Прометей железный век

– Макс Са, я буду с ним драться.

Нет, Лар, ни у тебя, ни у меня нет шансов против такого громилы, который взял дубинку толщиной с руку человека и под два метра в длину, и поигрывал ею в ожидании поединка. Теперь тишины не было: шум стоял, как на стамбульском базаре в субботу: дикари спорили, кричали, топали ногами, требуя зрелищ. Хорошо хоть хлеба у меня не просили.

Я отдал свой лук Лару и, взяв копье в левую руку, сделал шаг навстречу вождю племени Уна. Тот мгновенно преобразился, немного согнувшись и ухватившись обеими руками за дубину.

Отвлекая его внимание, нарочито медленно поднял левую руку с копьем. Проследив за его взглядом, правой выхватил пистолет из кобуры и выстрелил сигнальным патроном в грудь с расстояния около трех метров.

Ошеломленные Уна застыли на несколько секунд и попадали вниз, все, кроме одного: вождь стоял на ногах, а из его груди било пламя, примерно в полметра, сыпля искрами. Простояв около десяти секунд, он опрокинулся навзничь, продолжая искрить словно бенгальский огонь. Судорожно дернулись ноги, и через мгновение он затих: воздух наполнился запахом жареного мяса и паленых волос.

Я подошел к шаману, лежавшему в пяти метрах от трупа вождя, и ткнул его кончиком копья, заставив вскрикнуть.

– Вставай, ублюдок!

Шаман прекрасно понял русский язык и, вскочив на ноги, плюхнулся на колени, приложив свои проклятые шаманские губы к моим стопам.

– Все встаньте! Лар, скажи им, чтобы встали и слушали меня!

Охотник перевел: первыми встали дети, за ними женщины и лишь потом осмелели мужчины.

– Я Великий Дух Макс Са Дарб, прилетевший к вам с неба, живущий на небесных огнях, что светят ночью, говорю: теперь я – ваш вождь, а вы – мое племя, и вы пойдете со мной к Большой Воде, которую нельзя пить. Вы будете делать то, что я вам скажу. Любого, кто не послушается, я уничтожу огнем, потому что я – само светило, что согревает вас днем. А теперь готовьтесь, завтра утром мы уходим к Большой Воде!

Лар перевел, недоумение, страх, растерянность были написаны на лицах дикарей. На их глазах свершилось чудо, Великий Дух сделал Большой Шум, и Огонь сожрал вождя Тара, которого они считали непобедимым.

– Лар, скажи им, что любого, кто попытается бежать, я уничтожу. И пусть занимаются своими делами, утром мы возвращаемся. Шамана приведи в хижину вождя, мне надо поговорить с ним.

Я прошел к хижине, Уна расступались передо мной, склонив головы, некоторые повторно падали на колени. В хижине было довольно прохладно и темно, и я не сразу заметил двух молодых женщин, которые возились с грудными детьми. Лар притащил шамана, челюсть которого выбивала степ.

– Как тебя зовут старик?

Выслушав Лара, тот ответил:

– Хер.

Я расхохотался. Лар и Хер смотрели на меня с удивлением. «Хер, Хер», – повторял я сквозь слезы от смеха, не в силах успокоиться. Нет, мне определенно нравится эта Вселенная, она охренительно точно дает имена здешним людям. Успокоившись, я обратился к Херу, с трудом подавив новый приступ смеха.

– Значит так, Хер ты собачий, – и снова приступ смеха прервал мои слова. Смеялся так сильно и долго, что заболели мышцы пресса. Нет, с этим надо что-то делать, или убить Хера к херам собачьим, или переименовать.

– Короче, я даю тебе новое имя, отныне ты будешь зваться Пес! Но, по сути, ты останешься Хером, как тебя ни назови. Ты жить хочешь? – задал я ему прямой вопрос.

Жить Хер хотел, хотел так сильно, что слюну пустил и обмочился от страха: в хижине завоняло ацетоном. Хер, херовы твои дела, у тебя, судя по запаху, сахарный диабет, вряд ли ты долго протянешь.

– Так вот, Хер или Пес, ты будешь шаманить, как я тебе скажу, и будешь говорить людям, что я тебе скажу говорить. Если ты одно слово добавишь от себя – я сожгу тебя. Ты меня понял?

Хер внимательно выслушал Лара и затараторил в ответ.

– Он отдает свою жизнь Великому Духу Макс Са и готов выполнять любые указания.

– Вот и отлично, Лар, а теперь мы выйдем, он соберет народ и скажет, что гадал, пусть даже погадает на костях, что все Духи велели идти к Большой Воде и подчиняться мне без единого звука.

Охотник перевел, и Хер закивал, прикладывая руку к груди.

Мы вышли наружу, и Хер неожиданно звучным голосом стал созывать народ. Когда племя собралось, он снова начертил на земле круг и трижды кинул туда кости. Затем бросился на землю, приложив ухо к земле, добежал до ручья и окунул голову в воду. Последним действием были прыжки с широко открытым ртом.

Тяжело дыша, Хер начал говорить: стояла мертвая тишина, и его слова долетали до всех. По лицу Лара я видел, что свою часть уговора Хер выполняет отлично. Закончив говорить, Хер снова бухнулся на колени передо мной и, подняв мою ногу, поставил ее себе на голову. Меня внутренне передернуло, но и я свою роль отыграл на пять с плюсом, грозно обводя взглядом толпу новых сородичей. Они прятали глаза, гнулись и даже дрожали. Великий Макс Са Дарб получил свежие силы в свое племя, теперь пора заняться обустройством порядка.

Солнце уже садилось за горизонт, когда две женщины в хижине бывшего вождя поставили передо мной еду: жаренное на огне мясо и какую-то бурду, цвет которой при свете небольшого костра в хижине трудно было разглядеть. Лара я оставил с собой, мало ли, найдется в племени мститель. Но, судя по всему, смерть вождя всех устраивала. Видимо, покойный был крут на расправу.

Мне удалось увидеть редкую церемонию похорон: в стороне от поселения каменными опорами выкопали неглубокую яму. В эту яму набок уложили мертвого, подогнули ему колени так, что они касались подбородка. «Поза эмбриона», – промелькнуло в голове. Затем покойного обсыпали смесью из растолченных листьев красного цвета. Сверху положили его каменное рубило, накрыли тело плоскими камнями. После плоских камней пошли в ход обычные камни, и вскоре небольшой бугорок из камней обозначил могилу покойного вождя.

Увидев, что я к бурде не притронулся, одна из молодых женщин (как оказалось, у вождя были две постоянные жены и он брал любую по своему желанию), знаками показала мне, что это вкусно. Она сложенными пальцами имитировала, что берет эту бурду и кладет себе в рот, запрокидывая голову. Затем делала глотательное движение, причмокивая от удовольствия.

Заинтригованный таким ее поступком, я набрал пальцами непонятную массу и отправил в рот. Немного пожевав, к своему удивлению, почувствовал вкус алкоголя. Алкоголя, Карл!

– Лар, принеси сюда огонь!

Охотник послушно выдернул горящий сук из костра и поднес мне. Подняв топорную глиняную миску, я всматривался в желеобразную массу, пока на глаза не попалось зернышко, маленькое зернышко. Выхватив горящую палку из рук Лара, я максимально приблизил ее к миске: без сомнения, в миске было зернышко и, без сомнения, по форме это было зерно злаковой культуры.

Глава 3. Ячмень

Я столько сил потратил, разыскивая растительную пищу, которую можно окультурить и выращивать, чтобы не зависеть от собирательства и охоты. А все это время буквально за горной цепью жило племя, которое злаковые употребляло в пищу. Мой поход в соседнее племя оказался невероятно успешным: убил вождя, получил ручного шамана с невероятно пристойным именем Хер и нашел злаковые. Что это? Просо, ячмень или пшеница?

Я склонялся к варианту, что это ячмень: уж больно привкус был похож на слабенькое просроченное пиво.

– Где вы это берете? Где?

Женщина испуганно отпрянула от меня и забилась в угол, скуля от страха. Похоже, покойный держал ее в ежовых рукавицах. Она, кажется, даже разговаривать боится.

– Лар, скажи ей, что не надо бояться, я ей ничего не сделаю. Просто пусть скажет, где они берут такую еду, где она растет?

Охотник подсел к испуганной женщине, забившейся в угол хижины, и вполголоса выпытывал у нее информацию. Минут через пять, Лар вернулся ко мне.

– Они называют это «сот», сот растет прямо из земли, но его собирают, когда очень жарко, до того, как небо начинает плакать. Растет сот в долине, что один день ходьбы от деревни. Сейчас время, когда собирают сот, они собирали два дня. Через две руки дней сот падает на землю и его трудно собирать.

– Понятно. Лар, мы завтра не идем домой. Все будут собирать сот, это хорошая еда. Я научу вас ее готовить. Позови ко мне Хера, хер его возьми со своим именем.

Охотник выскользнул наружу. Дикарка же, убедившись, что наказание ей не грозит, осмелела. Она крутилась по хижине, ее небольшая набедренная повязка не могла скрыть мощных ягодиц, а грудь вообще была оголена. Но сейчас мне было не до нее, вопрос даже был не в верности Нел, просто мои мысли были заняты ячменем.

Расчистить от пней участок, на котором мы срубили деревья, распахать его и посадить. Может, в год удастся и два урожая снимать. Если сделать жернова, будет мука, а, значит, лепешки и со временем – хлеб. При мысли о хлебе потекли слюнки, заставив судорожно сжаться желудок.

Лар и, следом за ним, Хер вошли в хижину: первый вошел как человек, второй вполз как пес, только хвоста не было, чтобы вилять.

– Лар, скажи ему, что завтра все должны собирать сот. Мы уйдем, когда соберем весь сот, и не раньше. И чем быстрее соберем, тем лучше будет для него.

Охотник перевел мои слова, и шаман быстро закивал, изображая глубочайшую песью преданность, словно оправдывая свое второе имя Пес, что я ему дал. Отпустив шамана, заставил женщину из хижины (вторая куда-то исчезла с детьми) хорошенько вытрусить все шкуры. Пришлось прибегнуть к помощи Лара, чтобы аборигенка поняла.

Получив немного очищенные шкуры, лег и постарался уснуть. Лар расположился у входа, чтобы сторожить и контролировать обстановку. Женщина предприняла вторую попытку: сбросив набедренный кусок шкуры, поблескивая кожей при свете небольшого костра, стала подползать на четвереньках, прогнув спину. Против своего желания почувствовал, как вздрогнул, наливаясь кровью, один орган моего тела. Но усилием воли прогнал нарастающее возбуждение. Женщине хватило взгляда, чтобы скукожиться и забиться в дальний угол.

Проснулся я очень рано, небо только начинало алеть на востоке, но половина племени уже была на ногах, во главе с вездесущим Хером. «Каламбур получился», – усмехнулся про себя. Лар тоже был на ногах, а вот искусительница-сирена с бычьими ляжками все еще спала. Лар, увидев такой непорядок, пинком под мощный оголенный зад разбудил хозяйку, которая сразу засуетилась, готовя еду.