Поучительные притчи, сказочные и не очень

Однако не будем считать деньги в чужом кармане, это глупое и неблагодарное занятие, тем более что речь здесь пойдёт не об этом. То, что хозяйство скупой женщины процветало, было заслугой её самой, и здесь рачительность и скупость играли немаловажную роль. И всё-то у неё было просчитано, рассчитано и записано до мелочей! Едва ли не каждая соломинка или травинка, отдаваемая на корм коровам, каждая кружка или даже ложка помоев для свиней, каждое зёрнышко брошенное курам или запаханное в землю, каждая картофелина, репа, луковица и хлебная корка на столе у работников, каждое ведро воды для полива, каждый стручок гороха… Нет, каждая горошина и вообще, все, что можно было посчитать и взвесить, учитывалось, прикидывалось так и этак, чтобы использовать с пользой и прибытком. И не дай Бог что-то потратить даром или потерять! А ведь были ещё и деньги, которые она держала в своей спальне, в тайнике, собирала, копила и крайне неохотно с ними расставалась, когда требовалось за что-то платить.

Но даже в таком хозяйстве имелся «дармоед». По крайней мере, хозяйка таковым его считала. Этим «дармоедом» был сторожевой пёс – огромный, сильный, но добрый и безобидный, так что с ним постоянно играли дети её работниц, соседские котята и цыплята, любившие что-то поклевать в его миске.

Этот пёс достался ей от последнего мужа, который купил его ещё щенком и собирался ходить с ним на охоту. Даже ружьё завёл для этого! На охоту муж так и не сходил, потому что внезапно заболел и умер. Ружьё хозяйка продала, а на пса покупателя так и не нашлось, и его оставили в качестве сторожа, поскольку он был из породы волкодавов, и вполне годился для сторожевой работы.

Аппетит у пса оказался отменный, а потому он вымахал ростом почти с телёнка. И хотя в еду ему шли одни объедки и кости, на которых бесполезно было искать мясо, сердце хозяйки обливалось кровью каждый раз при виде миски, которую ежедневно ставили перед будкой этого «дармоеда»!

Трудно сказать, что она сделала бы с собачьей едой, не будь у неё этого пса – ела бы сама, кормила бы работников или завела бы ещё одного поросёнка, но бурда, поглощаемая псом-дармоедом не шла у скупердяйки из головы. С этим надо было что-то делать. Может быть, просто перестать кормить пса? Издохнет, а ведь за него деньги уплачены! Прогнать его со двора? Так он вернётся, а если нет, то опять же таки мужнины денежки тю-тю! Значит надо придумать, как получать с него прибыль. Но какая прибыль может быть с этой псины? Доить его нельзя, откормить и пустить на мясо тоже не получится. Шерсть с него чесать? Это можно, только много не начешешь, он ведь не овца. И не продашь эту шерсть, разве только самой её спрясть и связать на зиму что-нибудь неброское, но тёплое. И всё равно – возни много, толку мало! Что, ей делать, что ли больше нечего? Нет, надо придумать что-то ещё. И она придумала.

В один прекрасный день хозяйка появилась перед конурой сторожевого пса с корзинкой полной куриных яиц в руках.

– Вот, – сказала она весьма довольная своей выдумкой. – Хватит тебе бездельничать, теперь ты у меня будешь цыплят высиживать! Ты большой, мохнатый, тёплый, из тебя отличная наседка получится, всё равно ведь целыми днями лежишь и дрыхнешь. Хотя бы есть не задаром станешь, и пользу принесёшь. Только не вздумай хотя бы одно яйцо раздавить! Взыщу с тебя убыток едой, понял?

Пёс всё понял, потому что был очень умным и понятливым. Нельзя сказать, что должность наседки его обрадовала, но воля хозяйки – закон, это он знал твёрдо! Ладно, попробовать можно, ведь всё равно делать ничего не надо. Просто лежи себе на солнышке… Но как же трудно лежать, не двигаясь, не вставая и не переворачиваясь!

Хозяйка напихала под него яйца и ушла, а пёс остался высиживать цыплят. Весь день он старался не шевелиться, и потому практически не спал. К концу дня так устал, как будто сутки бегал, не имея возможности остановиться. Когда же солнце село, он не выдержал – уснул, как убитый, и даже к миске с едой не притронулся.

И снилось ему в эту ночь, что к хозяйке в дом забрался вор. Пёс явственно чувствовал чужой запах и слышал тихие, но хорошо различимые для собачьего уха шаги. Вот щёлкнул замок, открытый отмычкой, чуть скрипнули дверные петли…

Пёс открыл глаза и поднял голову. Нет, ему ничего не приснилось – чужак действительно был в доме! И тут пёс совершенно забыл, что он теперь наседка, вскочил на все четыре лапы… Но тут раздался хруст скорлупы и земля моментально ушла из-под ног, рванувшегося в бой сторожа! Пёс поскользнулся на раздавленных яйцах и со всего маху плюхнулся на брюхо, угодив мордой в миску с бурдой, которую ему поставили вечером! В глаза ему плеснуло липкой жижей, но пёс не сдался и снова вскочил, залившись грозным лаем!

Между тем, вор уже вытащил из тайника кубышку с деньгами хозяйки, но тут поднялась тревога, и он посчитал лучшим всё бросить, выскочил в окно и был таков. Вот так скупая хозяйка едва не лишилась денег, которые копила всю жизнь. Правда она всё-таки потерпела убыток – ведь яйца, подложенные под сторожевого пса, были разбиты все до единого! Неизвестно, как она это пережила, но кое-кто из работников говорил, что ей бы стоило радоваться, что её хотя бы не зарезали при попытке ограбления.

Может быть, хозяйка и радовалась, а может, и нет, это осталось невыясненным. Но доподлинно известно, что больше она яйца под пса не подкладывала. Зато миска верного сторожа с тех пор стала дважды в день наполняться питательными объедками, среди которых попадались кости с остатками мяса!

......................................................................

......................................................................

13.07.2021

Бандит и ихтиолог

Встретились как-то два старых приятеля. Они знали друг друга с детства, когда-то сидели в школе за одной партой, вместе гуляли, немножко хулиганили, дрались, после чего отвечали за свои шалости перед директором школы, а бывало и перед участковым милиционером.

Потом судьба развела их в разные стороны, и жизнь школьных друзей тоже стала разной. Один из них после школы поступил учиться в институт, и так ему это дело понравилось, что он закончил Вуз с отличием и стал учиться дальше, а со временем превратился в учёного-ихтиолога, крупного специалиста во всём, что касается рыб, известного и у себя на родине, и за рубежом.

Другой учиться дальше не пошёл, потому что это дело надоело ему ещё в школе так, что дальше некуда! Ведь гораздо веселее хулиганить и бездельничать, особенно когда ты уже не малец, а человек взрослый, сильный и бессовестный. Это привело его на скользкую дорожку, по которой он покатился через аресты, суды и тюрьму, пока не докатился до того, что стал законченным бандитом.

Прошло много лет, и вот старые приятели встретились. Надо же, они как будто снова превратились в двух весёлых озорных мальчишек! Долго пожимали друг другу руки, хлопали по плечам, обнимались, хохотали и наперебой рассказывали о себе. Им было наплевать на то, что прошло столько лет и на то, что теперь они о-очень разные люди. Главное, что встретились, что снова вместе, и, конечно же, это надо как-то отметить!

Ихтиолог жил совсем рядом, и сперва приятели направились к нему. Учёный обитал в коммунальной квартире, расположенной в старом-престаром доме, который не развалился до сих пор, только потому, что его построили двести лет назад. Если бы построили на полторы сотни лет позже, то он давно бы уже рухнул.

В коммуналке ихтиолог занимал комнату, которая отличалась от чулана тем, что имела окно. Она располагалась между комнатой побольше, в которой обитала скандальная семья алкоголиков из семи человек, давно забывших кто из них отец, кто сын, кто дед, а кто внук (одна только бабка всё помнила, но ничего не могла рассказать, так-как не вылезала из запоя) и комнатой, где проживало пятьдесят вьетнамцев. Последние были людьми тихими, вежливыми, но вонючими, потому что постоянно жарили на электроплитке солёную рыбу, а зимой сушили на батарее сырых кальмаров.

Были в квартире ещё комнаты, заселённые многодетными семьями, одинокими старушками и странными кавказцами, смотревшими на каждого встречного так, будто это чужак, пришедший в их родной аул с недобрыми намерениями.

– Знаешь что, – проговорил бандит, разглядывая обстановку комнаты ихтиолога, состоявшую из продавленной софы, ветхого стола, двух железных стульев и полок с книгами, занимавшими всё остальное пространство, – давай лучше махнём ко мне, а то как бы мы твоим соседям не помешали – вдруг засидимся за полночь?

Учёный не возражал, хотя всё прекрасно понял. Его приятель жил за городом, и дорога к его дому шла через лес. Но, прежде чем попасть к самому дому, они проехали ворота, охраняемые мордатыми вооружёнными дядьками, одетыми в камуфляж.

– Ты что, живёшь в санатории? – наивно спросил ихтиолог, разглядывая теннисные корты, бассейны и большой особняк, утопающий в зелени каких-то экзотический деревьев.

– Та не, какой там санаторий! – хохотнул бандит. – Хотя, идея клёвая, надо бы её обмозговать. Здесь у меня летняя резиденция, вроде как офис для работы. Есть ещё пара зимних квартир, только они на «югах» и побольше этой разиков так в пять-семь.

Внутри особняка царила такая роскошь, что аристократия прошлых лет устыдилась бы, наверное, убогости своих дворцов, если бы могла увидеть такое великолепие! А может быть и не устыдилась бы, а гордо вскинув подбородок, назвала бы всю эту позолоту богатой безвкусицей. Кто знает? Ведь нет больше в нашей стране изысканной аристократии, носительницы уникальной блистательной культуры, а богатства и роскошь принадлежат совсем другим людям.

Друзья расположились в зале с бассейном, устроенным прямо в доме. Как по мановению волшебной палочки, на берегу этого водоёма, отделанного мрамором, появились кресла, достойные царских седалищ, и стол, уставленный закусками и напитками. И не было на этом столе, наверное только жареного Лохнесского чудовища и мороженного из птичьего молока, а всё остальное было. Хозяин тут же принялся потчевать своего друга, уговаривая его попробовать то карпаччо из ляжек африканского страуса, то шашлык из кенгуру, то исландскую копчёную акулу.

– А чёрную икру тебе, откуда привозят? – полюбопытствовал ихтиолог. – Из Китая, наверное?

– Сказанул тоже – из Китая! – обиделся бандит. – Тут у меня свой источник имеется. Вон, глянь – в бассейне осётр плавает. Эй, Васька, покажись!

Ихтиолог обернулся и с удивлением увидел, как из глубины бассейна вынырнул на поверхность крупный осётр, покрытый жёсткими броневыми щитками. Вопросительно посмотрев на людей чёрным глазками-бусинками, и не получив новых приказаний, он вильнул хвостом и снова погрузился на дно.

– Подожди, я что-то не понял, – наморщил свой научный лоб ихтиолог. – Откуда же икра, ведь это самец?

– А мне что за дело до того, какой он там самец? – осклабился бандит. – Когда мне надо, я просто подхожу к бассейну, достаю перо (бандитский нож – прим. авт.), и спрашиваю – «Ну, чо, Васёк, чего я сегодня буду кушать – икру или осетрину?»

Занавес, господа!

......................................................................

......................................................................

13.07.2021

Глупый муж и глупая жена (по мотивам фольклорной сказки)

Эта история не нова, но весьма поучительна, а потому мы перескажем её ещё разок.

.............................................................................

Высоко в горах (не скажу в каких), в бедной, но уютной хижине жили муж с женой и их маленький сын. Муж пас овец, кормивших и одевавших эту семью, а жена занималась домашним хозяйством и нянчила малыша. Всё было хорошо, эти люди, привыкшие жить своим трудом, не жаловались на бедность, и, казалось, были всем довольны, пока не случилась история, перевернувшая их жизнь с ног на голову.

Однажды, провожая мужа со стадом на дальнее пастбище, и вручив ему в дорогу хлеб и сыр, жена вместо того, чтобы пожелать любимому человеку счастливого пути и скорейшего возвращения, тяжело вздохнула и горестно покачала головой.

– Что случилось, жена моя? – спросил удивлённый муж. – Что-то с нашим сыном? В доме какой-нибудь беспорядок или тебе нездоровится?

– Я здорова, муж мой, – отвечала жена. – Слава Высшим силам, наш сын тоже здоров, и в доме нет непорядка. Беда в другом – я завидую тебе, хоть и рада, что тебе досталась такая лёгкая доля!

– Ты завидуешь мне? – ещё больше удивился муж. – Странно слышать от тебя такие слова. И о какой такой лёгкой доле ты говоришь? Объяснись, пожалуйста, мне ведь нужно знать, что тебя тревожит, или я не смогу с надлежащим вниманием следить за стадом, если ум мой будет занят загадками.

– Но ведь это же просто, дорогой мой муж! – воскликнула жена. – Вот ты сейчас уйдёшь и погонишь наших овечек по знакомой дороге. Будешь шагать, дышать свежим воздухом и распевать весёлые песни, а когда придёшь на место, станешь весь день ходить по зелёным склонам пастбища, гулять в своё удовольствие и любоваться прекрасными горами. Овцы ведь сами пасутся, к тому же за ними собака присматривает, так что можно и побездельничать! А вот я останусь дома одна с сыном, который ещё так мал, что не только не может помочь мне по хозяйству, но не в силах пока даже о себе позаботиться в самом простом деле. Пока ты будешь гулять, и получать удовольствие, я стану днями работать, не разгибая спины! Ведь надо и скотину домашнюю обиходить, и огород полоть и поливать, и стирать твою одежду, и убирать дом, и за очагом следить, и воду носить, и сына кормить, и шерсть чесать да прясть… В общем, я завидую тебе, муж мой, хоть и говорят, что зависть это грех. Можешь наказать меня за это, если на то будет твоя воля!

– Ты завидуешь мне по собственному неразумению, – отвечал муж, которого позабавили слова жены. – Наказывать за неразумение я тебя, конечно, не буду, но расскажу тебе, как всё обстоит на самом деле. Значит, ты думаешь, что когда я пасу овец, то при этом только гуляю, пою да бездельничаю? Ты ошибаешься, жена моя! За овцами нужен глаз да глаз. Да, у меня есть собака – верный мой друг и помощник, но она может только собирать овец в кучу и предупреждать меня об опасности, которую она видит, а я нет. Но, ни довести стадо до пастбища, ни защитить овец в одиночку от волков и разбойников, собака не может! Всё это делает пастух, а ведь надо ещё переходить через пропасти. Как, по-твоему, это делается? На подвесном мосту даже снежному барсу страшно, не то, что овцам! Нельзя их туда пускать одних, иначе всех потеряешь. Приходится переносить по одной на руках, как маленьких детей, а ведь весят хорошо откормленные овечки совсем не как дети. Каждая овца или баран весят столько, что мне как раз под силу поднять, а ведь у нас их больше сотни! Полдня уходит на то, чтобы перетащить стадо на другую сторону пропасти, а когда дело сделано, я просто падаю от усталости, хоть среди пастухов я всегда слыл не последним из силачей. Но, может быть, ты думаешь, что после этого я могу хорошенько отдохнуть, чтобы восстановить силы? Если так, то ты снова ошибаешься, жена моя! Когда пасёшь стадо, выспаться, как следует невозможно. Пастух всегда спить вполглаза, я ведь уже говорил про волков и разбойников. И те, и другие знают, как опасно попадаться на мушку моего ружья! Но, если я буду слишком крепко спать, то лишусь и жизни, и стада, потому что тогда напасть на меня не постесняются. Что же до любования горными красотами, то я на них давно уже насмотрелся, и когда обхожу пастбище, смотрю за тем, чтобы овцы паслись на сочной траве, а не там, где всё уже объедено. Смотрю за тем, чтобы от стада не отбился никто из ягнят, иначе его тут же унесёт орёл, который всегда кружит в небе. Смотрю, чтобы стадо не подходило слишком близко к обрыву, а то, если сорвётся хоть одна овца, остальные вслед за ней сами попрыгают. Они ведь глупые и думают, что раз та, первая, туда побежала, значит там хорошо. Так что всё время, пока я со стадом, я не гуляю и не отдыхаю, а тружусь в поте лица, не сплю, терплю холод, коротая ночь у костра, терплю и дневную жару, и пронизывающий ветер. И это я не рассказал тебе ещё о том, как попадаешь со стадом в бурю, ведь я не оставлю овец ни в дождь, ни в буран, ни в зной. Так что доля моя вовсе не легка, не то, что у тебя, жена!

– А что у меня? – возмутилась жена. – Ты думаешь, что моя работа лёгкая?