Грёзы о Земле и небе

– Ее поверхность, – добавил Ньютон, – равна была бы 380 квадратным километрам…

– Да это целое немецкое княжество, – заметил русский, – и в нем было бы одному довольно просторно!

– Еще есть способ, – продолжал Ньютон, – представить мизерность человека по отношению его к планете: представьте себе, что она и все находящееся на ней уменьшено в одинаковое число раз, например в 10 000 раз; тогда на шаре, диаметром в 1260 метров, увидим пигмея ростом 1/5 миллиметра. И это будет высокорослый обитатель Земли.

– Таким образом, – добавил Гельмгольц, – он потонул бы в море, глубиною в песчинку…

– Атмосфера имела бы высоту 20 метров, а высочайшие горы – только 85 сантиметров. Немного более была бы и глубина океанов.

– Однако это достаточно заметно, – сказал кто-то.

– Возьмите мельче масштаб, – и вы не заметите ни гор, ни океанов, – возразил Галилей. – Изобразите Землю шариком толщиною в 12? сантиметров, и высочайшие горы, и глубочайшие моря представятся на нем уже неровностями в 1/10 миллиметра, не более. Такая неровность равна толщине писчей бумаги.

– Так что наш земной шар недурно выглажен, – сострил токарь.

– Да! – ответил Ньютон. – Если только от Земли удалиться настолько, чтобы она представилась шариком в 12? сантиметров.

Было поздно, и потому положили разойтись до следующего вечера.

7. Вторая лекция

Когда население замка сошлось для своей вечерней беседы, небо было особенно ясно. Несмотря на то, что после солнечного заката не прошло и часу, небеса сияли звездами; Луны не было: она восходила поздно.

– Смотрите, какое множество звезд! – сказал русский, указывая на небо, отлично видное через хорошо отшлифованные стекла свода.

В хорошую погоду часть потолка раскрывалась, что было и на этот раз, и волны чистого горного воздуха несли приятную прохладу после жаркого дня.

– Что такое, в сущности, эти звезды? – послышался голос человека, устремившего взоры кверху.

– Поговорим прежде о Солнце и Земле, – сказал Ньютон, – и тогда поймем, что такое звезды. Из предыдущей лекции вы представили себе довольно рельефно громадность Земли. Теперь я постараюсь дать понятие и о размерах Солнца. Солнце есть огненный шар, из которого можно слепить 1 280 000 огненных шариков величиною с Землю.

– Хороши шарики! – заметил один из слушателей.

– Но почему же оно кажется так мало? – спросил другой.

– Потому, что оно страшно далеко от нас, – сказал Галилей. – Его расстояние от Земли составляет 150 миллионов километров.

– И на этом расстоянии оно может так жарить! – удивился кто-то.

– Тут нет ничего удивительного, принимая во внимание его размеры, – ответил Ньютон. – Его поперечник в 108 раз более поперечника Земли. Так что, если бы изобразили Землю в виде шарика толщиною в 12? сантиметров, то Солнце должны бы изобразить шаром с диаметром в 14 метров. Это целый пятиэтажный дом! Несмотря на разницу объемов, Земля и Солнце, в сущности, почти одно и то же…

– Ты, однако, уже слишком… – невольно прервал Галилей.

– Я знаю, – сказал Ньютон, – слушатели меня не совсем поняли.

– Это в самом деле не понятно, – подтвердил один из них. – Солнце есть невообразимо накаленная громадная пылающая масса, а Земля сравнительно крохотный темный и холодный шарик…

– Так-то так, да не совсем! – заметил Ньютон. – В том-то и дело, что этот маленький шарик до сих пор страшно горяч внутри. Было время, когда Земля сияла и горела, как маленькое солнце, и, может быть, наступит другое время, когда Солнце остынет и будет подобно Земле.

– Избави боже, – вздохнули слушатели.

– Земля есть маленькое остывшее солнце, а Солнце есть громадная еще не успевшая остыть благодаря своей громадности Земля.

– Неужели это возможно! – воскликнули слушатели.

– Не только возможно, но и совершенно очевидно, – заявил лектор. – Во-первых, Земля и до сих пор не потеряла своей внутренней теплоты, во-вторых, – что такое почва, что такое граниты, на которых располагаются наносные земли? Ведь все это продукты горения металлов, газов и металлоидов. Земля покрыта пеплом и составлена из пепла. Пепел указывает на громадное пожарище, ареною которого была Земля… Горели газы, горели чистейшие металлы и металлоиды.

– И самая вода океанов, – вставил Галилей, – есть только продукт гигантского горения водорода в кислороде. Всюду пепел: камни – пепел, вода – пепел, горы – пепел. Остатки не сгоревшего – ничтожны. Они, положим, есть, но скрыты в глубине Земли, недоступны нам; человек старается извлечь из наследованного им пепла сгоревшее наследство. Добывает золото, серебро, железо, алюминий и многое другое на свою потребу. Но как ничтожно то, что он извлекает!

Что же касается Солнца, – продолжал Ньютон, – то оно прогорит еще очень долго, однако уже и теперь на нем появляются громадные окалины, величиною с земной шар, и многие ученые думают, что и Солнцу когда-нибудь наступит конец…

– Но это ужасно! Когда же это наступит?

– Смерть Солнца придет не ранее как через несколько десятков миллионов лет…

– А! – успокоились в толпе, – значит, ни нам, ни нашим детям бояться не приходится…

Совсем стемнело, атмосфера была чиста, и бесчисленное множество звезд было рассыпано сверху.

– Эти звезды, которые вы видите, – сказал Ньютон, – суть солнца.

– Но солнца громадные, пылающие, ни в чем не уступающие тому светилу, от которого зависит вся органическая жизнь нашей Земли.

– А я-то думал, что Солнце только одно, – наивно сказал один слесарь.

– Если бы вы потрудились сосчитать звезды, то не насчитали бы более 5 тысяч солнц.

– Почему же, когда в темную ночь вглядываешься в небо, число звезд представляется бесконечным? – спросили слушатели.

– Какой-то инстинкт указывает человеку на бесчисленность звезд, который отчасти и оправдывается, – сказал русский.

– Действительно, – продолжал Ньютон, – чем лучше мы возьмем трубы для осмотра звезд, тем больше их насчитаем. В самые лучшие телескопы насчитывают до 200 миллионов звезд…

– 200 миллионов солнц! – повторили в толпе, – Такое множество!

– Чтобы составить себе ясное понятие об этом числе, вообразим, что вместо каждой звезды, которую мы видим невооруженными глазами, поставлено 40 000 солнц, т. е. в восемь раз больше, чем мы можем прямо насчитать на обоих половинах неба.

– На клочок небесного свода, занимаемый Луною, – сказал Лаплас, – придется тогда насадить 10 000 звезд, из которых каждая есть отдаленное солнце.

– Поглядите, – сказал один из машинистов, – какая яркая красная звезда, вот, должно быть, гигантское солнце!

– Да это Марс! – заметил Галилей. – Ничтожная планета, подобная Земле. Это одно из крохотных остывших солнц; их принято называть планетами. Она и светит не сама собою, как огонь, а только благодаря дню, который царит там и подарен ей нашим Солнцем. Ее свет кажется сильнее звездного, благодаря крайне близкому расстоянию ее от Земли: какие-нибудь 70 миллионов километров, отделяющих ее от нас, есть ничто в междузвездных пространствах.

– И много таких планет между настоящими солнцами? – спросил один из сидящих у стен.

– Простыми глазами их можно видеть на обеих половинах неба семь штук. В телескопы же более 600. Крупнейшие семь называются планетами, другие планетоидами.

– Неужели их так мало? – удивился кто-то. – При таком множестве солнц это немного странно.