История села Мотовилово. Тетрадь № 2. Жизнь своим чередом

Работал Осип в лесу, окапывал лесные массивы канавами, вкладывал в труд свою неимоверную силу, изо дня в день не выпуская из рук матушку-кормилицу лопату. Получая от лесовладельцев Вязовова и прочих, за работу золотыми деньгами, которые он не обменивал на бумажные деньги, как зачастую делали некоторые простачки, говоря: «Золотой-то потерять можно, а если карман худой, то и совсем его в кармане не удержишь». А Осип золотые на бумажные не обменивал, а прятал их около своего дома, но случалось так спрячет и забудет, а хватится и не найдёт. По возвращении домой Гришка отдал полученные им деньги отцу, а о золотом не сказал, утаил его для себя.

Поездка за грибами

В конце лета 1921-го года, с фронта гражданской войны, пришёл Муратов Василий Тимофеевич. Во время пребывания на войне, он всего навидался, и холоду, и голоду, и в плену побывал. С войны он пришёл сравнительно упитанным, и вполне со здоровым телом. Деревенская пища, похлёбка и картошка кругляшами с огурцами и капустой, ему показались не по нутру, и ему вздумалось сходить в лес за грибами, которые послужили бы некоторым разнообразием в его пищевом рационе, с этой целью и пришёл к свояку Василию Савельеву.

– Василий Ефимыч, я надумал в лес за грибами сходить, ты случайно не согласен со мной за компанию пойти, а то я лес-то плохо знаю, боюсь как бы не заплутаться, – обратился Тимофеевич к Василию Ефимовичу.

– Нет свояк, мне некогда, я на казенной работе числюсь. Вот на казарму собираюсь идти, там меня служба ждет! – отказался Ефимович.

– А ты, вот что: поезжайте-ка на моей лошади. Забирай свою бабу, да вон наших Саньку с Ванькой и езжайте. Я вам Серого запрягу, а чтобы в грибные места попасть надо кликнуть Анну Гуляеву. Она весь лес, как свою ладонь знает, с ней из лесу без грибов не вернетесь! Только вот что, свояк, ты, в случае лошадь-то запрячь сумеешь ай нет? Ведь вам там ее распрячь придётся на кормежку, а потом-то запряжёшь?

– Вот еще что за вопрос! Чай я не маленький, и не в городе родился и рос, и видывал как лошадей-то запрягают! Мне не впервой! – с некоторой обидой и гордостью заявил Тимофеевич.

– Ну, ну, а то Санька-то с Ванькой еще маленькие, и запрячь не сумеют, так я на тебя надеюсь! – высказался Ефимович.

– Запряжём! – утвердительно заявил Тимофеевич.

На другой день, спозаранку, еще до восхода солнца, из села выехала телега, которую резво вез, запряжённый в нее Серый. Лошадью править взялся новоиспеченный кучер Василий Тимофеевич. На другой стороне телеги, свесив ноги чуть не до самой земли сидели две Анны: жена Тимофеича, и лесовица Гуляева. Рядом с кучером, на правой стороне телеги уселся Санька, а Ванька примостился в задке телеги и дремал.

Дорогой, Анна Гуляева много говорила и рассказывала про лес. Она оповещала о своем знании ягодных и грибных местах, о приметных местах лесного царства, о похождениях и приключениях происшедших с ней в лесу. «Еще в молодости, а уж будучи вдовой, вздумалось мне, как-то раз одной пойти в лес за ягодами, и нарвался на меня какой-то дьявол. Мужик, тоже в лес за ягодами пришёл, так я от него еле отбоярилась, и после того сразу, думаю, одной в лес, ни ногой!» – вещала она.

– Ну, мы сегодня, наверно, грибов-то загребём! Говорят, их в лесу-то уйма, а местами хоть косой коси! – высказался Тимофеич, обращаясь к бабам.

– Не даром едем, я вас поведу в самые грибные места, там не грибные лета от гриба обору нет! – с чувством гордости возвестила Гуляева.

– А где эти места-то? – осведомился Тимофеич.

– В Учоватинном лесу. Это даже за Прорывом версты три будет! –объяснила Гуляева.

– Эх, это далековато. Туда доехать нам едва к обеду! –озабоченно произнёс Тимофеич.

– Да не близко, через два часа там будем, а не к обеду! Со знанием пути и времени нужного для того, чтобы добраться до места, – пояснила Анна.

– А вон и солнышко всходит! – радостно возвестил Санька, любуясь озарёнными солнцем вершинами сосен.

– Вон и колокольню нашу солнышком светило! – заметил и Ванька, наблюдая за удаляющимся селом из задка телеги.

На свежем, и по-осеннему бодром небе, высоко паслись мелкие облачка-барашки. Ущерблённый месяц, горделиво разгуливаясь по небу, клонился к западу.

День обещал быть теплым и ветреным. Грибники въехали в ближний лес. «А денек-то здорово поубавился!» – вяло позёвывая, заметил Тимофеич, сбивая прутиком росу с придорожной травяной поросли. «На преображенье-то, день на три часа убыл!» – подметила всезнайка Анна.

При въезде в лес, звуки стали резче и внятней. На стук колёс и громкое пофыркивание Серого, стало отзываться раскатистое эхо, и людской говор стал отчётливее и громче. Вдруг, лошадь чего-то испугавшись бросилась в сторону, взбешенно всхрапнув сильно забеспокоилась, и начала прислушиваясь тревожно прясть ушами и зафыркала. От внезапного толчка, седоки едва удержались на телеге, испуганно скинув взаимно переглянулись в недоумении.

– Что бы это значило? – первым нарушив молчание, произнёс Василий Тимофеевич.

– Она чего-то сильно испугалась, – проговорила Анна.

– Уж не волков ли? – с тревогой в голосе ужаснулась Анна Михайловна, опасливо подбирая ноги в телегу.

Тем временем, Серый снова вошёл в свою лошадиную тропку дороги, и колеса снова покатились по песчаным лесным колеям. Между тем, лошадь не переставала беспокоиться, она тревожно ворочала голову вправо, косясь бельмами глаз.

– Что она так встревожилась, – успокаивающе проговорила Анна, – здесь волков-то, вроде не должно быть.

Когда они отъехали от места испуга лошади с пол версты, причина тревоги обнаружилась: сзади телеги, на расстоянии саженей двадцати, на пересёк дороги из редкого леса вышли два огромных волка величиной с доброго теленка.

Лошадь также продолжала беспокоиться, косилась на сзади проходивших зверей, но, чувствуя присутствие людей, она понимала, что люди в обиду ее не дадут. Она резво шагала вперед, угрожающе топала ногами. Сидящие в телеге не без страха наблюдали за волками, с тревогой следили за их поведением, и никто не смел проронить хоть одно слово. Видимо волки, не имея никаких злонамерений, мирно шли своей тропой с сытого «пира», из бора, где обычно сваливалась палая скотина.

Первым заговорил Санька:

– Эх, вот бы ружье сейчас!

– А ты не выдумывай! – оборвала его Гуляева. – Ели их ружьем потревожишь, то гляди, они беды такой натворят, что после и не очухаешься! – предупредительно разъяснила она. – Видишь, они дружелюбно идут своей дорогой и нас не затрагивают. И на этом им скажем спасибо. Вон они уже где! Перешли Серёжу и направились к водяной мельнице.

– А вот в Венгрии, где я был в плену, – участливо ввязался в разговор Василий, – так там волки редкость. Там эту противную тварь почти всю вывели.

– А у нас их в войну развелось, тьма тьмущая, даже бают, медведи появились, – доложила Анна. – Я слышала, как будто наши охотники облаву на волков хотят устроить, тогда волки держись.

– А в плену-то, наверное, плохо было? – с интересом спросила Гуляева Василия.

– Всяко было, и плохо, и хорошо. Сначала-то голодно было, а потом попал я к одному хозяину, часовых дел мастеру, так он меня кормил, как на убой.

– Он у меня часовщиком там научился, часы починять может, – с усмешкой похвалилась Анна Михайловна.

– Да неужели? – удивилась Гуляева, – Тогда ты, Василий Тимофеевич, не починишь ли мои ходики? Второй год на стене висят без толку.

– Приноси, посмотрим, – не без гордости произнёс Василий.

– А вот и Жданчиха! – объявила Анна. – А скоро глядишь, и Прорыв будет. Вот пройдём ручейки Каменный и Мощёный, а там до Прорыва рукой подать.

Доехали до лесного посёлка Прорыв, где механическая лесопилка и пристроенная к ней паровая мельница.

– Это что вон за дом? Весь в стекле, даже сени все стеклянные, – с удивлением и восхищением спросил Санька.

– Тут до революции жили монашки, а теперь тут живет Сердитов, старший лесничий, главный над всем лесом, – осведомленно пояснила Гуляева.

– Бают, уж очень он серьёзный, – ввернула в разговор слово Михайловна.

– Недаром, и фамилия-то у него Сердитов. Да с нашим братом иначе-то и нельзя, нам только дай поблажку, так мы готовы все растащить. Уж был пример, растащили спирт у Кощеева, – не без рассудка высказалась Гуляева.

Миновав Прорыв и переехав вброд Сущевку, они поднялись на не крутую гору. Телегу сильно трясло от пересекающих дорогу корней и попадающих в колеи палок.

– Василий! Сворачивай-ка вон к этой развесистой берёзе, – скомандовала Анна, когда они выехали на небольшую лесную поляну, – Тут и остановимся. Кстати, вон за тем бугорком протекает Рамзай.

– Ну, вы распрягайте лошадь, устраивайтесь тут, а мы с Анной пойдём, тут грибов должно быть целая пропасть, – увлечённо затараторила Гуляева, забрав лукошко с телеги и увлекая за собой Анну Михайловну.

– Ступайте! Я вас догоню! – крикнул им вслед Василий.

Бабы скрылись в приближенных кустах, а мужики принялись за распряжку лошади и оборудования лагеря. Лошадь распрягли, оброть снимать не стали, пристегнув к ней вожжи, другой конец привязали к одиноко растущему на поляне кусту. Серый дружно припал к сочной молодой траве.