Эйвели. Часть вторая

И был день, и странствовала Элиги далёко, и вот увидела эу, как дым пожара коснулся чистоты небес, и тотчас пошла туда и нашла деревню в огне, там же стоял великий стон гибнущих в пламени и детский плач. Тогда же вошла эу в самый огонь и горящие дома и тех, кто оставался там, вывела вон, тех, же, что были погребены под домами своими – вынесла прочь на руках своих. И брала Элиги горящие стены и сокрушала их, и поднимала их и отбрасывала в сторону, и многих детей так вернула она родителям своим, хоть и стали руки её обожжены в огне. И прижались дети к отцам и матерям своим, один же из них обнял ноги эу и не желал отпускать её. И спросила Элиги его, отчего не идёт он к родителям своим, и сказал мальчик, что нет в живых родителей его, и плакал много и просил позволения Элиги идти с ним, ибо в мужском платье ходила Элиги, дабы не смущать многих и защитить себя. Видя же искренние слёзы дитя человека, сжалилась Элиги и позволила мальчику пойти с ней. С того же дня взяла она на себя попечение о нём, и заботилась о нём, и наставляла его, оставаясь ему другом.

И был день, и остановились Элиги и спутник её Бену?в [Ben?v] в заброшенной хижине на полуденный отдых и разделили еду, что была у них, между собой. И вот достал мальчик яблоко и протянул эу, она же не приняла его и отказалась. И смотрел Бенув на друга своего и обнаружил в нём эу, ибо знал о них по рассказам отца своего, что служил у Неоглашаемого, и великое смущение сошло на него, ибо видел он одно, а знал другое о народе златокровном. И смутился Бенув и спрятал яблоко, и спросил Элиги, должен ли он убить эу, как отец прежде учил его? И покачала Элиги головой, а может и кивнула ему, но сказала так: – Всякое дитя должно следовать учению родителей своих, ибо на том и стоит весь свет, и так было во все времена, и так воспитуется послушание. И сказал Бенув, что нет у него оружия при себе, чтобы убить эу. И протянула Элиги ему клинок свой, что сняла с пояса. И спросил Бенув: – А ты не убежишь? Но отдыхала Элиги рядом с ним и пребывала в великой задумчивости, и лишь молчанием ответила ему. И долго так сидел Бенув в нерешительности своей, не имея сил даже руку поднять на эу. Но затем достал яд и отравил клинок Элиги, и приблизился к ней снова, но и тогда не смог замахнуться на эу. И видела эу внутреннюю борьбу Бенува, а потому поднялась и опустилась перед ним. Она же протянула ему руку свою, и ударил в неё человек и пронзил клинком насквозь так что пошла кровь. И увидел кровь человек и вытащил клинок, и в испуге смотрел на эу, Элиги же улыбалась ему. Тогда же сошёл на Бенува великий стыд и страх, и бросился он за водой, чтобы промыть рану эу, и припал к руке её в ифхёлье эулиен и спрашивал не больно ли ей? Но сжала Элиги руку свою в кулак, когда же разжала её и показала Бенуву – не было на ладони её ни раны, ни крови, и тогда заплакал Бенув и плакал горько. Элиги же приняла человека в объятья свои, и утешился он от Света её. И просил Бенув эу простить его по глупости его, что перенял он от отца своего. И за отца своего, научившего его дурному, просил прощения у эу, и за народ свой, что ненавидит эулиен. Позвольте людям не доверять вам. Они вправе не верить тому, кто, по их мнению, одарён щедрее. (1) Элиги же благодарила Бенува и сказала ему так: – Нет урока ценнее того, что преподаёт человек эулиен, ибо именно он делает эу самим собой и куёт сталь его из жидкого металла. Так человек сам изготовляет оружие, что будет защищать его и оберегать, и чем суровее испытания эу, тем крепче он и тем вернее щит человека, ибо ни один, даже самый мудрый эу не научит другого лучше и быстрее, чем сам человек, пусть даже самый невежественный, жестокий и заблуждающийся. Так сказала Элиги, и с того дня стала дружба её и Бенува ещё крепче, и вскоре открылась ему эу, и так обрёл Бенув ту, кого смог назвать матерью. В день же, когда исполнилось юноше семнадцать лет, отослала Элиги его в Дом свой, поручив Бенува заботе народа своего, и дальше продолжила путь свой, забыв об осторожности и всяком страхе. Тогда же ещё много подвигов было за ней, и все их знают эулиен по песням рода Ирдильле, хоть и не любит их Элиги и уходит каждый раз, когда исполняют их.

Раз пребывала Элиги в землях далёких, диких и безлюдных. Устала Элиги много и искала, где остановиться и отдохнуть с дороги. И вот увидела она дом из глины и мха и остановилась посмотреть. Тогда же увидела она эу, высокого, статного и крепкого, как воин, но был он подобным угрюмой и одинокой ледяной скале в тёмных водах океана. Никогда не встречала Элиги эу столь мрачного и неулыбчивого. Стало ей любопытно, и влезла Элиги на высокое дерево перед домом и стала следить за эу. Долго следила Элиги, не решаясь приблизиться и спуститься, но никак не хотела уходить, будто что-то удерживало её. И видела Элиги, что был эу при всей мрачности некогда хорош собой, и прежняя сила ещё узнавалась в нём. Огорчилось сердце доброй Элиги при виде этого эу и в тайных объятьях устремилось к нему. И вот в один из дней поймала Элиги взгляд эу и увидела глаза его, подобные двум печальным сапфирам, чистейшим благородным камням. И увидела Элиги Свет потаённый там, в тайнике сердца несчастного эу, и сошла Любовь на неё деятельная и неодолимая, и спустилась она с дерева тут же, и приблизилась к эу, и спросила имя его. Он же назвался И?дрэмэ [?dreme]. Известна во всём Светлом Доме история его, но не передают её из уст в уста. Был прежде Идрэмэ сильным и светлым эу, и любил его сам Финиар, и была любимая при эу именем Тейра?н [Teyrа?n]. По великой Любви их была рождена Тейран дочь мужу её, и Финиар дал имя ей А?дар [А?dar]. И странствовал Идрэмэ в своё время с женой и дочерью, ослушавшись Финиара, и убили люди жену его, Тейран. Тогда взял Идрэмэ сокровище своё, Адар, и ушёл в дикие места. Но и там не нашёл покоя, ибо выросла Адар красавицей, похожей на мать, и вместе с ней странствовал Идрэмэ, оберегая её. И был день, и пришлось Идрэмэ выбирать: жизнь человека, которого он не знал, или жизнь дочери его, и от слов его зависели жизнь и смерть. Тогда же выбрал эу жизнь человека. И с того дня сделался Идрэмэ суров, молчалив и скрытен, и побоялся возвращаться в Светлый Дом, и жил отшельником, не давая себе прощения и пощады. Так вечность, данная ему, стала пыткой для эу, и не стало прежнего Идрэмэ, ибо погиб он с Адар и Тейран. И видела Элиги боль в глазах эу, какой не встречала прежде, и мольбу сердца его услышала. А потому осталась с Идрэмэ и помогала ему в трудах. Прогонял её эу многажды и ни слова доброго, ни взгляда не дал Элиги, но упорствовала эу, ибо была упряма не меньше самого Идрэмэ, и вскоре пришлось ему смириться с ней. Так принудила Элиги несчастного эу к беседам и совместным молитвам, к совместной трапезе приучила его. И долог был труд её, пока не взошёл плод долгожданный и первая улыбка не расцвела на лице Идрэмэ. Тогда взяла его Элиги и вернула в Дом его, где ожидали его и молились о нём. Тогда же рыдал Идрэмэ у ног Финиара и утешаем им был. И поднял Финиар его, обессиленного, и спросил, чего желает теперь Идрэмэ. И опустил тот глаза и не смел поднять их. Тогда молила Элиги Финиара об амевиль с Идрэмэ, дабы стать утешением его. Но отказал Финиар ей. И взяла Элиги Идрэмэ и увела прочь, и ни день, ни ночь не отходила от него, поддерживая его во всём и трудясь ради улыбки Идрэмэ. И вот был день, когда вернулся Идрэмэ прежний, и узнали его по сиянию глаз его и улыбке, ибо возродила их отважная Элиги к жизни. И по прошествии многих лет снова пришли Идрэмэ и Элиги к Финиару вдвоём и умоляли его об амевиль. Тогда же сказал Всеспрашиваемый, что позволит им амевиль только после того, как пройдут оба обдяд «и?нар-ий-н?ахт» [?nar-iy-n?aht] (2). И склонились к ногам его Элиги и Идрэмэ и изъявили желание пройти его.

Великое торжество собралось в роду Ирдильле в день амевиль Элиги и Идрэмэ. Тогда же многие соликовали с отважной дочерью Эрайе и кланялись ему и Иниам за неё. Был праздник амевиль их долог, ибо никто не желал завершения его. Ради него и Элигрен вернулась из странствий своих, и многие эулиен оставили служение своё, чтобы благословить Элиги и Идрэмэ на светлейшем пути их. Так укрепился и приумножился Свет Светлого Дома и рода Ирдильле, да не будет тени, что устоит перед ним! Светом же сиятельной Элиги и вернейшего Идрэмэ да сокрушатся всякие отчаяние и скорбь!

Был на южных землях Хайнуи знатный человек, имевший титул, именем Ейрав [Eyrаv]. И попросил он однажды у Светлого Дома помощи в защите от арели. Обширны были земли Ейрава, а достаточной военной силы он не имел, и потому послал к эулиен просьбу о помощи. Дошла его просьба до Седби, и склонился он к тяготам смертных, а потому выбрал сто двадцать лучших воинов своих из юношей и отправил их к Ейраву, дабы помогли они ему. Тогда же устроил званый пир Ейрав в замке своём и всех эулиен принял там, однако, дождавшись когда они будут безоружными – приказал убить их, и так были все эулиен перебиты в замке его, а их головы выставил он вдоль стены замка (3), ибо был Ейрав в учениках у Неоглашаемого, и таков был сговор их. Так погибли сто двадцать юных воинов, лучших из дружины Седби. И, узнав о том, корил себя эу жестоко и вверг себя в прах и ничтожество. Тогда же снял Седби с себя роскошные одежды, подобающие воину, и оделся в траур, и так оставил Светлый Дом и отправился в добровольное изгнание, ибо совесть мучила его. Положил себе Седби сто двадцать лет изгнания и поста, по числу эулиен, что послал он на смерть к Ейраву.

Oh, sh`?inh, vhеo, sh`?inh,

Ni v?l`til` mey m?il`!

Sh`?inh, ?rlieni аkmaren,

Ni il`mаtatenil`!

Ni l?nsh`awil` rossudаren,

Ni shаl`tenil` shаlen!

P`h?l`en ni аleytenil`,

Ni r?urhenil`, аnmoen!

L?l`en ni еnnamartenil`,

Ni еnnamartenil` et rokth!

Sh`?ine hi tеylem! Sh`?ine![28 - О, тише, ветер, тише,Не плачь надо мной!Тише, звонкие воды,Не смейтесь!Не шепчитесь, листья,Не шелестите, травы!Птицы, не пойте,Не рычите, звери!Сердце, не бейся,Не бейся так громко!Тишины я прошу! Тишины! (эмл.)]

Сокрушался тогда Финиар и страдал по любимому сыну своему, тогда же посылал он многих из эулиен искать Седби, но никто не мог найти его. И Хеллах, и Тентен возвращались ни с чем, и Кихин, и лучшие из ретенти. В тоске и горе обратился Финиар к госпоже Фиэльли, ибо через неё надеялся найти Элигрен и просить её, но не было Элигрен в Светлом Доме, и сама Фиэльли не знала, где дочь её. Однако, видя отчаяние Финиара, сказала Фиэльли, что Элиги может найти и вернуть Седби. И согласился Финиар, и так отправилась Элиги на поиски Седби. Тогда же шёл десятый год его изгнания (4).

И вот напала Элиги на след Седби и выследила его, тогда объявлена была ему охота, подобно ретенти, и пойман был Седби юной Элиги, и связан серебряной нитью, и возвращён в Светлый Дом помимо своей воли. Все рода тогда вышли встречать Седби и приветствовали его как господина, никто же не молвил и слова упрёка, и первыми – родители убитых эулиен усеяли путь Седби живыми цветами. И вышел Финиар встретить сына своего и принял его в объятья свои, тогда же все вокруг преклонили колени ради Седби. И приступили Бад и Ифа к господину своему и увели его в покои его. Их же заботой и Любовью был возвращён Седби к народу своему, и силы его вернулись к нему, и вновь заблестел взор его. В память о погибших юношах положил себе Седби по году послужить каждой семье, что потеряла сына, мужа или брата в замке Ейрава, и с того дня вне битв и походов – служит Седби как простой эу в труде и быту семьям воинов своих. Он же посадил сто двадцать белых лилий, как символ воинской доблести и чистоты сердца, и вырастил сто двадцать деревьев красных роз, каждому из которых дал имя погибшего воина, и ныне то место в саду зовут Лейи лилей [Lеyi lilеy] – Алая аллея, или Лилей та?йнэ [Lilеy tа?yne] – Аллея доблести. С того же дня высокая дружба пролегла между Седби и Элиги, её же почитает весь род Седби и эулиен Светлого Дома. В благодарность за возвращение отца своего изготовила Кихин изящный венец из золота и огромным красным рубином украсила его, что горел, как звезда. А Финиар исполнил в день возвращения Седби ифхёлье над стопами Элиги за возвращение сына своего, он же назначил день возвращения его днём праздника почитания Элиги, тогда же поются хвалебные песни о Седби и Элиги. Ей же, бесстрашной и знающей, и мы кланяемся ныне, ради Седби и судеб смертных! Ta ni ?staril` Il` Еligie im еlate n?vhi fa ?l`me im ev skr/d?eh`en, ?yenine ?mar![29 - Да не омрачится Свет Элиги и рода её до Слова и во времена, грядущие после! (эмл.)]

Звенье сто тридцать восьмое. Обретение Ислисина. Ислисин и Рэйе

Раз вышли в море на корабле своём Фанханден и Элрельта, славные дети прекрасной Кихин. И вот увидел Элрельта вдалеке красивый корабль и одного капитана на нём. Направили эулиен корабль свой навстречу и, поравнявшись, спросили капитана, как его имя. Юноша же отвечал им, что имя его И?слисин Керникеви?ль [?slisin Kеarnikevh?l`], потому как так назвал его отец. Просияли тогда лица эулиен, и с великой радостью и почтением приняли они на корабле своём эу, ибо узнали в нём сына Ислии и Ильмадуйль, ибо лишь Ислии имел право дать сыну имя и назвал его соимённо себе самому. Так был обретён и возвращён в Светлый Дом потомок рода Золотое дерево. Был Ислисин рождён от Ильмадуйль Владычицы Снов, дочери Амахейлах, дочери Фьихлие, дочери Эликлем, дочери Финиара, и от всеблагого Ислии, мужа Ильмадуйль, получившего родовое имя Керникевиль от самого Финиара, с которым пришёл и строил Светлый Дом, по исходу эулиен из Эйдена, на корабле родителей своих, что зовётся «Ильтанкан» – «Мечта», в Сумеречные времена. Отцом же своим, зачинателем рода Керникевиль, был Ислисин назван и первым в роду своём стал, по крови матери также оставаясь Эйвели, крови Финиара.

Великий праздник устроил Финиар в честь обретения Ислисина и много амевиль совершил в пределе Эликлем и народе её в честь праздника, тогда же не утихало торжество в Светлом Доме долгие месяцы. Окружил род Золотое дерево юного эу вниманием и заботой, ибо все желали узнать о нём и приключениях его, коих уже было немало, ибо встал отважный Ислисин на путь служения своего и много послужил людям в путешествиях своих и морских странствиях. Так был эу принят народом своим и вошёл в род матери своей в Доме отца её и предков её. Был же Ислисин рождён так: раз поднялся ветер над волнами и веял холодом, и не щадил никого на пути своём. Тогда же стояла Ильмадуйль у штурвала «Мечты» и правила кораблём, направляя его против ветра. И увидел это Ислии, и поспешил к жене своей, тогда же снял он с себя плащ свой и обернул ими плечи возлюбленной, и встал спиною против лютующего ветра, и укрыл Ильмадуйль в объятьях своих. И опустила эу голову на грудь мужа своего и более не знала ни тревог, ни ветра, ибо так соединился Свет их, и так был ребёнок у Ильмадуйль от мужа её. И в срок положенный был Ислисин рождён и принят отцом своим, от него же, как старшего в роду, получил он имя своё, и так стали Ислии и Владычица Снов наставниками сына своего, от них же взял он отвагу и мудрость. Когда же пришёл срок и коснулось знание юного эу, просил он отпустить его на служение и благословлён был, но повязали родители сыну на запястье его хетаках и взяли клятву с него, что рано или поздно, но вернётся он в Светлый Дом к народу своему и утвердится там по праву крови матери своей. И поклялся юный Ислисин, что быть по сему. И поднялся он на нос корабля и простёр руку над девятым гребнем волны, и другую руку положил на сердце своё, тогда призвал он в свидетели клятвы своей саму матерь-воду, и небо, и солнце, и ветер странников, и поклялся трижды торжественной и священной клятвой, и тогда отпустили его Ислисин и Ильмадуйль в ближайшем порту, и сошёл их сын на берег.

Mey el`аtar mаrnii efhаrtne kаylah,

Ke hоral` R?ne ?l`hmrue еl`re

Rer?t hi tеylin im tеylint еlih,

Ke teyll?en eltаriene hi ?mort erаi!

Ev el`el`lаten evаen аrni ?siter,

Mеltien lаgen im wer?yen vhеo,

R?nhai ?l` im tеyen аrne![30 - Над последней волной, качающей солнце, Что взяла Океана седого силу, Приношу я клятву и клянусь трижды, Что заветы родителей я исполню!В свидетелях будут морская пена, Серебристые рыбы и попутный ветер, Синее небо и глубины морские! (эмл.)]

А вскоре нашёл он себе корабль и на нём вышел в море, и так начались дела и подвиги его, о которых сам Ислисин молчит, эулиен же знают и почитают их, ибо дела отваги и благородства стоят за Ислисином, сыном Владычицы снов и Ислии. Их же совершил он много и славно послужил людям ещё до того, как встречен был Фанханденом и Элрельтой и возвращён в обитель рода своего.

Бесстрашен и отважен был юный Ислисин, а также много хорош собой, ибо пышные кудри носил на плечах своих и сияющим взором голубых глаз был одарён, они же, улыбающиеся и задорные, сводили с ума многих. Широка была грудь молодого эу, полная морского ветра, громок был голос его, звонок был смех его, и о трудностях своих и лишениях говорил он с улыбкой, о трудах же своих родителей принёс он многие песни, что ныне поют в песнях круга в роду Эликлем, прославляя Ислии и Ильмадуйль.

Тогда же пришёл Ислисин к госпоже своей Эликлем и с поклоном поднёс ей хетаках свой, сняв с запястья его, и приняла его Эликлем и так освободила эу от него, и отпустила хетаках его (1), и стал Ислисин частью рода Золотое дерево. И потому отдала Эликлем эу покои рядом с покоями своими, и так стал Свет Ислисина Светом рода Золотое дерево.

Много друзей нашёл себе Ислисин в роду Ирдильле, особенно среди отважных львят. Также стали друзьями его благородный Этерту и благодеятельный Иври, к нему особенно привязался эу и часто приходил послушать учений его и помочь в трудах его. И случилось так, что был день, и спустился Ислисин в сад, где Иври наставлял учеников своих, и пришёл, и нашёл его, окружённого многими эулиен, что внимали ему. Тогда же увидел Ислисин, как запуталось солнце в ветвях, наполненных зеленью и цветеньем, и на многие лучи разбился свет его, и упал тот свет и сошёлся на кудрях и плечах одной эу, что была среди внимавших Иври. И от света того ослеп Ислисин, и вмиг пропали для него все голоса, и осталось лишь пение птиц, и исчезли все запахи, и наполнился сад величием благоухания своего, и всё, что ни было вокруг, исполнилось торжеством жизни и священной песней её, её же слова узнал эу в сердце своём. И смотрел Ислисин на эу в сиянии солнца, и заметила она взгляд его и подняла глаза свои. Тогда же всё вернулось на круги своя, и очнулся эу от прекрасной грезы своей, и стыд сошёл на него и многое смущение. И так был Ислисин растерян, напуган и смущён, что бежал прочь и сердце своё успокоить не мог. Была та эу из предела Оленьего рода и наставлялась у Иври, ибо всему живому откликалась душа её. Звали её Рэйе [Reyе], и светлой была душа её, и сердце её было чистым, ибо нежность и сострадание нашли свой дом в нём и на камне Любви утвердили крепость свою. Потерял Ислисин покой свой, и не мил стал сон ему, и еда не в радость. Лишь Рэйе видел он в любом проблеске Света, лишь её одну искал взгляд его. И обошёл эу весь Дом свой и нашёл предел Рэйе, и следил за ней, таясь и скрываясь, будто само дыхание его могло спугнуть эу и рассеять видение его. Но не стало Ислисину лучше, ибо тысячами солнц просиял восторг в груди его, и стало ему тесно, и рвался он вон смехом, слезами и криком радости. Тогда же пришёл Ислисин к Эликлем и у неё, госпожи рода своего, просил наставления, и горести свои открыл ей и спросил её, как быть. Эликлем же велела Ислисину оставить страх свой и всякую робость, и прийти к Рэйе и открыться ей. До того же, чтобы не испугать и не смутить юную эу – привлечь внимание её доброй беседой или подарком. И в ещё большем смятении ушёл Ислисин от Эликлем, ибо столько слов единовременно рождалось в горле его, когда смотрел он на Рэйе, что разом вставали все они комом, и ни одного из них не мог он вымолвить. Стал тогда эу искать, что подарить девушке, чем порадовать глаз и сердце её, что поднести ей. Но не было у Ислисина ни золота, ни камней, ни украшений, достойных честнейшего Света и чистоты Рэйе. И опечалился эу, и сокрушён был. И в отчаянии своём пришёл Ислисин в сад и в тени его опустился на землю, и голову руками обхватил своими. Тогда же заметил он меж цветов чудное сияние и драгоценный блеск, и поднял глаза и увидел самодовольного жука, каких эулиен называют и?ералли [?eralli], а люди зовут бронзовками. Только что завершил господин жук своё восхождение на вершину цветка и притаился в бутоне его, вкушая аромат его и блаженство. Солнце же было щедро на лучи свои, и разомлел господин жук, и повисли многоуставшие лапки его, панцирь же крыльев его отливал изумрудом и сверкал подобно огранённому камню. Вот что увидел эу, когда поднял глаза свои. И вскочил Ислисин, и схватил жука, и изъял его из неги блаженства его и спрятал в ладони своей. Тогда же случилось Рэйе проходить мимо, и увидела она эу и замедлила шаг. И некуда было спрятаться и скрыться несчастному Ислисину, и не смог он родить и слова, но протянул жука Рэйе и разжал ладонь свою. И засверкали крылья господина жука, ибо очнулся он, сбитый с толку, и завертелся, и никак не мог понять, где он. Затем вдруг увидел господин жук Свет Рэйе и замер в восхищении, ибо прежде от цветов и травы не поднимал он взгляда, ныне же сам Свет склонился над ним. И засмеялась эу, и пришла в восторг от совершенной красоты одеяния сверкающего толстобокого господина, и склонилась над ладонью Ислисина и любовалась подношением его, ибо сочла его великолепнее всяких камней и злата. И приняла Рэйе подношение эу, и осторожно взяла жука и на самый высокий и прекрасный цветок водрузила его, и так при жизни распахнулись перед жуком прежде часа его врата Эйдена, и мир и покой вошли в изумрудное тельце его. Рэйе же смеялась и благодарила Ислисина, ибо никто и никогда прежде не одаривал её столь изысканно и щедро. И вспыхнули огни смущения на лице Ислисина, и оттенили цвет глаз его, и не смогла Рэйе отвести взгляд от эу, и так в молчании родился смех их, что был рождён облегчением и великой радостью – он же и соединил эулиен, и приняли они осторожно руки друг друга.

И был день амевиль Ислисина и Рэйе исполнен радости и громкого смеха, и ликовали Олений род и род Золотое дерево, а с ними вместе и весь Светлый Дом, ибо никто не остался в стороне от совершенного счастья влюблённых эулиен, соединившихся в тот день в светлом праве Любви своей. Тогда же сама Эликлем вознесла хвалу отважной бронзовке, и Финиар соблагословлял её. Тогда сложил Ислисин о господине жуке хвалебную песню, что покрыла его блистающей славой и над многими из достойных героев вознесла его. Так называется песня та – «Песня к бронзовке», и есть эта песня один из ярчайших примеров гимнов Любви и прославления Божией воли, что были записаны когда-либо на эмланте.

И был день вскоре по амевиль любящих, и предстали Ислисин и Рэйе перед Финиаром просить разрешения его оставить Светлый Дом ради человека и вместе отправиться послужить ему. И было позволено им. Тогда пришли Фанханден и Элрельта и вместе с Ислисином построили корабль для него и Рэйе, и в изумрудные паруса нарядили его, что отливали золотом и бронзой живого изумрудика[31 - ?eralli – бронзовка на эмланте также имеет дословный перевод – живой изумрудик. Прим. И. Коложвари] по роскоши благородной ткани их, его же, корабль свой, нарекли эулиен «И?рли э?раиль» [?rli еrail`] – «Звонкий изумруд», и благословлён он был Финиаром на доброе плавание своё. Тогда оставили Ислисин и Рэйе Светлый Дом и отплыли, дабы послужить людям. За ними же пошли многие эулиен, которых отпустили от всех родов, чтобы стали они народом Керникевиль, народом Ислисина и Рэйе, и также взяли они корабли многие и отплыли на них. Так прежде годы и годы странствовал народ Ислисина, следуя за «Звонким изумрудом» и служа людям, и увёл эу народ свой от кары арели и зла людского, и затем утвердил процветание его на многих землях подзаконного мира, куда привёл он свой народ и благословил его в добрых трудах. От него же и под его молитвой и рвением поднялся народ Керникевиль и продолжился от Ислисина и Рэйе.

Много подвигов славных и светлых стоит за всесветлейшими Ислисином и Рэйе, но более всего преуспели они в утешении. Великой стеною встали они против отчаянья человека и многих горестей его, и каждого брали в кокон Света своего, и там отчаявшийся обретал свои крылья. Благословен их Свет соединённый, и лёгок ход корабля их. Да будет ветер благосклонен к парусам «Ирли эраиль» и милостиво море, над которым летит он! Tiy a, oh Moаldari ?dremen, Аyiar ?l`tankаn, ni rеtarnumtil` im tеrlentil` kanmаriene, kevh tеrlent mоe, ki ev el`?l` ?nehin tehs?ral` ? tеrlen T?ig.[32 - Ты же, о Всеблагой Творец, Величайший Мечтатель, не оставь и направь влюблённых, как направляешь всех, кто в Свете своём встал на путь Твой! (эмл.)]

Ek il`h tеrlen, ke islеrntenal`

L?l`enen, аmenane L?ei!

L?e r/dаnirun ?eh im ev el`pеliarnen ?l`min!

Hi mоe yamеt mor ten pеliarnen![33 - Тот светел путь, что разделилиСердца, соединённые Любовью!Любовь – корабль их, и в парусах Надежда!Я всех зову под эти паруса! (эмл.)]

Звенье сто тридцать девятое. Эрфи и Исуру

Случилось так, что, вернувшись, обратилась Ильхин к Затворнице Октруин в заботе о муже своём, ибо прежде, будучи ребёнком, до знания своего, прислуживала ей в покоях её. Так сдружились эулиен, и долгое время были Ильхин и Каэри при Октруин, когда же отошли они в предел свой, называла Затворница Ильхин подругой своей.

И был день, когда был Каэри возведён в кравчие Светлого Дома, и бессчетное воинство встало под началом его. Так есть в Светлом Доме всегда пять кравчих, и один из них стоит над ними всеми и кухней, в его же ведении все амевиль и торжества, а также покои Финиаровы и кравчие богоотреченных. По милости Всеспрашиваемого был Каэри поставлен над всеми кравчими, и Мерн [Mern], Морна [Mоrna] и Меомерт [Meomеrt] были с ним.

Раз готовился праздник в Светлом Доме, и многими трудами был пленён Каэри, ибо надлежало ему собрать всех кухонных и ретенти, а также послать за эулиен в ближайшие селения, дабы пришли они на помощь кухне Светлого Дома, так как в большие праздники и всех рук эулиен, что стоят под Каэри – не хватает им. И пришла Ильхин поддержать мужа своего и помочь ему, тогда же поставил её Каэри над всей выпечкой того дня. И вот была выпечка вся готова и дымилась, источая аромат свой. И призвала Ильхин мужа проверить её. Ибо хлебу надлежит стоять во главе стола эулиен, и ему прежде всего отдаётся почтение во всяком застолье и пиршестве. И пришёл Каэри и склонился над главным из хлебов, тогда же случилось им с Ильхин вдохнуть благодатный аромат его и тепло его, и преломил его Каэри, и дал часть Ильхин, и взял другую – и так разлился в любящих Свет их, и изошёл, и соединился. И так был ребёнок у Ильхин от мужа её, и умножилось тысячекратно торжество Каэри и ликование его в тот день. В срок же положенный и добрый, когда созрели колосья в полях и щедрость их была оценена и благословлена эулиен, родила Ильхин сына с волосами цвета главного хлеба, и Финиар принял его и нарёк Э?рфи [Е?rfi]. Был Эрфи рождён от Ильхин, дочери Амахейлах, дочери Фьихлие, дочери Эликлем, дочери Финиара, и от возлюбленного мужа благодеятельной Ильхин – эу Каэри, по исходу, на мирной земле, в Светлом Доме, в Сумеречные времена.

Добрый и мягкий нрав имел Эрфи и с ранних лет взял себе в привычку помощь отцу своему в труде его, его же любили все эулиен, ибо не было ничего на кухне Светлого Дома, что ускользнуло бы от взгляда маленького эу. И под каждым столом было царство его, где находил себе Эрфи труд и развлечение, и перебирал он ягоды или чистил овощи. Тогда же готовил Каэри для сына истаконелли [istakоnenlli] (1) – любимое лакомство его, и стояла на кухне всегда превеликая золотая горка для Эрфи и друзей его. Также, оставив отца своего, приходил Эрфи к Ильхин и помогал ей в труде её. Много друзей имел Эрфи среди детей Ирдильле и много наставников из них и Оленьего рода, и все они любили его и ценили высоко, ибо великой радостью оборачивалась для них дружба с Эрфи или обучение его.

Случилось же ещё так, что в день ранней юности Эрфи принесли эулиен предела Оленьего рода Ильхин и Каэри записку от Затворницы. И открыл её Каэри и прочёл: «Ankhаrme tchеnil`»[34 - Беды? ждите (эмл.)]. И сошёл на эулиен страх, и призвали они Эрфи быть подле них и оставаться в Светлом Доме и не покидать пределов его до знания и без ведома их и Финиара. Тогда же пришли Ильхин и Каэри к Октруин, чтобы спросить её, но не приняла их эу, ибо была недужна, и эулиен, что были всегда с ней, проводили их. Тогда обратились эулиен к Финиару и о записке спросили его. Он же прочёл её и бросил в огонь. И сказал так: – Лишь сердце выбирает, чего ожидать, и ожиданием своим прокладывает путь идущему.

И было так, что, продолжая обучение своё, встретил Эрфи эу Ис?ру [Is?ru] из предела рода Щита, и стала она сокровищем сердца его, и с радостью и трепетом следили Ильхин и Каэри за тем, как растёт и расцветает робкий цветок Любви их. Когда же сошло знание на светлосердечного сына их – не пожелал он оставлять Светлый Дом без Исуру и дожидался знания её вместе с братом её, что был ему другом. Об Исуру же были все молитвы его и каждый день его, пусть и не смел Эрфи рассказать о том прекрасной эу его Надежд и Света. Моего причастия чашу зову я Фиэльли. (2) И на третий день после того, как коснулось знание сердца Исуру, пришёл отважный Эрфи просить Ун?рхя [Un?rh`], брата её, отца и мать эу, а также её саму разрешения их на амевиль. Так стала Исуру женой Эрфи, и светел был и сладок праздник их, его же ждали многие, и много дней длился он ради радости любящих. В великой нежности соединились Эрфи и Исуру, но не посмел эу привести жену свою в предел свой, и даже после амевиль бывал смущён добрым взглядом её, и кланялся ей как госпоже своей, и маков цвет сходил на лицо его, когда произносил он имя Исуру. Выше всех эулиен почитал Эрфи жену свою, и многими песням воспевал её, и всегда приносил ей ягоды и молоко, их же оставлял он у порога покоев её вместе со стихами, что писал ей. Когда же отыграл амевиль Эрфи и Исуру, пришла эу к Финиару просить отпустить её на служение вместе с возлюбленным мужем её и братом. И пришли Эрфи и Унурхь и просили о том же. И отпущены были. Также пошёл с ними Ил?йан [Il?yan], дитя предела Златовласого, потому как был другом Эрфи и Унурхя, и втроём были они неразлучны. Из них же всех лишь Унурхь был боготреченным и просил также Китли отпустить его, ибо был под началом арели. Долгими были сборы их, но исполненными Надежд, в день же, когда покинули Светлый Дом они вчетвером – благословили их и сам Финиар, и родители их, и наставники их. Так отправились Эрфи, Исуру, Унурхь и Илуйан на служение своё вместе, чтобы в нём быть рядом, как и в жизни, и сослужить друг другу ради человека и спасения его.

Не искали эулиен близости к смертным и странствовали много, возводя себе жилища и оставаясь там, пока был труд их среди людей тех мест. Так трудился Эрфи трудом надёжным, и возводил дома для людей и чинил их, также брал он под опеку свою вдов и сирот, и если не мог заменить им утерянных возлюбленных их, то приносил им Надежду доброй заботой, поддержкой и подарками, коими любил эу осыпать подопечных своих в часы их печали и горького отчаянья. Также сложилось служение Эрфи в помощи смертельно отчаявшимся, и многих зоркосердечный эу отвёл от смерти, к которой шли они по доброй воле. Им же каждый день бывали сотворены маленькие чудеса спасения и рождения улыбок Надежды. Илуйан же редко покидал жилище, ожидая друзей своих, ибо труд его был – молитва и соследование. В дни же, когда приходил он к людям – то сотрудился с ними на земле и в поле, не говоря ни слова, ибо таков был молитвенный обет его. Унурхь же по умению своему работал с металлом и был кузнецом, сильным и ловким, так что многие искали помощи его и не видели его истинного служения за ней. Исуру же, светлейшая госпожа, наставляла многих, и через неё приходило просвещение туда, где золотом или благородной кровью был закрыт путь ему. Так трудились эулиен, помогая друг другу и поддерживая друг друга в странствии своём, их же трудами спаслись многие и утвердились в Надежде.

Никогда не стоит недооценивать значения простого пребывания рядом с человеком. Иногда ему достаточно просто знать, что он не один, чтобы совершить невозможное, немыслимое и даже чудо. (3)

И был день, когда пришли недобрые люди к дому эулиен и нашли там Илуйана. Стали они расспрашивать его, кто он и откуда он здесь с друзьями своими, и пугали эу, и грозили ему, он же, по обету, не смел им ответить и пытался успокоить их. Но вошли люди в дом и разорили его, и вернулись к эу, и убили его. Затем спрятались они и решили ждать остальных, ибо открылась им в Илуйане природа надеющихся, и задумали люди погубить остальных эулиен. И был час поздний, когда возвращались эулиен от трудов своих, и приблизились к дому своему, и нашли друга своего лежащим без жизни. Тогда же приступили они к нему, а разбойники напали на них. Не было оружия в руках Унурхя, и не смел он прибегнуть к силе своей. Не было оружия и у Эрфи и у Исуру, им же и вовсе оно не пристало. Но вот накинулся один из людей на беззащитную эу и мечом своим взмахнул, чтобы пронзить насквозь. Тогда же встал, не медля, между мечом человека и женой своею благородный Эрфи, и его поразил человек ударом своим. И, видя это, закричал Унурхь, и подступил к разбойникам без сомнений и страха, и ловкостью и силой изъял мечи и ножи из рук и бросил наземь. Тогда же устрашились люди силы его, и встал Унурхь горою, и расправил могучие плечи свои и велел людям уходить, и бежали они в великом страхе, эу же не тронул их и зарыл оружие их. Оттого, подтверждаю я, истинно имя Унурхя, ибо означает оно – Великая честь. И прогнал Унурхь разбойников и приступил к сестре и другу своему, и нашёл, что Свет оставлял Эрфи. Эрфи же, сознавая скорый конец свой, просил Исуру держать голову его и сказал жене так: – ?lard-е ?ne, evh?me m?en! V?e m?en pеynelh, ?tam m?en mоyh. Ni аkleil`, аtu n?e kowb ?ne v?me im urh`e nhayd, kеl`ye ?lamtil` ?e ?nug wh t?ah` hеgene…[35 - Благословите меня, госпожа моя! Душа моя свободна, сердце моё спокойно. Не плачьте, ибо нет для меня счастья и чести выше, чем отпустить жизнь свою у ваших ног… (эмл.)] Сказав же, отпустил Эрфи жизнь свою и Свет свой. Омрачился Унурхь великой печалью, ибо любил Эрфи, но большее горе постигло сестру его, ибо был Эрфи возлюбленным мужем её. И прижала эу голову мужа к груди своей, и звала его, и заклинала его именем Любви их, но сказал Унурхь ей, что умер уже Эрфи и на пути в Эйден. Тогда склонилась Исуру над мужем своим и телом своим накрыла его, и собрала весь Свет свой, что был дан ей, и разделила его в себе, и часть его отдала Эрфи. И вошёл Свет Исуру в грудь эу и воссиял там, тогда же обратился Свет самого Эрфи и возвратился в обитель свою, и дыхание жизни вернулось в грудь его, ибо до трёх часов по смерти ожидает тело отпущенный Свет свой и готово принять его, даже если последнее дыхание жизни изошло из него, и отправился дух в Эйден, и в пребывает в пути. Всякий эу знает о том, но не всякий готов отдать Свет свой, разделив его, ибо никто не знает меры Света своего и может погибнуть так, а может и вовсе потерять Свет свой, ибо разделяя его и отдавая – преступает эу закон сотворения, отдавая и разделяя то, что не принадлежит ему. Верны эулиен Создателю своему и правил Его и законов Его страшатся, они же не так боятся смерти, как предать Отца своего. Разделение же Света – есть нарушение правил, ибо лишь сам Творец владеет Светом, ибо есть сам Свет, и весь Свет Его есть и одному Eму покорен. И не бывает безнаказанным и без последствий нарушение правил. Правы эулиен в древнем страхе своём, однако полагаю я, что нет закона выше Любви, ибо сам Свет – Любовь, а потому в моих глазах – невиновен тот, кто отдаёт живую Любовь свою ради неё самой. Но Господь видит, Господь знает, и будет судить по Свету своему и знанию, мы же на милость и Любовь Его уповаем и надеемся. И так вернулось дыхание жизни в грудь Эрфи, и обессилела Исуру, и первое дыхание жизни оставило её. Тогда положил сестру Унурхь рядом с мужем её и с почестями, песнями и заботой погрёб Илуйана, доброго друга их. Когда же очнулась Исуру – то была слаба, и ноги не держали её. И нашёл Унурхь берёзу, благодатное дерево, дерево щедрое, и с молитвой взял две веточки от неё и создал бетамраны для сестры и мужа её, и закрепил их на запястьях эулиен. И соорудил Унурхь носилки и положил на них Эрфи, и взял сестру свою, и так вернулись они в Светлый Дом. Тогда же положили Эрфи в пределе лекарском, и взял Дууд заботу о нём, и Исуру, как и прежде, была рядом, врачуя рану его.

И был день, и открыл Эрфи глаза свои и нашёл себя в заботе Исуру и под охраной улыбки её. Тогда же взял он верную руку её и трижды исполнил ифхёлье над нею. И пришли отец и мать Эрфи, что непрестанно молились о нём, и благодарили Исуру и Дуда за труды их, тогда же обратился Унурхь к Каэри с просьбой устроить праздник в честь выздоровления Эрфи, и сделал Каэри так, и был праздник в Светлом Доме ради Эрфи и исцеления его. Когда же отыграл он, привёл Эрфи возлюбленную свою в предел свой и разделил с ней покои свои и непорочное брачное ложе чистейшей Любви их, ибо более не желал и не мог расставаться с Исуру, так как был в них один Свет, что соединил их. Так утвердились эулиен в пределе рода Золотое дерево, и просиял там верный Свет их. Когда же окреп Эрфи – пришли они вместе с Исуру и Унурхем просить Финиара отпустить их, дабы продолжили они служение своё, как и прежде – вместе.