Поцелуй феи. Книга1. Часть2
– Я не пью вина, – вежливо отказался Рун.
– Да я же тебе не ту мочу предлагаю, что местная рвань употребляет, – стал убеждать его Фиор. – Лучшего вина поставлю. Денежки-то водятся, мне не жалко.
– Я никакого вина не пью, – ответил Рун.
– Не любишь? – удивился Фиор. – Ну поставлю тебе эля. Или пива. Или даже ром заморский. А ещё есть брага. И даже алхимическая жидкость, «спирт» зовётся – забористая шутка, один местный муж учёный делает да продаёт, четверть кружки гарантированно с ног валит, почти любого.
– Я не пью ничего такого, от чего хмелеют, – объяснил Рун, с сожалением понимая, что разговор может и затянуться. – Не пробовал, и не собираюсь.
– Ты что, не мужик что ли? – с непониманием посмотрел на него Фиор.
– Ну, если быть мужиком означает валяться под оградой в своей рвоте, я лучше в юношах побуду.
Фиор покачал головой озадаченно:
– Странный ты. Все пьют. Думаешь ты умнее всех?
– Ну, поди поумнее тех, кто в рвоте под оградами лежит, – упёрся на своём Рун.
– Под оградами валяются только самые неудачники. Чего себя с ними сравнивать?
– У моего дедушки брат не был неудачником, – поведал Рун. – Жил богато. Хорошо очень. Но как-то запил. И всю жизнь потом боролся с тягой к вину. Сколько раз семью чуть по миру не пускал. Сколько раз с ним случалось дурное. Дедушка мне о нём рассказывал. Так и помер в конце концов. Уснул в сугробе зимой. После стал кровью кашлять… и всё. Дедушка мне признавался, у него и самого был период, когда он почти каждый день к кружке прикладывался. Кое-как переборол. Я не пробовал ни разу, мне и не хочется. Я не знаю, что это, поэтому не могу хотеть. Поэтому свободен от тяги, от желания. Я свободен. Главное не попробовать ни разу, и так и останусь свободен. Навсегда. Я желаю, чтобы твой будущий сын крепким и здоровым уродился. Но пить за это не стану. Извини.
– Да уж, – промолвил Фиор с задумчивым удивлением. – Не зря говорят, что ты с причудами. Я с тобой помириться хотел. От души, по-человечески. А ты вот так? Пойдём выпьем, кому говорят, хватит дурака валять. А иначе мы с тобой во врагах так и останемся. Я тебе не прощу, что ты за моё дитя отказался со мной выпить.
– Нет, – твёрдо сказал Рун, окончательно потеряв к собеседнику интерес.
– Пойдём, – не сдавался Фиор. – Я полезный друг и плохой враг. Ты же знаешь. Моя семья… мы главные в деревне. Без нас ничего не решается. Соглашайся, последний раз прошу. Вот же чудак человек, ему выпивку предлагают задарма, а он выкаблучивается. А то ведь, коли будем мы враги, придётся мне вспомнить старые времена. Это было весело, между прочим, пакости разные делать. Зная, что мне ничего не будет, что тебя будут за них костерить. Развлекались мы с дружками по полной. Всё это может снова начаться. Давай мириться, друг.
– Вот что, друг, – вполне миролюбиво ответил Рун, смерив его пристальным взглядом. – Не подходи ко мне больше. Никогда. Ещё раз заговоришь со мной, я пожалуй не пожалею на тебя третье желание. Фея для меня итак колдует. Чего бы не потратить на хорошего человека. Загадаю, чтоб ты пах всегда словно мертвечина. Или какал змеями. Живыми. Как тебе такой вариант? Или за тобой черти приходили по ночам и резвились в твоей постели. Я для тебя что-нибудь особенное придумаю.
У Фиора лицо исказилось испуганной гримасой, он стал бледен как полотно, развернулся и торопливо пошёл прочь, почти бегом, спотыкаясь. Рун вздохнул. Пока Лала здесь, о Фиоре можно боле не беспокоиться, а уйдёт она, что тогда? Но как с этим человеком поладить, если он пытается ладить запугиваниями? Интересно, где граница между гордостью и самоуважением? Не подчиниться – это гордыня? Их семья и правда здесь главные. Но пить по требованию – перебор. Не настолько они главные, чтобы подчиняться в подобном. Когда у тебя есть враги, это данность, от которой никуда не деться. С этим надо просто смириться. Может Лалой угрожать не очень правильно. Вроде как прячешься за неё. «Ну, будем считать, то была не угроза, а шутка. Это же неправда, никогда бы я такого не загадал. И желаний у меня нет», – утешился Рун.
Погружённый в подобные размышления, он сам не заметил, как дошёл до края деревни. Цветы росли за оградами, не вплотную, но вблизи, относительно скромным по площади очажком природной красоты. Откуда они здесь и почему, неизвестно, но они всегда здесь были, сколько он себя помнит, каждое лето. Коровы их не едят, свиньи тоже равнодушны, ребятня не трогает, поживится-то нечем, рядом ни ягод ни хотя бы ранетки какой или корешков сладких. Рун стал рвать цветы, выбирая самые крупные и ровные, без повреждений или повядших лепестков. Сорвал один, второй, третий, только тут заметил, что на одном из этой троицы сидит небольшой шмель. Как будто никуда не торопится, просто посиживает, не шевелясь. В былые времена Рун стряхнул бы его, и всего делов, но после Лалы, после того, как они носили гусениц, совестно стало. Тоже ведь живое существо. Рун попытался осторожно пальцем пошевелить насекомое, чтобы оно испугалось и улетело. Но шмель вместо этого тут же перебрался ему на палец, уселся там, принялся деловито чиститься, как ни в чём не бывало. Рун разулыбался, наблюдая за ним. Может шмель так поступил из-за Лалы, как она предсказывала, что животные станут охотнее подходить к нему. А может это была случайность. Но доверие невинной твари всё же приятно. Со шмеля на палец в заметном количестве падали крохотные частички земли.
– Ну ты и чушка, – подивился Рун весело. – Где ж ты так испачкался? Лети уже давай.
Шмелёк перестал чиститься, расправил крылышки, пожужжал ими немного на месте, словно испытывая, взмыл в воздух и не спеша полетел прочь. Встреча с ним почему-то улучшила Руну настроение. Тут же забылся весь негатив от разговора с Фиором. Рун сам удивлялся этому, и пока рвал цветы, и пока возвращался домой. Словно от Лалы и он научился радоваться простым вещам. Счастье заразительно? Или просто счастлив от того, что Лала есть, и потому любое мелкое доброе происшествие возвращает в это состояние? Невдалеке от дома он пересёкся с соседом Ниором, вышедшим со своего двора с косой. В прошлом прошёл бы мимо не глядя, теперь вроде как неловко, люди стали добрее к нему, нужно отвечать тем же. Поздоровался. Ниор посмотрел на него с неприязнью и промолчал. Но Руну было всё равно. Отметил про себя, что с Ниором боле не здороваться – не хочет, так зачем беспокоить его и унижаться самому. Делов то.
Лала всё ещё спала. Бабуля уж и курям дала корма, и огород обошла весь со своей магией. Сейчас она готовила на летней печечке у избы. Еды у них и без этого оставалась много, той что народ надарил, кажется, готовить и ни к чему. Но фею кормить вчерашним зазорно, всё же почётная гостья. С утречка бабушка решила попотчевать её горяченьким.
– Хочешь, Шашу на лужок отведу пока? – спросил Рун у неё, не зная чем себя занять.
– Не надо, сынок, я позже сама её отведу, да в лес сразу всё же схожу, по ягодку, – ответствовала старушка.
– Погреб тогда почистить?
– Отдыхай, Рун, – добродушно молвила бабуля. – Ты сегодня к барону идёшь. Как гость. Почётно. Такого ещё не бывало. Ни с кем средь родни нашей. Да и в деревне, я думаю. Особенный день. Не работай в него. Будешь как господин.
– Что за фантазии такие у тебя? – рассмеялся Рун.
Бабушка тоже улыбнулась.
– Ты, Рун, молодой ещё, не понимаешь, что с тобой происходит. Сегодня. Потом будешь детям своим рассказывать. И внукам. Про этот день. Сам будешь изумляться.
– Я, бабуль, понимаю. Просто пока со мной Лала, всё остальное по сравнению с ней… мелочь. Что мне барон, когда есть она? Чужой мужик, вот и всё.
– Про фею, внучок, твои детки не очень поймут. Это надо увидеть, чтобы понять. А про барона. Все рты раскрыв будут слушать. Легендой станут передавать из поколения в поколение потомки твои. Как ты был гостем в замке.
– Глупости это всё, – пожал плечами Рун. – Меня же принимать будут не из-за меня самого. А из-за Лалы. Терпеть будут. Если бы меня барон прям возжелал гостем видеть, сам бы привечал, поклоны бил. Вот это я понимаю.
– Поклоны бил! – развеселилась старушка. – Ох и выдумщик ты, внучок. Ещё похлеще своего деда. Даже он о таком не помыслил бы. А ты рассказывай своим деткам будущим, как барон тебе кланялся да прислуживал. Они ж правды не узнают. Выйдет, словно это и есть правда.
– Ну, как только народятся, так сразу и поведаю им, – усмехнулся Рун. – Но чего мелочиться-то тогда? Скажу, сам король в ногах валялся. А боги сошли с небес и умоляли о милостях.
Бабушка фыркнула со смеху и лишь покачала головой. Похоже, у неё настроение тоже было приподнятым. Беззаботность некая присутствовала впервые в их жизни. Не нужно было чересчур волноваться о завтрашнем дне, о зиме, о весне. Будущее из неопределённого стало определённо радужным. Хорошим. Как минимум на ближайший год. Рун вернулся в избу. Лала всё так же мирно почивала. Он лёг на свою лежанку, положил букет себе за спину. Стал любоваться на невесту свою ненаглядную, как она спит. Благо она лежала на боку личиком к нему. Подумал, не взять ли её за ручку. Ей бы счастливее стало в её снах. Но так хотелось просто расслабиться и смотреть на неё. Рун, испытывая некоторые угрызения совести, пошёл на поводу у своих желаний. Лежал, и смотрел. И всё дивился – насмотреться невозможно, сколько не гляди. И сердце так и радуется, так и радуется. Ненаглядная и есть, как ни крути.
– Рун, – позвала Лала сквозь сон грустно.
Он вздохнул. Всё ищет его, похоже.
– Лала, – очень тихо позвал он её в ответ ласково.
Она будто услышала, личико её просветлело, озарилось лёгкой улыбкой. А потом опять погрустнело. Он не выдержал, поднялся, сел рядом с ней, положил ей руку на плечико. Она сейчас же разулыбалась счастливо. И открыла глазки. Лежала, взирая на него, и сияла.
– Прости, красавица, разбудил тебя, – повинился он добродушно.
– Наконец-то нашла, – сообщила она, довольная.
– Я так и понял, – отозвался он весело.
– Как же хорошо было спать в лесу, ты не представляешь, – она вдруг заметила цветы на его лежанке. – Ой, а что это там у тебя, Рун?
– Цветочки, – похвалился он.
– Это мне?
– Ага. Сходил нарвал с утра, – он быстро повернулся, взял букет и протянул ей. – Прими его, как дар моей любви, невеста дорогая.
Лала мгновенно села.
– Да ты же мой хороший! – расцвела она безмерным счастьем. – Спасибо, Рун! Какие красивые! И необычные. А пахнут!
Глядя на неё, Рун осознал, что этот подарок стоил в сто крат затраченного на поход за ним времени. Вроде бы такая мелочь. А ей бесконечно приятно. Она встала, прижимая букет к себе. А сама так и светится, так и светится вся. Радуется.
– Рун, спасибо большое! Куда бы их поставить? Кадушечку бы махонькую. С водичкой.
– Сейчас, – он быстро вышел в заднюю комнату, взял там кадушку, плеснул в неё воды. Вернулся, поставил на стол. – Вот.
Лала погрузила букет в кадушку, стлала поправлять, чтобы распределить цветы ровно. Напевала при этом свою обычную незатейливую мелодию: «ла-лала-лала, ла-лала-лала», что-то очень детское и невинное, но почему-то Руну всегда эти звуки были словно бальзам на сердце. Настолько милое. Не передать словами. Лала добилась от букета, чего хотела, подлетела к Руну, обняла его.
– Наконец-то соизволила прижаться, – буркнул он с юмором. – А то из-за цветов и жених не нужен.
– Очень нужен, – возразила она, сияя. – Мне ещё кавалеры не дарили цветочков. Это мой первый букет. Спасибо, Рун.
– Я тебе цветок дарил в лесу, – напомнил он.
– Ну да. Но тогда мы только познакомились. Ты не был мой кавалер. Мой жених. Это был просто небольшой галантный дар. Это другое.
Она так и источала тепло и нежность.
– Ну слава богу, хоть угодил, – улыбнулся Рун.
– Очень угодил, заинька. Я думала, ты забыл, что обещал их.
– Нет. Немного непонятно, почему они столь много радости тебе доставляют. Но это неважно. Важно, что доставляют.
– Какие вы, мужчины, всё же странные, – подивилась Лала. – Как можно не понимать таких простых вещей? Любой девице они ясны с рождения практически.
– Ты хочешь, чтоб я был девицей? – усмехнулся он.
– Нет, – засмеялась Лала.
– Вот и славно. Между прочим, я сегодня спал без рубахи. А ты даже не видала меня полураздетого. Эх ты! Соня, – постыдил он её.
– Как жаль, что я такое проспала, – озорно посетовала она. – А то б разволновалась. И замуж захотела.
– Могу сейчас снять.
– Не надо.
Наступила тишина. Они стояли, наслаждаясь моментом.
– Какой хороший сегодня день, – произнесла Лала счастливо. – И букет, и в замок вдвоём поедем. Как замечательно!
– Немного страшно, – признался Рун. – Бабуля, вон, гордится мной, что я буду гость барона. А мне не по себе.
Лала посмотрела на него по-доброму:
– Рун, ты не переживай ни о чём. Главное, мы будем вместе. Всё остальное не имеет значения.
– Пожалуй так, любимая, – согласился он.
***
Карета в сопровождении четырёх рыцарей неторопливо катила по сельской дороге. Небо было всё в тучах, накрапывал мелкий дождик. Внутри кареты сидели Лала и Рун, напротив них сэр Амбадосса, герольд барона. Лала держала Руна за руку, прижавшись к нему плечиком, личико было довольное-довольное, полное радости и светлых ожиданий. Она улыбалась, сэр Амбадосса, глядя на неё, не мог сдержать улыбки. Один Рун был серьёзен – потому что сидел подле Лалы, а не напротив, и соответственно не мог лицезреть её счастье, столь заразительное. Сэр Амбадосса вздохнул.
– Всё бы отдал, чтобы меня так любили, – поведал он с доброй шутливой печалью. – А некоторым задаром достаётся. Все феи любят столь безмерно? Иль это ваша лишь черта, госпожа моя?
– Не знаю, все ли или нет, – беспечно ответствовала Лала. – Возможно все. Ведь феи следуют своим сердечкам. А наши кавалеры добрые. Им можно доверять. Их можно не бояться. Не обидят и не воспользуются.
– Ну да, у нас с этим сложнее, – вынужден был признать сэр Амбадосса. – Истинных рыцарей… мало. Знавал я рыцарей, кто за спасенье дамы… потом с неё оплаты требовали. И не деньгами, чтоб вы понимали. А благосклонностью.
– Если даму спасли, она итак будет благосклонна к своему спасителю. Зачем этого требовать? – подивилась Лала.
Сэр Амбадосса посмотрел на неё по-отечески, как на дитя:
– Вы простодушны, госпожа. Под благосклонностью иное понимаете. Речь не о дружбе. А о чём-то большем.
– Ой-ёй-ёй! – ужаснулась Лала. – Но вы же не такой, сэр Амбадосса?
– Нет. Герольдом не становятся просто так, – объяснил Амбадосса. – Это требует признанной безупречности чести. У нас много и достойных рыцарей. Но есть разные. Доверять всякому, не зная кто он, нельзя. Вы недавно в нашем мире, плохо знакомы с ним, поэтому вам важно понимать… такие вещи.
– Спасибо, добрый сэр, – тепло поблагодарила его Лала. – Мне в общем-то известно про людей. Феи почему-то неравнодушны к людям. Мы словно созданы одаривать вас. Так пожелали боги. Люди нам интересны, мы про вас многое знаем. Что есть и злые, и хорошие. Но мне с самого начала попался очень хороший. Мой дорогой Рун. Я по нему узнаю людей. А если судить по нему, кажется, что нет прекраснее существ, чем род ваш.
Рун вздохнул.
– Ну не смущайся, милый, – одарила его Лала нежной очаровательной улыбкой.
– Лала, я не настолько хороший, как тебе кажется, – с сожалением сказал он.
– Мне, Рун, не кажется, я знаю наверняка, – рассмеялась Лала. – Ты делал что-то дурное?
– Бывало.
– И что же?
– Да разное. Ты многое уж знаешь. И дрался. И… ну… подглядывал. И баловался в детстве. С пацанами лазали в чужие огороды. Я обычный. Как все у нас. Животных обижал порой, когда мал был. Я не осознавал, что обижаю. Камнем там кинешь, или ещё что.
– Дети есть дети, Рун. Даже у нас бывает зло творят животным. Не различают ещё, что хорошо, а что плохо. И балуются. И не слушаются. Мальчишки и дерутся иногда, как без этого? Я сама озорничала.
– Любовь всепрощающая, – философски промолвил Амбадосса. – Такие мелкие провинности она и не заметит. Как же ты так приворожил фею, парень? В чём твой секрет?
Рун пожал плечами, всем своим видом показывая «не ведаю».
– Он не хотел со мною быть. Поначалу. Вот этим, – весело сообщила Лала.
– Не хотел быть? А что это значит, госпожа? – с недоумением воззрился на неё Амбадосса.
– Именно то и значит, сэр. Прогонял меня. Говорил «иди домой». Я ему твержу: «должна же я тебе что-то подарить за то, что отпускаешь», а он мне: «оставь меня, это будет мне лучший подарок».
Сэр Амбадосса расхохотался так, что аж слёзы брызнули из глаз.
– Неужто это правда, госпожа моя? Или вы меня разыгрываете, – спросил он сквозь смех, не в силах остановится.
Лала разулыбалась.
– Нет, сэр, не разыгрываю. Это я уломала его на три желания. Кое-как уговорила принять.
У Амбадоссы это вызвало ещё одну волну хохота.
– Боже ты мой, – произнёс он, утирая глаза. – Давно я так не потешался. Простите. Вы нашли себе необычного кавалера. Это бесспорно. Теперь-то хоть не прогоняет?
– Теперь нет, – довольно поведала Лала. – Теперь мы оба хотим никогда не разлучаться.
Сэр Амбадосса лишь покачал головой, глядя, как она сияет счастьем.
– Желание, достойное поэмы. И оно сбывается, как я вижу. Такого, чтоб крестьянин был гостем у барона, мне слыхивать ещё не доводилось. Хотел бы я на это посмотреть. Да лорд мой слишком ревностен до вас, госпожа. Когда вы у него, закрыты двери его замка для всех. Не хочет беспокоить вас нашим присутствием. Он прав, людей у него служит много. Только пусти, толпа бы принялась ходить за вами по пятам.
– Ах, я боюсь толпы, мой друг. Она меня пугает, – призналась Лала.
– Я понимаю, – кивнул Амбадосса.
Лала вдруг с удивлением посмотрела на Руна.
– Заинька, ты что, обиделся? – обратилась она к нему растерянным извиняющимся тоном. – Я же любя про тебя рассказывала. Ой, какой ты бледненький.
– Не обиделся, – с трудом ответил Рун. – Что-то мне нехорошо, Лала.
– Побледнел как полотно, – подтвердил Амбадосса. – Укачало что ли?
– Что значит «укачало»? – не понял Рун.
– Первый раз в карете?
– Ага.
Амбадосса привстал, открыл окошечко спереди вверху, свистнул кучеру:
– Эй, стой!
– Тпру-у-у! – раздалось громко снаружи.
Карета остановилась.
– Пойдём, милый, на воздух, продышишься, – позвала Лала участливо.
– Платье промочите, госпожа, – заметил Амбадосса. – Я с ним постою, если хотите.
– Не промочу, добрый сэр, – возразила Лала. – Фей дождик не мочит.
Рун с Лалой вышили. Вокруг дороги был лес, деревья шумели листвой под небольшими порывами ветра. Мелкие капельки падали на землю, оставляя на ней еле заметные следы.
– Сейчас полегчает, любовь моя, – нежно произнесла Лала. – Через минутку-другую. Потерпи.
Рун вдохнул воздух шумно несколько раз.
– А что это? Со мной, – поинтересовался он.
– Тебя укачало. Когда едешь в карете… покачивает, от этого может подташнивать начать. Так с детками иногда бывает в основном. Но ты впервые едешь, не привык, поэтому тоже укачало.
– Понятно. А я думал, отравился чем.
– Нет, заинька.
– Уж лучше в телеге по-моему. Чем так. Мягко конечно, и удобно. И не трясёт практически. Но… чёрт, как же мне плохо.
– Сейчас пройдёт, мой славный.
Один из рыцарей сопровождения подъехал узнать, в чём дело.
– Укачало парня, – успокоил его Амбадосса, выглянув из кареты. – Пару минут обождём.
Лала прильнула к Руну. Он обнял её.
– Так легче, – шепнул он. – Ты моё целебное снадобье.
– Прости, любимый, я не умею подобные вещи магией исцелять, – посетовала Лала смущённо.
– Как жаль, – деланно огорчился он. – Мне бы как раз не помешала лишняя жертва.
– И ты бы взял? За то что я о тебе забочусь? – с недоверчивым ласковым удивлением посмотрела на него Лала.
– Взял бы, – весело подтвердил Рун.
– Ты нехороший, – улыбнулась она.
– Только что нахваливала, какой хороший, и вот уже и испортился, – подивился он с юмором.
Лала рассмеялась тихо.
– Как же приятно, что ты со мной, – промолвила она с лучистым умиротворением на личике. – Так радостно сердечку. Спасибо, что поехал со мной, Рун. Я счастлива.
– Я в общем тоже. Ещё бы не тошнило.
Они стояли, где-то в вышине громко каркал ворон. Тоже своего рода птичье пение, только не очень приятное. Лошадь заржала беспокойно.
– Ну что, парень, полегчало тебе? – высунулся из кареты Амбадосса.
Руну всё ещё с трудом верилось, что такие люди с ним говорят, замечают его. Вот же небывальщина.
– Полегче, – отозвался он. – Может я пешком дойду? А то как бы не вырвало. В карете красиво так. Не хотелось бы обделать в рвоте.
– Что, прям не стерпишь?
– Не знаю. Вдруг как нет. Барон осерчает, что я с его каретой такое сделал. Не хочется рисковать.
– Тогда я с тобой пойду, Рун, – сказала Лала.
– Не надо, – мягко попросил он её. – Барону ждать придётся. Он правитель, и кто я, чтобы из-за меня ему ждать? Непочтительно будет. Погода не очень, рыцарям дольше мокнуть. Они же тебя не бросят. Я уж через пол часика-то и дойду. На чуть-чуть разлучимся. А как приду, так и обниму, хоть при ком, хоть при самом бароне.
– Обещаешь? – озарилась лучезарной улыбкой Лала.
– Конечно, – уверенно кивнул он.
– Ну ладно. Ради такого подвига можно и разлучиться ненадолго, – милостиво согласилась Лала, сияя. – Только промочишься ты, Рун. Вдруг как простынешь?
– Столько лет по лесам хаживаю, что-то не простыл ни разу от дождей, – возразил он. – Если простужусь, будешь меня лечить. Ухаживать за мной, хворым. Мне будет очень приятно.
– Хорошо, – вздохнула Лала, продолжая излучать счастье. Отстранилась от него. – До встречи, любовь моя.
– До встречи, милая невеста.
Лала зашла в карету. Рун сразу почувствовал, как дождик холодит кожу на лице.
– Рыцаря дать тебе в сопровождение? – предложил Амбадосса.
– Зачем? – бесконечно изумился Рун. – Всю жизнь тут хожу. Все ходят. Тут не опасно. Совсем. Не нужно, господин герольд.
– Пожалуй, верно, опасностей здесь не бывало никогда, – признал Амбадосса. Скрылся в карете, и оттуда раздался его громкий окрик. – Трогай!
– Но, пошли! – прозвучал голос кучера.
Карета сдвинулась с места, набирая ход. Лала высунула ручку с платочком, помахала Руну. Он тоже махнул ей рукой, улыбаясь. Девицы ему ещё платочками не махали. Да и никому в их деревне. Крестьянские девушки не носят носовых платков. И у Лалы он тоже ранее не видел. Откуда взяла, спрашивается? Так и стоял, с улыбкой на устах, пока карета не исчезла вдали за поворотом. Лишь потом пошёл быстрым шагом вслед. Тошнота от него полностью отступила, недомогание тоже. Он снова чувствовал себя прекрасно. Дождь ему был совсем не в тягость. Это ж не ливень, а дорога не заросли, продираясь через которые всё равно станешь мокрее мокрого. Даже приятно ощутить на себе свежесть капель.
Дорога из деревни в замок и в город одна и та же, идти и туда и туда по ней. Город ближе, и по правую руку, минуешь его западные ворота, следуя прямо, и через шагов буквально пятьсот упрёшься в откидной мост, ведущий через ров в центральные ворота замка. Обычно так не делают, замки почти всегда стоят максимально обособленно, в местах со сложным рельефом, затруднённым для штурма войск. Но в здешних краях город и замок составляли единый форпост обороны, будешь осаждать что-то одно, всегда есть вариант, что из города к замку или наоборот, выдвинется подмога и неожиданно атакует с фланга. Защитным рельефом с одной стороны и городу и замку служили обширные болота, с другой поворот широкой полноводной реки, которую переплыть армии без большого числа добрых вместительных ладей подобно самоубийству, а мастерить целый флот для её передвижения по реке затратно и не очень разумно, особенно приложительно к баронству – относительно мелкой административной области государства – кто поплывёт из варварских краёв, обязательно должен будет сперва схлестнуться с гораздо более крупными противниками – графствами, герцогствами, с королевскими войсками. Место хорошее, относительно безопасное. Преимущественно только когда возникают неустранимые мирным путём конфликты с соседями, сюда приходит война. Однако это война совсем иного рода, соседи не практикуют геноцид друг к другу, все ж одной крови и одной веры, крестьяне могут не бояться, что их перережут, женщины и дети, что их уведут в полон для рабства или продажи. Безусловно война есть война, насилия хватает – явится чужое войско, вероятнее всего побесчинствует. Но всё же без усердия, без излишней жестокости. Ещё бывают разборки меж претендентами на трон, вот это очень опасно, кровищи будет много, всякий из претендентов обязательно попытается мобилизовать все вассальные края, поставив под свои знамёна их рыцарей и ополчение. Получится бескомпромиссная всеобщая рубка. И всё же так бывает редко. Для масштабных боевых действий претенденты должны быть примерно равны по силе – если нет, не повезёт только вассалам слабого. Да и смена монарха через ратные баталии не такое уж ординарное явление, происходит не чаще раза в два-три поколения, то есть несколько поколений могут жить относительно спокойно, не познав на себе всех ужасов кровавых всеобщих междоусобиц.
