Странная история

Тургенев провел большую и тщательную работу по усовершенствованию перевода, сделанного Л. Кайслером (корректура перевода рассказа была ему прислана 8 (20) сентября 1869 г.). В Институте изучения классиков в Веймаре среди писем Тургенева Ю. Роденбергу хранятся корректурные листы «Странной истории» с обильной правкой Тургенева, которой он занимался 8 (20) сентября 1869 г. Тургенев правил перевод Л. Кайслера, с одной стороны, уничтожая буквализм и добиваясь того, чтобы живым народным языком адекватно передать русскую речь, а с другой – в отдельных случаях, когда изображалось явление, специфичное для русского быта и не известное Западу, отвергая несостоятельные попытки переводчика найти немецкий термин для его обозначения. Так, он отметает обозначения «der N?rrische», «ein Gl?ckseliger» (дурак, святой) для юродивого и вводит русское слово в немецкий текст (Jurodiwi), сопровождая его примечанием для немецкого читателя: «Unter Jurodiwi versteht man in Ru?land gewisse Fanatiker, die ?hnlich den orientalischen Se?dens oder indischen Fakirs die Annehmlichkeiten des Lebens verachtend im Lande umherschweifen. Das Volk betrachtet sie mit frommer Scheu, behandelt sie mit h?chster Achtung, h?lt ihren Eintritt in das Haus f?r gl?ckbringend und sucht die sinnlosesten Reden dieser Bl?dsinnigen als g?ttliche Offenbarungen und Prophezeihungen auszudeuten» («Под „юродивым“ разумеют в России особого рода фанатиков, которые наподобие восточных сеидов или индийских факиров бродят по стране, отрекаясь от благ жизни[10 - Поясняя немецким читателям роль юродивых в русской народной жизни и уподобляя их индийским факирам, Тургенев мог основываться на рассуждениях на эту же тему Дж. Флетчера, который в своей известной книге «О государстве русском» (1591) сравнил юродивых со странствующими индийскими религиозными философами гимнософистами (об этом см.: Лихачев Д. С., Панченко А. М. «Смеховой мир» древней Руси. Л., 1976, с. 178–179).]. Народ смотрит на них с набожным страхом, относится к ним с глубоким уважением, считает их посещение приносящим счастье и старается толковать бессмысленные речи этих безумцев как божественные откровения и пророчества»). Под этим пояснением стояли буквы: «D. V-r» («Der Verfasser» – автор). Примечаниями сопровождает Тургенев и имя «Васенька», поясняя читателю, что это уменьшительное от «Василий», и поговорку «Риск – благородное дело», объясняя, что это народная пословица, чтобы ироническое замечание о ростовщичестве откупщиков не было понято буквально (с. 138–139 текста).

Готовя немецкий перевод рассказа к печати, Тургенев проявил себя не только как вдумчивый редактор-переводчик и комментатор, но и как неутомимый автор, готовый постоянно работать над текстом, совершенствуя его и учитывая, какому читателю адресована книга. В немецком тексте Тургенев заметил и исправил противоречие, сняв утверждение знакомого рассказчика, что Софи – единственная наследница своего отца, не согласованное с утверждениями В. Г. Б., что Софи хозяйничает в доме и наблюдает за братьями и сестрами. В немецком переводе, вместо неопределенного обозначения места действия в рукописи – губернский город ***, возникает губернский город О. (явно «Орел», название которого писатель не мог точно обозначить в русском издании ввиду того, что происшествие, описанное им, имело место в действительности и некоторые причастные к нему лица могли еще быть живы. В русском тексте место действия было обозначено как город Т… – Тамбов. В немецком переводе рассказчик совершает служебную поездку в «Т…скую <Тульскую или Тамбовскую> губернию», соседнюю с «О…ской <Орловской>» – обе губернии граничили с Орловской («T…sche Gouvernement, welches… an das O…sche Gouvernement anst??t»)[11 - В окончательном тексте рассказчик едет не в «Т…скую», а в «С…кую», т. е. Саратовскую (с. 152) губернию, граничащую с Тамбовской.].

Некоторые тургеневские исправления перевода могут служить как бы лексическим комментарием к русскому тексту – в том случае, если то или иное выражение в силу своей двусмысленности было неправильно понято переводчиком. Так, например, обращение Ардалиона к «младенцу лет шести» – «мальчуга», переведенное Кайслером как «Junge», исправлено Тургеневым на «Gelbschnabel» («желторотый»), а в другом обращении к нему же «мастеровой» перевод «Geselle» (подмастерье) заменен «braver Arbeiter» («труженик»). Интересно, что дважды употребленный собеседниками в споре на балу термин: «начало» был буквально передан переводчиком, и Тургенев вынужден был в обоих случаях исправить Кайслера, заменив слово бытового словаря философским и придав тем самым должную окраску этому термину: «начало премудрости» – «Weisheitsgrund» (Тургенев) вместо «Der Weisheit Anfang» (Кайслер), «начало веры» – «Der Grund des Glaubens» (Тургенев) вместо «Der Anfang des Glaubens» (Кайслер).

После опубликования перевода в журнале «Салон» Тургенев, получив обратно рукопись, внес в нее ряд дополнений и исправлений и снова переписал ее (этот, вторичный беловой автограф, посланный потом Стасюлевичу, не сохранился). Он снял цифровые (римскими цифрами) обозначения глав, имевшиеся в предыдущих автографах, и кое-где усилил характерность речи героев. Были введены некоторые детали описания обстановки действия, например следующие строки: «Он помолчал, а громадные стенные часы, с лиловой розой на белом циферблате, своим однообразным и сиплым чиканием тоже как бы подтверждали его слова. О…чень! о-чень!“ – щелкали они» (с. 140); слова об отношении губернского общества к религиозным исканиям Софи: «Я, взглянул на наших соседей ~ ее за такую знают» (с. 150); признание Софи, что она ищет наставника, и презрительный отзыв ее о духовнике-священнике, а также характеристика музыки, сопровождавшей разговор рассказчика с Софи, – строки: «наставника найти ~ гремели с хоров литавры) (см. с. 150–151). Следует отметить, что после слов этого отрывка: «напоминала мне дорафаэлевских мадонн…» в беловом автографе было: «я предпочитаю мадонн позднейших». Это замечание сохранилось только в первых изданиях, в ВЕ и Т, Соч, 1868–1871. В дальнейшем Тургенев, верный своему постоянному стремлению избегать выражения авторских пристрастий, исключил его, и в собраниях сочинений, начиная с 1874 г., его нет. Характеристика юродивого пополнилась новыми чертами. Появилась, например, фраза: «Хохот этот вырывался всякий раз ~ слышалось негодующее плевание» (с. 153).

Заново выверенный, исправленный и переписанный текст рассказа был послан П. В. Анненкову для передачи М. М. Стасюлевичу (редактору «Вестника Европы»). Двенадцать наиболее существенных дополнений и исправлений вместе с оттиском рассказа из «Салона», 30 октября (11 ноября) 1869 г. были посланы в переводе на немецкий язык также Л. Фридлендеру[12 - См.: Friedl?nder L. Erinnerungen, Reden, Studien. Th. I. Strassburg, 1905, S. 197–198.] и Л. Пичу[13 - Сообщено доктором Г. Цигенгайстом (ГДР).]. Совершенно адекватные автографы немецкого перевода дополнений («Zus?tze zur „Wunderlichen Geschichte“») хранятся в Парижском архиве Тургенева (Bibl Nat, Slave 78; описание см.: Mazon, p. 99, фотокопия – ИРЛИ, Р. 1, оп. 29, № 344) и в Немецкой государственной библиотеке в Берлине[14 - То же.]. Отсылая своих немецких друзей к страницам оттиска журнала «Salon», Тургенев на отдельных листках дополнял текст перевода рассказа «Странная история» наиболее существенными из вставок, сделанных в беловом автографе. Особый интерес представляет дополнение, которое при переводе на немецкий язык подверглось новой авторской переделке. Беспорядочным, «темным» речам Василия, внесенным в беловой автограф, в немецком переводе придан более ясный и определенный характер, – этот перевод может служить как бы комментарием к русскому тексту. Вместо «Только ты слушай меня ~ сказывай… чей?» (с. 154) – здесь читаем: «Aber Du – h?re! Gieb alles weg! Den Kopf weg! Das letzte Hemd weg! Und wenn man auch darum nicht bittet, gieb es doch! Denn Gott sieht. Er hat dir Mehl gegeben. Also marsch in den Ofen damit. Die ganze Welt soll Brot haben! Sonst glaubst du – Er braucht viel Zeit um Dir das Dach ?ber den Kopf wegzublasen? Er sieht ja… Er sieht alles! Er si… eht» («Только ты слушай меня! Всё отдай, голову отдай, последнюю рубаху отдай. И просить не будут, а ты отдай. Потому, бог видит. Он тебе муку? дал! Ну и пеки. У всех должен быть хлеб. А то долго ли ему сдуть крышу над твоей головой? Он видит… Он всё видит. Он видит»). Далее вместо: «Хозяйка украдкой перекрестилась под косынкой» – в немецком тексте «дополнений»: «Die Wirtin wurde etwas bleich und bekreuzte sich heimlich unter ihrem Brusttuch» («Хозяйка несколько побледнела и украдкой перекрестилась под косынкой»).

Таким образом, речи юродивого приобретали характер обличения стяжательства. Образ возмездия – разметанной над головой обидчиков-стяжателей крыши, – нашедший себе затем прямое воплощение в повести «Стенной король Лир», в такой редакции «проповеди» юродивого приобретает особенно большое значение.

Можно предположить, что Тургенев счел нужным подвергнуть такой своеобразной обработке речь юродивого в немецком переводе, чтобы сделать более ясной для немцев свою мысль о религиозном подвижничестве как первобытной, бессознательной форме протеста и социально-нравственных исканий. От включения мотивов социального обличения в речь юродивого в русском тексте Тургенев отказался в силу своего обычного стремления избегать публицистических форм выражения авторской мысли, будучи, видимо, уверен, что русский читатель и без таких пояснений образа Василия правильно воспримет всё богатство ассоциаций, стоящих за рассказанной им «странной историей». Обличение пороков в невнятной, загадочной форме и умерщвление своей плоти было хорошо известной русским читателям «нормой» поведения юродивых (см.: Панченко А. М. Смех как зрелище. – В кн.: Лихачев Д. С., Панченко А. М. «Смеховой мир» древней Руси, с. 101–103, 123–128, 141–144). Следует отметить, что двенадцатью вставками, перечисленными в «Прибавлениях», не исчерпываются новации, внесенные Тургеневым в текст при его переписывании. Писатель не сообщил, например, что в речь Ардалиона (с. 141) им была внесена фраза: «Сидит каждый у себя на тычке, как „ке?тик“ какой». Слово «ке?тик», которое Тургенев для памяти зафиксировал, в числе других записей, на обложке рукописи «Бригадира», очевидно, было трудно переводимо и стиль фразы почти невозможно было передать на чужом языке.

Воспользовавшись отсутствием конвенции об авторском праве между Германией и Россией, А. А. Краевский без разрешения автора 10 (22) декабря 1869 г. напечатал перевод «Странной истории» с немецкого в той самой газете «Голос» (№ 341, с. 1–3), которая встречала критикой каждое новое произведение писателя. Расчет Краевского был безошибочен: с одной стороны, опубликование нового произведения знаменитого писателя привлекало к его изданию новых читателей и приносило прибыль[15 - В том же № 341, где напечатан рассказ Тургенева, было помещено объявление о подписке на газету на 1870 г.]; с другой стороны, представляя Тургенева как немецкого автора, произведения которого появляются в России через посредство переводчика, он как бы подкреплял свое постоянное утверждение, что Тургенев отрекся от России.

Тургенев был возмущен «проделкой» Краевского. Требовательный к себе писатель, специально обсуждавший со своим советчиком П. В. Анненковым такую подробность, как целесообразность введения фразы о бое часов (письмо от 4 (16) декабря 1869 г.), боялся более всего, что неполноценный в литературном отношении текст переводчика из «Голоса» может быть кем-нибудь из читателей принят за его авторский текст (см. письмо от 20 декабря ст. ст. 1869 г. к П. В. Анненкову, от которого Тургенев 19 декабря получил «Голос» с переводом, а также письма М. М. Стасюлевичу от 21 декабря и М. А. Милютиной от 24 декабря ст. ст. 1869 г. Письмо Тургенева к М. М. Стасюлевичу с протестом против опубликования перевода немецкого текста было в сокращенном виде напечатано в «Вестнике Европы» (1870, № 1). В примечании к этому письму Стасюлевич утверждал, что самая поспешность, с которой Краевский напечатал перевод, говорит о том, что издатель «Голоса» признает популярность Тургенева и пытается воспользоваться ею в интересах своей газеты. При этом Стасюлевич, несомненно, рассчитывал на то, что и сам Краевский и читатели вспомнят недавние заявления газеты «Голос» о том, что «Тургенев отшатнулся от России и Россия от него отшатнулась» (Голос, 1869, 19 февраля (3 марта), № 50). В том же номере «Вестника Европы», в котором появилось письмо Тургенева, был напечатан подлинный текст «Странной истории».

Вскоре после появления рассказа в России, в начале 1870 г., П. Мериме перевел его на французский язык. 29 января (10 февраля) 1870 г. он пишет об этом переводе как о законченной работе: «Я только что перевел для „Revue“ одну новеллу Тургенева – она появится в ближайшем месяце» (Mеrimеe, II, 9, p. 34). В мартовской книге «Revue des Deux Mondes» за 1870 г. «Странная история» появилась в переводе Мериме. Английский перевод рассказа, озаглавленный «The Idiot», осуществил постоянный корреспондент Тургенева В. Рольстон. Перевод напечатан в «Temple Bar» (1870, vol. XXIX).

«Странная история» вошла в сборник «Etranges histoires» Тургенева на французском языке («Etrange histoire. Le roi Lear de la steppe. Toc… toc… toc… L’abandonnеe». Par J. Tourguеneff. Paris, Hetzel, изд. 1-е и 2-е – 1873, 3-е – 1874). Два немецких перевода рассказа (помимо перевода в «Салоне») появились также при жизни писателя: «Eine seltsame Geschichte». ?bersetzt von A. Gerstmann. I. Turgenjew. Erz?hlungen eines alten Mannes. Berlin, Janke, 1878 (интересна попытка объединить повести 60–70-х гг. в своеобразный цикл «рассказов старого человека»); «Sonderbare Geschichte». ?bersetzt von E. St<eineck>. I. Turgenjew. Vier Erz?hlungen. Leipzig, 1882, O. Wiegand.

Рассказ был переведен также на датский и шведский языки: «En s?llsam historia». ?fversattung fr?n franskan. Stockholm; «En besynderlig Historie». Paa Dansk ved M?ller. I Bd. – В кн.: M. Tortaellingerag Skitser. Kj?benhavn, 1873.

Рассказ не вызвал сколько-нибудь развернутого обсуждения в критике. Даже среди друзей Тургенева почти не оказалось людей, достойно оценивших это произведение. 5 (17) июня 1870 г. Тургенев писал А. М. Жемчужникову: «Вы едва ли не единственный человек, помянувший добрым словом мою „Странную историю“». С одним из своих друзей и корреспондентов – беллетристом М. В. Авдеевым – Тургенев вынужден был вступать в полемику по поводу образа главной героини рассказа. Намекая, что в «Странной истории» повторяются картины «Записок охотника» и что образ героини не актуален, Авдеев писал: «Она („Странная история“) мне очень понравилась и идет к картинам русской жизни, которых Вы дали много, но самый конец Вы осветили, по-моему, неверно <…> В основании всякого фанатизма лежит сила, но сила глупая, и Софи во мне, кроме презрительного сожаления, никакого участия не шевельнула <…> Ваша Софи устарела» (Т сб, вып. 1, с. 430–431). Отвечая Авдееву 13 (25) января 1870 г., Тургенев прежде всего дает понять своему корреспонденту, что тот упрощенно понимает требование современности, что и повествование о далеком прошлом может быть проникнуто современной мыслью: «… неужели вы до того потонули в „современности“, что не допускаете никаких не современных типов? Я „отстал“ с своей Софи: еще бы! Да я, пожалуй, еще дальше назад хвачу; Софи не возбуждает ничего, кроме „презрительного сожаления“; и этого, по-моему, еще много. Неужели каждый характер должен непременно быть чем-то вроде прописи: вот, мол, как надо или не надо поступать? Подобные лица жили, стало быть, имеют право на воспроизведение искусством. Другого бессмертия я не допускаю, а это бессмертие, бессмертие человеческой жизни – в глазах искусства и истории – лежит в основании всей нашей деятельности». Тургенев подчеркивал, что образ Софи исторически достоверен, что он имеет реальный прототип, что в странной судьбе изображенной им девушки воплотились некоторые характерные черты жизни русского общества на определенном этапе его развития.

Аргументация Тургенева, очевидно, произвела впечатление на Авдеева. Впоследствии, в работе «Наше общество в героях и героинях литературы» он попытался показать исторические истоки образа Софи, его связь с Татьяной Пушкина и Лизой из «Дворянского гнезда», а также объяснить особенности религиозных исканий героини воздействием на нее темных сторон народного сознания (см.: Авдеев М. В. Наше общество в героях и героинях литературы. Изд. 2-е. СПб., 1907, с. 206–207).

Отклики на появление «Странной истории» поместили «Московские ведомости» (1870, № 9, 13 января) и «Новое время» (1870, № 23, 24 января). Обе газеты бегло и неодобрительно отозвались о новом произведении писателя. Критик «Московских ведомостей» признавал художественные достоинства «Странной истории», но писал, что «повесть довольно ничтожна по содержанию». Рецензент «Нового времени» утверждал даже, что перевод с немецкого перевода, напечатанный Краевским в «Голосе», мог бы читателям заменить подлинник. Характерна нота, прозвучавшая в высшей степени недоброжелательной по отношению к Тургеневу заметке «Нового времени». «Нечего сказать, хорошо же вы знакомите немецкую публику с русской жизнью, если показываете ей такие картинки, как ваша „Странная история“», – поучала газета писателя.

Реакционные круги русского общества, крайне озлобленные появлением романа «Дым», восприняли «Странную историю» как продолжение начатого, по их мнению, писателем в романе холодного обличения своей родины. П. Мериме сообщал Тургеневу 13 (25) марта 1870 г. о беседах с русскими обитателями Ниццы по поводу «Странной истории»: «Как кажется, Ваш последний рассказ привел их в ярость. Они говорят, что Вы ожесточенный враг России и что хотите видеть одни только ее теневые стороны. Я спросил у одной дамы, которая казалась очень возмущенной, в чем теневая сторона в Вашем рассказе. Ответ: – Всюду. – Имеются ли юродивые в России? – Конечно. – А крайне набожные и восторженные девицы? – Безусловно. – На что же вы тогда жалуетесь? – Не нужно говорить об этом иностранцам. – Я передаю вам этот отзыв так, как я его слышал. Лакейский патриотизм повсюду один и тот же: я не знаю ничего более глупого» (Mеrimеe, II, 9, p. 74).

В споре с Авдеевым Тургенев также ссылался на реальность и типичность случая, составившего основу фабулы его рассказа. Самому ему приходилось наблюдать подобные происшествия. Сохранилось свидетельство, что героиня Тургенева имела реальный прототип. Л. Фридлендер, ссылаясь на признание самого Тургенева, заявлял: «„Странная история“ взята из жизни. Молодая мечтательница, бросающая родительский дом для того, чтобы сопровождать в качестве служанки юродивого, была дочь директора одной казенной зеркальной фабрики. Своим поступком она хотела загладить грехи отца, который грабил казну. Впрочем, молодая девушка вернулась в родительский дом и даже вышла замуж» (ВЕ, 1906, № 10, с. 831). Сам Тургенев в письме к И. П. Борисову от 23 декабря 1869 г. (4 января 1870 г.) также вспоминал, что рассказ «Странная история» составился у него «из двух анекдотов», из которых один он «слышал, а другой сам пережил». Случаи, подобные рассказанному Тургеневым в «Странной истории», были не столь уж редки. Я. П. Полонский сообщает о подобном случае, с которым столкнулся Л. Н. Толстой: «Видел граф и одну раскольничью богородицу и в ее работнице нашел, к немалому своему изумлению, очень подвижную, грациозную и поэтическую девушку, бледно-худощавую, с маленькими белыми руками и тонкими пальцами» (Полонский Я. П. И. С. Тургенев у себя, в его последний приезд на родину. – Нива, 1884, № 5, с. 115).

Реальную основу рассказа «Странная история» подчеркивал и Н. С. Лесков, утверждавший в 1869 г. в статье «Русские общественные заметки»: «Содержание ее вполне не вымышленное, а истинное: это давняя история жившего в тридцатых годах в городе Орле „блаженного Васи“ и одной орловской же девицы, отрекшейся от света и пошедшей „угождать юродивому“» (Лесков Н. С. Собрание сочинений. М.: Гослитиздат, 1958. Т. 10, с. 85). Не видя в «Странной истории» ничего, кроме «самым обыкновенным образом рассказанного анекдота, к которому в Орле давно уже приснащены были разные подробности, упущенные г. Тургеневым или вовсе ему неизвестные», Лесков говорил о незначительности не только этого произведения, но и других рассказов и повестей 60-х годов, считая, что «„Собака“, „Лейтенант Ергунов“, „Бригадир“ и „Несчастная“ <…> просто неудачные абрисы, которые можно было бросить, но можно было, пожалуй, и напечатать, когда пристают да просят: „Дайте, дескать, нам что-нибудь бога ради!“» (там же, с. 86).

Из «Заметок» Лескова мы узнаем также, что рассказ возбудил оживленное обсуждение среди литераторов и читателей, что по его поводу ставили вопрос о «зарубежничестве» Тургенева, о его праве описывать темные явления русской жизни, находясь вне пределов родины, о допустимости для русского литератора писать или печатать свои произведения на других языках, об идеях и взглядах героини «Странной истории», о естественнонаучном объяснении таинственных явлений психики, описанных в рассказе. Высказав свое мнение по этим вопросам, Лесков заканчивал статью утверждением, что повести и рассказы Тургенева последних лет лишь беглые этюды, подготавливающие, возможно, новый серьезный труд писателя, и выражением надежды, что в этом труде Тургенев решительно отмежуется от нигилистов, откажется от попыток найти с ними общий язык. Капитальный труд Тургенева, в некоторых отношениях действительно подготовлявшийся повестями шестидесятых годов, – «Новь», как известно, не оправдал этих надежд Лескова.

В. Я. Брюсов, оценивавший содержание «Странной истории» через двадцать шесть лет после ее появления, почувствовал ее новизну и актуальность в бо?льшей мере, чем современники Тургенева. В письме к Н. Я. Брюсовой он утверждал: «Василий и Софи? два новых типа у Тургенева. В те годы софи? только что стали появляться в русской жизни. Тургенев перенес этот тип на 15 лет назад и сообразно с этим изменил обстановку. Основная черта этого типа – жажда подвига, желание „душу свою положить ради идеи“. Центр<альное> место расск<аза> – разговор на балу» (см.: Тургенев и его современники. Л., 1977, с. 185). В отличие от Брюсова, считавшего главным достоинством рассказа историческую достоверность изображенных в нем характеров людей, стремящихся служить идее, Ин. Анненский усмотрел в образе Софи извечное экстатическое стремление к мистическому идеалу духовного совершенства и страдания (Анненский И. Ф. Белый экстаз. – Книга отражений. М., 1979, с. 141–146).

Условные сокращения

Архивохранилища

Bibl Nat – Национальная библиотека (Париж).

ГБЛ — Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина (Москва).

ГИМ – Государственный исторический музей (Москва).

ГПБ – Государственная публичная библиотека имени M. E. Салтыкова-Щедрина (Ленинград).

ИРЛИ – Институт русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР (Ленинград).

ЦГАЛИ — Центральный государственный архив литературы и искусства (Москва).

ЦГАОР – Центральный государственный архив Октябрьской революции (Москва).

ЦГИАЛ – Центральный государственный исторический архив (Ленинград).

Печатные источники

Алексеев – Алексеев М. П. И. С. Тургенев – пропагандист русской литературы на Западе. – В кн.: Труды Отдела новой русской литературы Института русской литературы (Пушкинский Дом). М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948. Вып. 1, с. 37–80.

Анненков – Анненков П. В. Литературные воспоминания. М., 1960.

Анненков и его друзья – П. В. Анненков и его друзья. СПб., 1892.

Антокольский – Марк Матвеевич Антокольский. Его жизнь, творения, письма и статьи / Под ред. В. В. Стасова. СПб.; М.: изд. т-ва М. О. Вольф, 1905.

Белинский – Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М.: Изд-во АН СССР, 1953–1959, т. I–XIII.

Б-ка Чт – «Библиотека для чтения» (журнал).

Богдановы – Богдановы Л. Я., Б. В. Родной край в произведениях И. С. Тургенева. Орел, 1959. (Государственный музей И. С. Тургенева).

Боткин и Т – В. П. Боткин и И. С. Тургенев. Неизданная переписка 1851–1869. По материалам Пушкинского Дома и Толстовского музея. Приготовил к печати Н. Л. Бродский. М.; Л.: Academie, 1930.

Вольф, Хроника – Вольф А. И. Хроника Петербургских театров с конца 1826 до начала 1881 года. СПб., 1877–1884, ч. I–III.

Герцен – Герцен А. И. Собр. соч.: В 30-ти т. М.: Наука, 1954–1965.

Гоголь — Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937–1952. Т. I–XIV.

Гол Мин – «Голос минувшего» (журнал).

Гончаров – Гончаров И. А. Собр. соч. в 8-ми т. М.: Гослитиздат, 1952–1955.

Гончаров и Тургенев – И. А. Гончаров и И. С. Тургенев. По неизданным материалам Пушкинского Дома. С предисл. и примеч. Б. М. Энгельгардта. Пг.: Academia, 1923.

Гончаров, Необыкновенная история – Гончаров И. А. Необыкновенная история. – В кн.: Сборник Российской публичной библиотеки. Пг., 1924. Т. 2, вып. 1, с. 7–189.

Горбачева, Молодые годы, Т – Горбачева В. Н. Молодые годы Тургенева. (По неизд. материалам). Казань, 1926.

Григорьев — Григорьев Ап. Сочинения. СПб.: Издание Н. Страхова, 1876. Т. I.

Гроссман, Театр Т — Гроссман Л. П. Театр Тургенева. Пг., 1924.

Грузинский – Грузинский А. Е. И. С. Тургенев. Личность и творчество. М., 1918.