Погребенный великан

–?Прости, принцесса. Мы обязательно поговорим с Айвором про хмарь до того, как уйдем отсюда.

Через минуту, в течение которой они продолжали обнимать друг друга, он произнес:

–?Сказать по правде, принцесса, мне сейчас не дает покоя одна вещь.

–?И что же это, Аксель?

–?Мне хочется знать, что сказала знахарка про твою боль.

–?Она сказала, что это всего лишь то, что обычно приходит с годами.

–?И я так говорил, принцесса. Разве я не уверял тебя, что беспокоиться не о чем?

–?Это не я беспокоилась, муж мой. Это ты настаивал, чтобы мы сегодня зашли к знахарке.

–?Так мы и сделали, и теперь нам уж точно не нужно волноваться о твоей боли.

Беатриса мягко высвободилась из объятий мужа, и ее кресло плавно качнулось назад.

–?Аксель, знахарка упомянула одного старого монаха, мудрее ее самой. Этого монаха зовут Джонас, и он помог многим в этой деревне. Его монастырь в дне пути отсюда, на восток по горной дороге.

–?На восток по горной дороге, – Аксель добрел до двери, которую Айвор оставил приоткрытой, и выглянул в темноту. – Сдается мне, принцесса, завтра мы можем с таким же успехом пойти по верхней дороге, как и по той, что идет через лес.

–?Это трудная дорога, Аксель. Придется много карабкаться в гору. Это удлинит наш путь по меньшей мере на целый день, а сын ждет нас с таким нетерпением.

–?Что правда, то правда. Но раз уж мы зашли так далеко, будет жаль не повидать мудрого монаха.

–?Знахарка сказала о нем только потому, что подумала, будто мы направляемся в ту сторону. Я сказала ей, что до деревни сына легче дойти нижней дорогой, и она сама согласилась, что вряд ли стоит терять время, раз меня не беспокоит ничего, кроме болей, обычных для моего возраста.

Аксель продолжал смотреть в темноту сквозь дверной проем.

–?Пусть даже так, принцесса, у нас еще есть время все обдумать. Вот Айвор возвращается, и довольным его не назовешь.

Айвор, тяжело дыша, широким шагом вошел в дом и уселся в широкое кресло, щедро устеленное шкурами, со стуком уронив посох себе под ноги.

–?Один молодой придурок поклялся, что видел, как на ограду влезло чудовище и теперь на нас оттуда глазеет. Беспокойство великое, что говорить, и мне остается только собрать отряд, чтобы отправиться туда и посмотреть, правда ли это. Разумеется, ничего там нет, кроме ночного неба, куда придурок и тычет, продолжая твердить, что на нас смотрит чудовище, и все остальные с мотыгами да копьями трясутся у меня за спиной, как дети малые. Потом придурок признается, что уснул на посту и чудовище ему приснилось, и что же, дозорные спешат обратно на позиции? Нет, дозорные в таком ужасе, что мне приходится пригрозить им, что я буду их колошматить, пока собственные родичи не примут их за бараньи туши. – Айвор огляделся, все еще тяжело дыша. – Друзья, простите нерадивого хозяина. Я буду спать во внутренней комнате, если мне вообще сегодня доведется вздремнуть, так что располагайтесь здесь, как вам удобно, хотя особой роскоши предложить не могу.

–?Напротив, сэр, – возразил Аксель, – вы предложили нам чудесный ночлег, за что мы вам очень благодарны. Мне жаль, что вас позвали по такому нерадостному поводу.

–?Нам придется подождать, возможно, всю ночь, да и утро тоже. Куда вы держите путь, друзья мои?

–?Завтра мы пойдем на восток, сэр, в деревню сына, где он с нетерпением нас дожидается. Но в этом вы можете нам помочь, потому что мы с женой только что спорили, какая дорога лучше. Мы слышали, что дальше по горной дороге в монастыре живет мудрый монах по имени Джонас, который может дать нам кое-какой совет.

–?Джонаса премного почитают, хотя я никогда не встречал его сам. Конечно, идите к нему, но должен предупредить, что дорога до монастыря не из легких. Большую часть дня вам придется взбираться по крутой тропе. А когда тропа станет пологой, нужно будет идти осторожно, чтобы не сбиться с пути, потому что там начинаются владения Квериг.

–?Квериг, драконихи? Давно ничего о ней не слыхивал. В ваших краях ее по-прежнему боятся?

–?Теперь она редко спускается с гор. Хотя иной раз и балует, нападая на проезжающих путников, похоже, на нее частенько сваливают проделки диких зверей и разбойников. Сдается мне, угроза Квериг исходит не от ее действий, а от того, что ее присутствие нескончаемо. Пока она разгуливает на свободе, на нашей земле не устает плодиться всякая нечисть не хуже чумы. Взять вот этих демонов, нашу сегодняшнюю напасть. Откуда они взялись? Это не обычные огры. Раньше никто здесь таких не видел. Зачем они пришли и встали лагерем на нашем берегу? Может, Квериг и редко показывается на глаза, но от нее берут начало многие темные силы, и это позор, что за все эти годы ее так никто и не убил.

–?Но, Айвор, – возразила Беатриса, – кто же решится бросить вызов такому чудовищу? По всем рассказам, Квериг очень свирепа и прячется в труднодоступном месте.

–?Вы правы, госпожа Беатриса, дело это страшное. Так получилось, что здесь бывает один старый рыцарь, современник Артура[4 - Имеется в виду король Артур, по легенде – вождь бриттов в V–VI вв. н.?э., разгромивший завоевателей-саксов, центральный герой британского эпоса и рыцарских романов.], которому много лет назад тот великий король поручил убить Квериг. Если вы пойдете горной дорогой, он может вам повстречаться. Его нелегко пропустить: одет он в ржавую кольчугу и ездит верхом на изнуренном скакуне, и всем и каждому готов возвестить о своем священном долге, хотя, как по мне, на дракониху старому дураку всегда было глубоко наплевать. Пока мы дождемся того дня, когда он исполнит свой долг, мы все превратимся в дряхлых стариков. Конечно, друзья мои, ступайте в монастырь, но будьте осторожны и постарайтесь до наступления темноты добраться до надежного убежища.

Айвор направился было во внутреннюю комнату, но Беатриса тут же выпрямилась в кресле со словами:

–?Айвор, вы недавно упомянули про хмарь. Якобы вы слышали что-то о ее причине, но потом вас позвали, и вы не успели договорить. Нам не терпится услышать, что вы об этом скажете.

–?А, хмарь. Хорошее название. Кто знает, насколько правдивы слухи, госпожа Беатриса? Полагаю, я говорил о чужестранце, который проходил через наши края в прошлом году и нашел здесь пристанище. Он был с болот, как и наш сегодняшний храбрый гость, но его диалект было довольно трудно понять. Я предложил ему ночлег в этом убогом доме, как и вам, и мы весь вечер проговорили о разных вещах, в том числе и о хмари, как вы удачно ее назвали. Наш странный недуг сильно его заинтересовал, и он долго о нем расспрашивал. А потом сделал замечание, на которое я тогда не обратил внимания, но над которым потом много размышлял. Чужестранец предположил, что, возможно, Господь сам забывает о нашем прошлом, что о давних событиях, что о тех, которые случились вот только что. А если чего-то нет в памяти Божьей, как может оно остаться в памяти смертных?

Беатриса уставилась на него:

–?Разве такое возможно, Айвор? Ведь каждый из нас – дорогое божье дитя. Разве мог бы Господь позабыть деяния наши и то, что с нами сталось?

–?Я задал тот же вопрос, госпожа Беатриса, и чужестранец не смог на него ответить. Но с тех пор я все больше думаю о его словах. Наверное, для так называемой хмари это объяснение ничуть не хуже других. А теперь простите меня, друзья, мне нужно хоть чуть-чуть отдохнуть, пока есть время.

* * *

Аксель почувствовал, что Беатриса трясет его за плечо. Он и понятия не имел, как долго они проспали: было еще темно, но снаружи доносился шум, и где-то над ним прозвучал голос Айвора: «Давайте молиться, что это хорошие новости, а не наша погибель». Однако когда Аксель сел, их хозяин уже ушел, а Беатриса сказала:

–?Быстрее, Аксель, пойдем посмотрим, чего нам ждать.

Осоловевший от сна, Аксель взял жену под руку, и они вместе, спотыкаясь, побрели в ночь. На этот раз повсюду горело множество факелов, некоторые из них светили с укреплений, и видеть дорогу стало намного проще. Везде сновали люди, лаяли собаки и плакали дети. Потом вокруг образовался некий порядок, и Аксель с Беатрисой обнаружили, что влились в толпу, спешившую в одном направлении. Внезапно все остановились, и Аксель с удивлением увидел, что они уже вышли на центральную площадь, – очевидно, от дома Айвора туда можно было дойти по прямой, а не петляя, как они шли в прошлый раз. Костер пылал во всю силу, настолько ярко, что Аксель уже подумал было, что жителей заставил остановиться жар от огня. Но, взглянув поверх голов, он увидел вернувшегося воина. Тот совершенно спокойно стоял слева от костра, ярко освещавшего его фигуру с одной стороны, с другой она скрывалась в тени. Освещенная половина его лица была чем-то забрызгана, и Аксель признал крошечные пятнышки крови, словно воин только что прошелся под кровавой капелью. Длинные волосы, по-прежнему перехваченные шнурком, растрепались и словно намокли. Одежда была заляпана грязью, а может, и кровью, а плащ, который он, уходя, небрежно перекинул через плечо, в нескольких местах порвался. Но сам воин выглядел невредимым и тихо разговаривал с тремя старейшинами деревни, среди которых был и Айвор. Еще Аксель увидел, что воин держит в согнутой руке какой-то предмет.

Тем временем толпа начала скандировать, сначала тихо, потом с нарастающей силой, пока воин наконец не обратил на нее внимание. В его манере держаться не было пустого бахвальства. И когда он обратился к толпе, его голос, достаточно громкий, чтобы всем было слышно, произвел впечатление тихого и задушевного, каким и пристало говорить о серьезных вещах.

Слушатели притихли, чтобы не пропустить ни слова, и вскоре принялись ахать – то от одобрения, то от ужаса. В какой-то миг воин указал куда-то себе за спину, и Аксель впервые заметил на земле у самой кромки светового пятна двух человек, ходивших на вылазку вместе с ним. Выглядели они так, словно свалились с большой высоты и от чрезмерного потрясения не могли подняться. Толпа начала было скандировать нечто специально для них, но сидевшие на земле не обратили на это внимания, продолжая пялиться в пустоту.

Потом воин повернулся обратно к толпе и сказал что-то такое, отчего скандирование стихло. Он шагнул ближе к огню и, схватив свою ношу, на вытянутой руке поднял ее в воздух.

Аксель увидел нечто, похожее на голову толстошеей твари, отрезанную точно под горло. Свисавшие с макушки завитки темных волос обрамляли устрашающе безликое лицо: на месте глаз, носа и рта была только бугорчатая плоть, точно гусиная кожа, с несколькими пучками пушковых волос на щеках. Толпа зароптала, и Аксель почувствовал, как зрители отшатнулись. Только тогда он понял, что они смотрят вовсе не на голову, а на обрубок плеча с лопаткой, принадлежавший какому-то невероятно огромному человекообразному созданию. На самом деле воин держал свой трофей за культю ближе к бицепсу, плечом вверх, и тут Аксель понял, что нечто, принятое им за пряди волос, было ошметками жил, свисавшими из обрубка в том месте, где он был отделен от тела.

Воин не стал держать трофей долго, опустил его вниз и бросил себе под ноги, словно останки чудовища были настолько презренны, что не стоили дальнейшего внимания. Толпа снова отпрянула, и снова подалась вперед, и снова принялась скандировать. Но на этот раз хор голосов заглох почти сразу, потому что воин продолжил речь, и, хотя Аксель ничего не мог в ней понять, он хорошо чувствовал окружавшее его нервное возбуждение. Беатриса сказала мужу на ухо:

–?Наш герой убил обоих чудовищ. Одно, смертельно раненное, уползло в лес, и эта ночь станет для него последней. Второе приняло бой, и за его грехи воин отрубил от него то, что лежит на земле. То, что осталось от демона, уползло к озеру, чтобы заглушить боль, и утонуло в черных водах. Ребенок, Аксель, ты видишь ребенка?

Там, куда едва достигал свет костра, кучка женщин суетилась вокруг усаженного на камень худого темноволосого подростка. Ростом он был почти со взрослого мужчину, но чувствовалось, что под одеялом, в которое его завернули, еще скрывалась мальчишеская долговязость. Одна из женщин принесла ведро с водой и теперь смывала с лица и шеи мальчика въевшуюся грязь, но тот словно ничего не замечал. Его остановившийся взгляд упирался в спину стоявшего перед ним воина, и время от времени он наклонял голову набок, словно стараясь разглядеть за ногами воина лежавшие на земле останки.

Акселя удивило, что вид спасенного ребенка, живого и, судя по всему, практически невредимого, вызвал в нем не облегчение или радость, а смутное беспокойство. Поначалу он решил, что причина была в его странной манере держаться, но потом понял, в чем именно дело: что-то не ладилось с тем, как этого мальчика, чья безопасность еще недавно была основным поводом для тревоги у местных жителей, приняли обратно. Прием был сдержанным, почти холодным – это напомнило Акселю происшествие с малышкой Мартой в его собственной деревне, и он спросил себя, не могло так получиться, что и этого подростка, подобно Марте, уже начали забывать. Но об этом здесь точно не могло быть и речи. Люди продолжали указывать на мальчика, и женщины, которые его обихаживали, бросали в ответ настороженные взгляды.

–?Я не могу уловить, что они говорят, Аксель, – сказала Беатриса ему на ухо. – Какая-то ссора из-за ребенка, хотя это великая милость, что его вернули обратно живым и невредимым, и после всего, что видели его юные глаза, он на удивление спокоен.

Воин продолжал обращаться к толпе, в его голосе уже звучала настойчивость. Он словно в чем-то ее обвинял, и Аксель почувствовал, что настроение собравшихся меняется. Благоговение и благодарность начали уступать место какому-то иному чувству, и в нарастающем гуле голосов слышались замешательство и даже страх. Воин заговорил снова, суровым голосом, указывая на мальчика у себя за спиной. Потом в круг света от костра вышел Айвор и, встав рядом с воином, сказал что-то, отчего часть слушателей разразилась откровенно протестующим ропотом. За спиной у Акселя кто-то закричал, и повсюду разгорелись перепалки. Айвор заговорил громче, и на миг наступила тишина, но крики почти тут же возобновились, в тени началась давка.

–?О, Аксель, давай уйдем отсюда поскорее! – прокричала Беатриса ему в ухо. – Здесь нам не место.

Аксель обнял жену за плечи, и они начали проталкиваться сквозь толпу, но что-то заставило его еще раз оглянуться. Мальчик сидел в той же позе, со взглядом, по-прежнему прикованным к спине воина, и словно не замечал начавшейся перед ним сутолоки. Но женщина, которая за ним ухаживала, отступила в сторону и теперь переводила неуверенный взгляд с мальчика на толпу. Беатриса потянула мужа за руку.

–?Аксель, пожалуйста, уведи меня отсюда. Боюсь, нам не поздоровится.