Ведун поневоле

Как же дева была хороша собой! Впервые, от красоты захватило дыхание.

Длинная и толстая, чёрная коса плясала по полуобнаженной, бронзовой, немного мускулистой спине, что не делало её образ менее женственным. Слегка раскосые, восточного типа, зелёные глаза с лёгкой злобой гуляли по рядам зрителей, отчаянно высматривая кого-то. Ровный, идеальный овал лица, пухлые, чувственные, яркие губы никак не сочетались с суровым взглядом девушки, видевшей очень и очень многое.

Все это столь ярко выделяло её на фоне прочих восточных красавиц, что они мгновенно стали для меня безликими тенями из иного мира.

Между тем её танец все приближался, под гогот и смех хмельной толпы. Поравнявшись со мной, она на секунду пересеклась со мной взглядом и, немного охнув, изобразила падение, на миг, прильнув ко мне всем телом, ровно для того, чтобы обжигая дыханием, шепнуть на ухо:

– Выкупи меня, Рус! Вызволи из плена, и я отблагодарю тебя по-царски. Не пожалеешь…

После чего загадочная незнакомка вновь взвилась на ноги и закружилась в лёгком танце, звеня серебряными монетами, которые были во множестве закреплены на ткани, опоясывающей бедра и на крепкой, смуглой груди под полупрозрачной шалью. Костюм не был целомудренным и едва прикрывал самые сокровенные места, а поэтому даже сквозь свою одежду я почувствовал весь жар, исходящий от юного, разгоряченного танцем, тела.

Пораженный услышанным, я замер, не в силах предпринять что-либо немедленно для её спасения. Я мог лишь с отстранённым видом касаться собственной щеки, на белом, бесчувственном шраме которой я впервые почувствовал чужое дыхание.

Матерясь на чем свет стоит, раскрасневшийся купец, на минуту вернувшийся на пиршество, забрал невольниц спустя полчаса после начала представления, чем очень расстроил знатных собутыльников.

Инцидент, произошедший с незнакомкой, вымыл из меня и ту маленькую долю хмеля, попавшего в организм, а поэтому я понуро сидел с кристально чистой головой, в которой генерировал возможности выкупить девушку.

Это не ускользнуло от взгляда Цырена:

–Чего не весел, урусут? – с язвительной улыбкой, радуясь, что наконец-то подловил меня в печали, – али мои угощения не по нраву? Вижу я истинную причину твоей кручины. Понравилась тебе плененная княжна половецкая.

–Всё-то ты увидишь, – сохраняя правило честности в разговорах, возникшее между нами в ходе долгого перехода, без утайки поведал я свое горе моему властному покровителю.

– Помнишь, я обещал тебе пленника? – Цырен сел возле меня и я понял, что юный монгол, изображавший хмельную радость также искусно, как и я, был совершенно трезв, – так знай, что хан Цырен своё слово держит. Вечером, я тебе подарю эту пленницу! Её приведут в твою, гостевую юрту.

Сказать, что я был поражен услышанным, это не сказать ровным счётом ничего:

– Но она же не твоя! – только и смог я выдавить из себя, едва мой мозг вновь обрел способность генерировать мысли.

Я просто не мог поверить в столь удачное стечение обстоятельств, ибо серебра, оставшегося у меня в наличии, вряд ли бы хватило и на шёлк, прикрывавший тело половецкой княжны.

– Пока не моя, – надменно отметил юный хан, что нисколько не портило благородство его поступка, – но купец не посмеет отказать в столь скромном подарке прямому потомку самого Чингиз – хана! Иди же в свою юрту, урусут. Я отпускаю тебя. Помни мою доброту. Завтра наши дороги разойдутся, но как знать, может быть пересекутся вновь!

– От всей души благодарю тебя, пресветлый хан, – я поднялся на ноги и без зазрения совести поклонился юному монголу в пол, чем вызвал двусмысленную ухмылку, промелькнувшую на лицах соседей, – Век буду тебя помнить, Цырен!

– И тебе в чём-то спасибо, урусут. Надеюсь, что наши беседы нас взаимно обогатили. Я многое узнал о том крае, которым, по воле всевышнего, буду управлять, едва достигну зрелости. Как знать, может быть, ты мне еще пригодишься.

Хан улыбнулся, понимая, что я, скорее всего пойду на самоубийство, нежели на прямое служение врагу.

– Это вряд ли, – улыбнулся в ответ я, понимая скрытый смысл тонкой шутки монгола.

На равных мы пожали друг, другу руки, взяв их за предплечья по старому, международному обычаю. И хоть я прекрасно понимал, что занимаю несоизмеримо более низкое положение по сравнению с моим новым знакомым, я всей душой радовался, что и в Золотой Орде есть люди столь образованные, эрудированные, обладающие светлым умом и широким кругозором, как хан Цырен.

Спустя каких-то десять минут я уже был у себя в юрте, пребывая в крайнем нетерпении, ибо знал, что хан сдержит слово. Я трепетно ожидал своего подарка, нервно перемещаясь по пространству юрты, и мои душевные страдания были вознаграждены.

Рослый нукер откинул в сторону полог, перекрывающий вход в юрту и за руку ввел внутрь настороженную девушку, которая даже не успела сменить танцевальный костюм на что-то более подходящее для быта невольницы.

Для себя, конечно, я сразу уяснил, что неволить, а тем более насильничать гордую, половецкую княжну, не буду. Просто отвезу красавицу на обратном пути в родные земли и подарю волю. И уже после того, как сделаю свободной, если будет нужно, сопровожу её в родные края, чтобы оберегать от тягот и опасностей дальней дороги.

Едва монгол, приведший её, переступил порог, убираясь, прочь, как зеленоокая красавица тут же предупредила своего нового хозяина:

– Хоть пальцем тронешь, рус – ночью убью!

– Хорошо же ты начинаешь знакомство со мной, красавица, – я был немного ошарашен такой прытью и немного растерянно улыбнулся в ответ, – ты садись у очага. Гостей будешь. Как говорят у нас – в ногах правды нет.

Настороженной ланью, преодолев недоверие, озябшая красавица приблизилась к небольшому огню, и отогрев руки, уставилась на меня в упор своими чарующими глазами.

– Звать то тебя как? – спросил я её, прерывая тягостное молчание и протягивая навстречу ей жирный кусок баранины, который предусмотрительно захватил с собой с пиршества.

– Кончаковна, – ответила половчанка, делая ударение на второй слог в столь странном имени, перенимая предложенную пищу, в которую тут же с аппетитом вонзила ровные, белоснежные зубы, выдавая предельный голод, терзавший юную княжну.

– А попроще? Для меня трудно.

– Родные звали Каной.

Коротко представился и я, тоже сократив трудное для неё имя до трехбуквенного сокращения «Гам». Первый контакт был установлен. Первый холод преодолен.

Тем не менее, беседа не особо клеилась, поэтому, глубоко и устало вздохнув, решил не торопить события, поудобнее устраиваясь под шерстяным одеялом на твердой поверхности ковра. Последующий час мы провели в молчании. Я не спал, слушая как странная девушка, мерно дышит, наслаждаясь гаснущим пламенем очага.

Мне было не в тягость. Лично я привык молчать за долгие годы немощи. А вот более бойкая и любопытная княжна, заинтересованная моим необычным поведением, будто зачарованная уселась напротив, бесцеремонно разглядывая моё лицо:

– Шрам откуда? – ткнула она тонким пальцем в мою щеку.

– С детства. Стрела случайная прилетела.

– У моего брата такой же был.

– А где твой брат.

– Погиб в бою.

После короткого диалога княжна вновь замолчала, но по беспокойному ёрзанью, я прекрасно понимал, даже не вглядываясь в эмоции девушки, сколь же не терпится ей хоть что-либо разузнать обо мне.

Именно поэтому она попыталась хоть как-то меня задеть:

– Одеяло дай! – больше приказала, чем нормально попросила строптивая пленница.

– Возьми, – я рукой указал в тёмный угол юрты, – их очень много. Степняки меня не обижают.

– Еще бы они обижали ,если ты числишься в друзьях у самого Цырен – хана! Ты хорошо устроился, рус, ибо Ордынцы возлагают на него большие надежды!

– Везёт просто, – отрешенно ответил я, наблюдая за медленным движением звёзд сквозь потолочную прорезь юрты.

– Всем бы так везло – язвительно попыталась поддеть меня княжна, – многие, кто попадал в немилость к тому же Цырену, лишались головы.

– Как видишь, моя всё еще на месте, – улыбнулся я, и смело перевел взгляд на красавицу, любуясь её красотой ровно так же, как минутой ранее любовался красотой Вселенной.

– Что ты всё в небе высмотреть пытаешься? Час уже лежишь и вверх смотришь.