Ленин. 1917-10

Корнилов отказался от предложений покинуть Ставку и бежать. Не желая кровопролития в ответ на уверения в верности от преданных ему частей из уст Генерального штаба капитана Неженцева – "скажите слово одно, и все корниловские офицеры отдадут за вас без колебания свою жизнь", генерал ответил: "Передайте Корниловскому полку, что я приказываю ему соблюдать полное спокойствие, я не хочу, чтобы пролилась хоть одна капля братской крови".

Конец августа 1917 года.

Возросшее влияние большевиков, увеличение их представительства в Советах и тот факт, что розыск Ленина уже не вёлся правительственными службами столь активно привели к тому, что в ЦК возник вопрос – не стоит ли Ленину вернуться в Петроград. Тем более, что это совпадало с желанием самого Владимира Ильича, который, будучи в курсе происходящего из регулярно доставляемых ему газет, попросил Шотмана поставить в ЦК вопрос о его, Ленина, возвращении.

Вопрос в ЦК обсуждался очень тщательно. Поначалу большинство высказывалось за немедленный приезд. Но когда тот же Шотман подробно рассказал, какому риску подвергался Владимир Ильич при переезде в Финляндию, как бдительно охраняется граница, с какой тщательностью проверяют документы всех переезжающих границу, особенно приезжающих из Финляндии, ЦК постановил до поры до времени задержать Владимира Ильича, поручив Шотману подготовить переезд с полной гарантией безопасности.

В это время без ведома ЦК Ленин при содействии Эйно Рахья переехал из Гельсингфорса в Выборг, по-видимому намереваясь пробраться в Петроград.

Узнав об этом, Шотмн немедленно поехал в Выборг и застал Ленина в чрезвычайно возбужденном состоянии. Одним из первых вопросов, который задал вождь, был: "Правда ли, что Центральный Комитет воспретил мне въезд в Петроград?" Когда Шотман подтвердил, что такое решение действительно есть, Ленин потребовал письменное свидетельство. Шотман взял листок бумаги и написал приблизительно следующее:

"Я, нижеподписавшийся, настоящим удостоверяю, что Центральный Комитет РСДРП(б) в заседании своем от такого-то числа постановил: Владимиру Ильичу Ленину, впредь до особого распоряжения ЦК, въезд в гор. Петроград воспретить".

Взяв этот документ, Владимир Ильич бережно сложил его вчетверо, положил в карман и, заложив руки за вырезы жилета, стал быстро ходить по комнате, повторяя несколько раз: "Я этого так не оставлю, так этого я не оставлю!"

Соскучившись по обсуждениям и дискуссиям, Ленин накинулся на Шотмана. Сначала стал подробно расспрашивать – что делается в Питере, что говорят рабочие, что думают отдельные члены ЦК о выборах в районные думы, о настроении в армии и прочее. Показывал составленные им различные таблицы с цифрами, ясно рисующие огромный рост сторонников большевиков не только среди рабочих и солдат, но и среди городской мелкой буржуазии. Вопли Керенского о развале армии и о крестьянских волнениях также показывают, говорил Ленин, что страна явно на нашей стороне, поэтому основной нашей задачей в данный момент является немедленная организация сил для захвата власти. Шотман, старался утихомирить развоевавшегося Ленина, доказывал, что захват власти в настоящий момент еще невозможен, говорил, что технически мы еще не подготовлены, что людей, умеющих управлять сложным государственным аппаратом, у нас нет и так далее.

На все эти возражения Владимир Ильич, нарочито упрощая вопрос, отвечал одно: "Пустяки! Любой рабочий любым министерством овладеет в несколько дней. Никакого особого уменья тут не требуется, а техники работы на первых порах и знать не нужно. Это дело чиновников, которых мы заставим работать так же, как они теперь заставляют работать специалистов".

Несколько раз Шотман принимался спорить с Владимиром Ильичом. Считая совершенно невозможным в то время захват власти, он приводил сотни доказательств. Но Ленин как-то просто разбивал их, и оппоненту всё трудней становилось возражать. Правда, от некоторых вопросов Владимир Ильич просто отмахивался, говоря: "Там видно будет!"

Разгорячившийся Шотман придирался к Владимиру Ильичу по всякому пустяку, благо свободного времени было много. И соскучившийся по словеснымк битвам Ленин охотно пускался в споры. Начали, например, обсуждать предложение Владимира Ильича аннулировать денежные знаки, как царские, так и керенские.

– Откуда же мы возьмем такую уйму денег, чтобы заменить существующие? – ехидно вопрошал Шотман, наперед торжествуя победу в этом вопросе.

– А мы пустим в ход все ротационные машины и напечатаем за несколько дней такое количество, какое потребуется, – отвечал не задумываясь Владимир Ильич.

– Да ведь их каждый жулик подделает сколько угодно!

– Ну, напечатаем различным сложным шрифтом. Да, впрочем, это дело техников, чего тут спорить, там видно будет!

И опять начинал доказывать, что дело не в этом, а в том, чтобы провести в жизнь такие законы, чтобы весь народ увидал, что это его власть, а раз народ это увидит, то поддержит. А остальное само собою приложится. Как только возьмем власть, сейчас же прекратим войну. Как только сделаем, армия, которая устала и воевать не хочет, будет безусловно за нас. У царя, дворян, помещиков и попов земли отберем, передадим их крестьянам. Ясно, крестьянство будет поддерживать нас целиком. Фабрики и заводы также отберем у капиталистов и передадим в руки самих рабочих, рабочего государства.

"Кто же тогда будет против нас?" – восклицал Ленин, близко наклонясь к собеседнику и пристально глядя в глаза. При этом чуть улыбаясь и прищурив левый глаз.

– Только бы не пропустить момент! – повторял Ленин десятки раз и опять настаивал, чтобы Шотман как можно скорее организовал ему переезд в Петроград.

31 августа 1917 года.

ЦК большевиков решил воспользоваться создавшимся положением, чтобы предложить меньшевикам и эсерам компромисс: те согласны образовать свое правительство Советов, а большевики согласны отказаться от требования немедленного перехода власти в руки "пролетариата и беднейшего крестьянства" (диктатуры пролетариата).

ЦК большевиков специально обсуждал данный вопрос. По докладу Каменева была принята резолюция "О власти", которую и довели до сведения Центрального Исполкома Советов, а также напрямую Петроградскому и Московскому Советам. Главные требования, выдвинутые в резолюции, были таковы:

1.      Устранение Временного правительства и создание власти революционного пролетариата и крестьянства.

2.      Декретирование демократической республики.

3.      Передача помещичьей земли без выкупа крестьянам.

4.      Введение рабочего контроля.

5.      Объявление тайных договоров недействительными и предложение Германии немедленного мира.

6.      Прекращение репрессий против большевиков.

7.      Отмена смертной казни на фронте и выборность комиссаров.

8.      Осуществление права наций на самоопределение (Финляндия, Украина).

1-3 сентября 1917 года.

Ленин написал специальную статью о вышеописанном предложении ЦК. Эта статья так и называлась: "О компромиссах". Ленин пишет, что обычное представление о большевиках сводится к тому, что никаких компромиссов большевики не признают. Но как бы лестно ни было для революционеров такое представление о них, всё же оно неверно. В истории большевизма бывали вынужденные и добровольные компромиссы, но при этом большевики оставались верными своим принципам.

Ленин писал:

"Компромиссом является с нашей стороны наш возврат к доиюльскому требованию: вся власть Советам, ответственное перед Советами правительство из эсеров и меньшевиков. Компромисс состоял бы в том, что большевики, не претендуя на участие в правительстве отказались бы от выставления немедленного требования перехода власти к пролетариату и беднейшим крестьянам, от революционных методов борьбы за это требование"

Но предложение большевиков принято не было. В дни Корниловского мятежа была создана Директория из пяти человек во главе с Керенским. По замыслу она должна была стать, собственно, правительством. Большинство Центрального Исполкома Советов Директорию поддержали. Реакция большевиков была мгновенной. Ленин писал:

"Меньшевики и эсеры не приняли, даже после корниловщины, нашего компромисса, мирной передачи власти Советам, они скатились опять в болото грязных и подлых сделок с кадетами. Долой меньшевиков и эсеров! Беспощадная борьба с ними!".

Лозунг "Вся власть Советам!" оставался, но этот лозунг теперь рассматривался как лозунг восстания. ЦК большевиков и Ленин решили, что уже наступает время, когда на повестку дня пора поставить уже именно этот вопрос.

Первого сентября из тюрьмы вместе с другими арестованными в июле большевиками был выпущен Лев Троцкий. Пребывание в тюрьме не прошло даром. Заключение тяготило Льва Давидовича не связанными с этим житейскими неудобствами. Нет, на такие вещи Лев Давидович уже давно обращал весьма мало внимания.

Надоедало вынужденное безделье. Он ехал в Россию, чтобы выступать на митингах, агитировать, спорить. Склонять на сторону революции тех, кто ещё колеблется, а тем, кто уже сделал выбор, помогать в выборе – куда идти дальше.

А он сидел в тюрьме, изредка видясь лишь с семьёй и с представителями ЦК большевиков, старавшимися держать нового члена партии в курсе быстро меняющейся ситуации.

Разумеется, Троцкий старался не тратить время даром. За время пребывания в тюрьме он написал две работы: "Когда же конец проклятой бойне?" и "Что же дальше? (Итоги и перспективы)", в которых, конечно, отстаивал необходимость как прекращения войны, так и свержения Временного Правительства.

Но этого ему было мало. Поэтому сразу же после освобождения речи Троцкого зазвучали на митингах на улицах, на заводах, в казармах, в Петроградском Совете, ЦК большевиков. Больше всего в сентябрьские дни ему пришлось выступать в цирке "Модерн".

Здание цирка располагалось неподалёку от штаб-квартиры большевиков. С годами оно порядком обветшало и разрушилось, и в январе 1917 года года пожарные запретили проводить там представления.

Что и позволило большевикам сделать его одним из излюбленных мест выступлений. Сейчас, после победы над корниловщиной, число слушателей, собиравшихся в здании бывшего цирка, пожалуй, намного превышало число зрителей, посещавших представления когда тот ещё нормально функционировал.

Разумеется, Троцкий был не единственным большевистским оратором в эти дни. Работы хватало для всех. Но по силе ораторского мастерства – по единодушным отзывам – мало кто мог хотя бы сравниться с Львом Давидовичем. Тем более в отсутствии Ленина, который ещё в августе, свято соблюдая требования конспирации, перебрался с Зиновьевым в Финляндию.

Улучшилось и благосостояние семьи Троцкого. Кроме доходов от печатавшися статей – которые, кстати, тоже возросли с ростом популярности – и положенных Льву Давидовичу денег за членство в Исполкоме Петроградского Совета – он получал и в кассе большевистской партии, которая заботилась о материальном положении своих лидеров.

Ленин всегда умел раздобывать средства на партию – эксами ли через Кобу, добровольными ли пожертвованиями от богатых сочувствующих вроде Саввы Морозова или от германского кайзера, в конце концов – но умел. Кроме того, были ещё членские взносы, а ведь численность партии только к началу августа выросла втрое по сравнению с февралём.

Так что семья Троцкого поселилась в маленькой квартирке, которую сдавала вдова либерального журналиста, в большом буржуазном доме. Не мучимый больше мыслями – как там без него Наташа и дети, Лев Давидович всецело отдался любимому делу. Борьбе.

3 сентября 1917 года.

15 сентября в Петрограде должно было открыться Всероссийское Демократическое Совещание, которое созывалось меньшевиками и эсерами от имени Центрального Исполкома Советов. Совещание должно было избрать Предпарламент (Временный Совет республики).