней, зато мяса больше! Кстати, а что ты собираешься делать с этим? Разрушишь?
Зиг указал на громаду научно-производственного комплекса возвышающуюся за ними.
– Сначала изучу, а потом видно будет, – ответил Механикус. – Превратить зло во благо всегда можно, если этого очень захотеть. Но вам пора, друзья мои – разрез скоро сомкнётся. Идите, если не хотите остаться здесь надолго, если не навсегда.
– Прощай, Мех! – сказал Зиг, пожимая металлическую руку. (С равным успехом он мог бы пожать чугунную рельсу.)
– Прощай! – сказала Леса, чмокнула бронзовую щёку и украдкой смахнула слезу.
– Нет, мои друзья, до свидания, а не прощайте! – прочувствовано ответил стальной охотник. – Мы расстаёмся не навсегда. Материю пространства и времени нельзя взрезать слишком часто, но я что-нибудь придумаю. А теперь, до встречи, когда бы она ни состоялась!
Глава 166. Не из чувства долга
– Неужели ты, в самом деле, отпустишь меня?
– Да, отпущу, – ответил Рарок, и Леса почувствовала, как тяжело бухнуло в груди его сердце. – Я не хочу от тебя верности во имя долга. Если ты будешь мне верна и станешь мучиться от этого, то нам обоим не будет с того ни радости, ни счастья. Поэтому, иди туда, куда влечёт тебя чувство, я не стану препятствовать и не скажу ни слова упрёка. Возвращайся тоже, когда пожелаешь, я буду ждать.
– Но Зиг собрался в Золас-град и намерен там поселиться. Хоть это и не за тридевять земель, но всё же… Что если меня не будет полгода или год?
– Я буду ждать тебя и дольше. Может быть, десять и двадцать лет, но всё же прошу – возвращайся поскорее!
Леса задумалась. Сейчас она испытывала целую гамму чувств, в которых непросто было разобраться.
Они лежали в великолепной огромной постели самой шикарной гостиницы Торгового города. Леса отродясь не видела ничего подобного и не уставала восхищаться убранством и потрясающим удобством здешней обстановки. Рарок с некоторым смущением признался, что хорошо знает этот номер и многие другие в этой гостинице, и не только в этой. В гостиницах легче было устраивать встречи с богатыми дамами, желающими его любви, чем у них же дома, под взглядами продажных и болтливых слуг. Леса уцепилась за это его признание и заставила наглядно продемонстрировать почти всё, что он проделывал когда-то с другими женщинами в этой самой постели. И действительно, заниматься любовью на мягких пружинных матрасах и воздушных перинах было гораздо удобнее, чем в лесу, в палатке или на лавке в крестьянской избе. (Хотя и там везде с любимым было здорово!) А ещё, она не ошиблась – Рарок действительно был лучший. Вообще, самый лучший на Земле и даже во всей Вселенной! Но она решила его ещё немного помучить, чтобы выяснить всё до конца.
– А что если там, в Золас-граде, – спросила Леса, глядя в глаза любимого, – я буду не только с ним? Ну, в смысле не только с ним одним? Знаешь, двое мужчин – двойное удовольствие! Я также не против девушек. Ты помнишь Рози?
Теперь Рарок некоторое время молчал, прежде чем ответить.
– Я тут прочёл кое-что, – сказал он спокойным голосом, выдававшим сильное внутреннее волнение. – В трактате об Огненном королевстве, который я нашёл в Главной городской библиотеке, много было сказано о жизни, быте и нравах твоих предков. Некоторые твои пра и прапрабабушки имели по несколько мужей, не считая наложников и наложниц. Если такова твоя природа, то не мне её менять. Изменить, это значило бы сломать тебя, а я не хочу видеть тебя сломленной! Скорее брошусь на собственный гладиус, чем стану мучить ту, что мне дороже всего на свете. Но я не сделаю ни того, ни другого. Я буду ждать…
Леса вдруг вскарабкалась на него сверху и улеглась на широкую грудь, вытянувшись, словно кошка.
– Не надо ждать! – сказала она, ласкаясь к любимому и глядя на него глазами полными счастья. – Я никуда не поеду, я остаюсь с тобой. Если ты спросишь, люблю ли я Зига, то я отвечу – да. Но я люблю его, как человека, который первым тронул мою душу, не тело. Сейчас эта любовь сродни той, которую я испытываю к отцу и братьям, к маме и бабушке – любовь к родному и милому сердцу, как бы далеко оно не находилось. Эта любовь, не зов плоти. Это давно уже не зов плоти! Что же касается всего остального, то да, я познала наслаждение, занимаясь любовью с двумя мужчинами сразу. Это было в дни отчаяния и тревоги, но сейчас мне это не нужно, потому что у меня есть ты, а ты стоишь всех мужчин вместе взятых! А Рози… Ну, у нас в ту ночь неплохо всё началось, но ничем не закончилось. Я действительно в принципе не против девушек в постели, но ни одну из них я не люблю, и ни одну из них не хочу. А все, потому что я люблю тебя, и только из-за этого хочу быть верной, а не из чувства долга!
Если бы Рарок не боялся повредить своей любимой, он бы, наверное, сжал её в объятиях изо всей силы!
Глава 167. Не просто имя
Их осталось пятеро, тех, кто знал его раньше. Знал по тем дням, когда они все были молоды, а тот, кто сейчас спал вечным сном в могиле устроенной на вершине холма, был тогда тоже молод и крепок телом, хоть годами превосходил любого из всех присутствующих.
Казаки ушли последними. Поклониться Зигмунду и отдать честь его памяти захотели все, и похороны напоминали военный парад. В молчании прошли механики Форта Альмери. Дети Рыжего Вана и охотники Междустенья восторженно перешёптывались. Граждане Золас-града молодые и старые гордо поднимали головы, потому что считали непобедимого Зигмунда своим, хоть он и был долгое время гонителем их – бродяг и разбойников. Пришли даже немногочисленные спасённые жители Торгового города, ну, и конечно, казаки. Последние притащили на верхушку холма здоровенный камень и водрузили его на могилу полководца, под командованием которого обрели славу и огромную популярность во всём обозримом мире. Они же покинули холм последними, оставив на нём только близких друзей усопшего.
