Энциклопедия будущего

Относительность баланса сил

Относительность баланса сил зиждется в немалой степени на боевом опционаритете. Так называют совокупность настроек и изменяемых параметров БЕ (боевой единицы). У современной БЕ, независимо от того, чем конкретно она является, от ок-солдата в экзоскелете до боевого космического корабля, оборудование может регулироваться по бесконечному числу параметров и имеет десятки тысяч, а то и миллионы, возможных вариантов конфигураций. Изменению и настройке доступно буквально всё: вид, тип, параметры и эксплуатационные характеристики брони, оружия, боеприпасов, сенсоров, средств маскировки и активной защиты, устройств связи и интерфейсов, в широких пределах регулируются уровни пороговых условий для искусственного интеллекта и характер его реакций на ту или иную ситуацию, и т.д., и т.п. Конечная выбранная для БЕ конфигурация и есть её боевой опционаритет. При этом не существует понятия абсолютного оптимума всех настроек, можно говорить лишь об их относительной оптимальности. Только зная опционаритеты боевых единиц противника становится возможным отрегулировать собственный набор опций так, чтобы достичь над ними максимального преимущества, ошибочный или неудачно подобранный опционаритет соответственно обеспечивает преимущество врагу. Из-за огромного количества изменяемых параметров, широты их диапазонов и их взаимного влияния друг на друга, люди – операторы боевой техники не в состоянии самостоятельно эффективно анализировать тактическую информацию об опционаритете противника и согласно ей безупречно настраивать оборудование своих машин. В этом им помогает искусственный интеллект самих машин при поддержке службы штабной аналитики армии. Многие настройки могут регулироваться динамически (т.е. быстро и без нужды в сервисном обслуживании), что означает, их доступно перенастраивать в любой момент даже во время боя, и это очень важное их качество, фактически процесс их перенастройки в бою никогда не прекращается – вступая в сенсорный контакт с врагом (сенсорный контакт возникает, когда враг виден для твоих сенсоров), боевые машины постоянно анализируют параметры его оборудования и соответственно изменяют параметры своего, а так же делятся сенсорной информацией со штабом, непрерывно получая от его служб аналитики всевозможные рекомендации, в том числе помогающие в оптимизации опционаритета под текущую боевую ситуацию.

Что касается статических параметров опционаритета (такие нельзя перенастроить во время боя, для их изменения требуется ремонтно-сервисное обслуживание), если их и меняют, то перед битвой, но меняют их не все и не всегда. Просто по банальной финансовой причине. Статические параметры как правило представлены не электроникой, а физическими компонентами. Съёмными, демонтируемыми. Скажем, замена брони с одними характеристиками на броню с другими тоже считается изменением опционаритета. На содержание каждой БЕ выделяется определённая сумма – экипировочные, когда для боя необходим иной тип брони или иное оружие, чем имеется в распоряжении БЕ, а в бюджете подразделения не заложены средства на переоснащение под каждый конкретный бой, ей придётся воевать тем, что есть. Штаб просто пересмотрит тактику её использования в сражении, вот и всё. Нередко в армиях целенаправленно формируют небольшие звенья из БЕ разной боевой комплектации, т.е. с разными параметрами статических элементов конфигурации, что расширяет боевые возможности и боевую эффективность каждого такого звена благодаря распределению между находящимся в нём машинами боевых задач соответственно их конфигурации.

Для лучшего понимания влияния опционаритета боевых машин на соотношение их боевой эффективности, приведём простой пример. Представим батальную ситуацию древности, в которой вы и противник имеете по 20 одинаковых танков. Теоретически, ваши силы вроде бы равны. Однако если мы уточним, что танки противника снабжены управляемыми самонаводящимися снарядами, способными поражать цель на расстоянии 5 км, а ваши стреляют неуправляемыми и только не далее 3 км, получим, что враг имеет над вами бесконечное преимущество, он уничтожит все ваши танки прежде, чем вы подберётесь к нему на расстояние выстрела. Так разница в конфигурации, заключающаяся всего лишь в одном единственном компоненте – типе используемых боеприпасов, стоимость которых несущественна по сравнению со стоимостью танка в целом, способна сделать противников совершенно неравными по боевым возможностям. В описываемое время всё ещё более неоднозначно. Если вдруг окажется, что ваши «танки» оснащены бронёй, устойчивой к типу снарядов, применяемых противником, или у вас установлены средства сенсорного подавления, уровни, частоты и пороги сигналов которых настроены так, что позволяют «ослеплять» его снаряды или отклонять их, или используемые на ваших танках средства активной защиты способны сбивать снаряды такого типа, или вы располагаете средствами динамической маскировки, создающими ложные цели, а сенсоры противника не позволяют ему отличать их от реальных целей и он впустую растратит на них весь свой боекомплект, тогда уже вы получаете огромное преимущество над ним и без труда уничтожите его, если в свою очередь он не окажется оснащён средствами, способными противодействовать вашему огню. Таким образом одна из тактических задач боя в описываемое время заключается в выявлении посредством сенсорного или огневого контакта с противником слабых мест в его текущих оснащении и конфигурации, что позволит проще и с меньшим риском его уничтожить, а важность поддержки службами штабной аналитики для каждой БЕ становится ещё более неоценима.

Кроме соотношения эффективности опционаритетов есть и иные не менее значимые факторы, оказывающие существенное влияние на относительность баланса сил, из которых отметим:

1) Соотношение эффективности своей и вражеской служб разведки и штабной аналитики. Службы аналитики базируются на использовании сверхмощного сверхпроизводительного сверхпродвинутого ИИ (искусственного интеллекта), стоимость которого запредельна, а интеллектуальные возможности поражают всякое воображение. Для обслуживания такого требуется немалый штат высококвалифицированных специалистов, тоже обходящийся недёшево. Распределение бюджета между закупкой боевой техники и поддержкой служб аналитики – непростая задача, и каковым бы ни было её решение, оно не будет оптимальным на все случаи жизни, против всякого неприятеля, степень оптимальности здесь определятся тем, как та же задача решена в конкретной армии конкретного врага.

2) Соотношение гения полководцев. Несмотря на мощный ИИ служб штабной аналитики, роль главнокомандующего и высших офицеров штаба в войне велика, компьютер есть компьютер, ему самому ничего не надо, ставит ему задачи и принимает ключевые решения именно командование.

3) Численность армий. Чем больше войско, тем больше в нём разных по-разному сконфигурированных БЕ, соответственно тем менее сказывается на нём фактор разницы с врагом в опционаритетах БЕ.

4) Опытность техники. Как мы знаем, современная боевая техника воюет без людей, её лишь сопровождают, время от времени корректируя её действия и принимая за неё ключевые решения. Что в частности означает, для неё крайне важны обученность и тренированность, и огромное значение приобретает личный боевой опыт. Показательный факт: если связь между оператором и его машинами пропадает или оператор гибнет, хорошо обученные машины продолжают выполнять боевую задачу практически без снижения эффективности своих действий. Чем крупнее, сложнее и интеллектуальнее техника, тем сильнее сказываются опытность и тренированность на её общей боевой эффективности. Но и для мелких устройств они имеют высокую актуальность. Экипировке экзоскелета ок-солдата опыт и тренированность ничуть не менее важны, чем боевому космическому кораблю. Тренированность техники возникает не на пустом месте, она результат работы специалистов в области боевой подготовки боевых машин – военных инструкторов, поэтому кроме опытности самих машин так же и уровень развитости инструкторской деятельности в армии отнесём к факторам влияния на баланс сил.

5) Связь. Для армии устойчивость, надёжность и быстрота коммуникации имеют первостепенное значение. При успешном глушении каналов технической связи врага его служба аналитической поддержки перестанет оказывать влияние на бой, его боевые машины прекратят обмениваться сенсорной информацией, операторы утратят возможность корректировать действия своих машин. Представим последствия глушения всего лишь одного канала данных – сенсорного. БЕ уже не смогут получать сенсорную информацию о положении врага от спутников, от других БЕ, от автономных летающих сенсоров, и соответственно станут неспособны наводиться на удалённые цели, их оружие дальнего действия, такое как ракеты, превратится в практически бесполезное, им придётся посылать ракеты наугад, надеясь, что те сами высмотрят себе хоть какую-то цель в процессе полёта. БЕ словно ослепнут, не будут знать толком где друзья, где враги, не смогут нормально координировать действия. Много ли у них останется шансов на победу? Очевидно, что нет. Таким образом, уступая врагу всего лишь в компоненте надёжности связи армия имеет все шансы быть разбитой несмотря на значительное превосходство в силе, опытности, аналитике и т.д. Помимо обычной связи для армий крайне важно обладать средствами гиперсвязи (последние позволяют обмениваться данными в реальном времени без какой-либо временной задержки независимо от расстояний). В первую очередь речь идёт конечно же о ВКФ, в котором без гиперсвязи просто не обойтись. Но и для всех прочих родов войск, включая даже наземные, лишней она никогда не бывает.

Из всего вышеизложенного делаем вывод, что в современных условиях достижимость победы не определяется одной лишь численностью войск или их боевой мощью. При грамотно подобранном опционаритете, гениальных полководцах, талантливых аналитиках, умелой службе дезинформации и удачном стечении обстоятельств небольшая армия имеет неплохие шансы разгромить гораздо более крупную.

Межкорпорационные войны

Межкорпорационная война – это обострённая до предела недобросовестная конкуренция между двумя и более крупными деловыми структурами, доведённая до крайности, перешедшая в плоскость криминальных действий и выяснения отношений криминальными методами. Как уже говорилось выше, она может принимать разные формы: диверсионную, террористическую, диверсионно-террористическую, военную – когда в открытом бою сходятся две армии, или вестись по всем направлениям сразу. Военное межкорпорационное противостояние практически ничем не отличается от прочих военных конфликтов локального характера, поэтому мы его пропустим, сосредоточившись на описании диверсионно-террористических (див-тер) войн.

Для нападающего главное преимущество див-тер войны в том, что она анонимная, она маскируется под деятельность радикальных сепаратистских или террористических организаций, соответственно ни власти, ни подвергшийся нападению конкурент доподлинно не знают, кто стоит за диверсией или терактом, и не всегда уверены, что это дело рук именно конкурентной бизнес-структуры, а не действительно радикалов. Посему власти не могут предпринять конкретных мер против виновного, а пострадавший не может ему ответить симметричной акцией возмездия. Всё это делает див-тер войны крайне привлекательным оружием, и не только для мегакорпораций, но даже и для куда более мелких бизнес структур – в истории империи имели место эпизоды, когда организованная криминалом крохотная фирма активно расчищала себе место под солнцем, методично расправляясь со всеми прямыми конкурентами. Как известно, виновен обычно тот, кому преступление выгодно, однако в данном случае эта аксиома оказывается крайне ненадёжной – и потому, что выгоду получают слишком многие, и потому что стравить крупных соперников между собой несопоставимо более полезно, чем получить дивиденд от какого-то там див-теракта, его исполнитель вполне может преследовать цель именно стравливания, и значит сделает всё так, чтобы ниточка выгод не вела к нему, указывала на кого-то иного.

Как следствие, получаем ситуацию, когда затеявший див-тер войну совершенно не опасается быть уличённым ни обществом, ни государством, ни деловыми партнёрами, а значит у него полностью развязаны руки. Он не несёт ни моральной ни юридической ответственности за то, что творит. И творит это не кто-то, а мегакорпорация – могущественнейшая бизнес-структура, обладающая необъятными финансово-экономическими возможностями, а так же значительными научными, техническими, производственными, интеллектуальными и иными ресурсами. Она способна осуществить акции такого масштаба, о каком экстремистам не мечтается и во сне. Ещё больше положение усугубляется тем, что див-теракты никогда не остаются без ответа. Война не была бы войной, если бы в ней не противостояли друг другу две стороны. Кому же пострадавшие мстят, если мы чуть выше говорили про анонимность? Для понимания этого нужно для начала лучше уяснить, что представляют из себя мегакорпорации. В какой-то мере они играют в современной империи роль государств: у них есть разведки и контрразведки, многомерные уровни доступа и секретности, их службы безопасности – настоящие мини-армии. Они ведут научные и конструкторские военные изыскания, создают боевую технику – естественно для империи, для её вооруженных сил, иное запрещает закон, и всё же, что они там в результате наконструируют и наизобретают в своих закрытых лабораториях, отдают ли самые успешные разработки в руки государства или приберегают для себя – ответы на эти вопросы никто не знает. Они обладают собственными аналитическими службами, основанными на эксплуатации сверхпродвинутого искусственного интеллекта. Пусть он и уступает ИИ аналитических служб имперской армии, всё равно он исключительно мощен, в мире подобных систем единицы, в корпорациях он задействован в аналитике всех без исключения видов деятельности: деловой, научной, производственной, организационной, в том числе занимается и вопросами безопасности. Художественные кино и литературные произведения частенько изображают ИИ корпораций этакими провидцами, способными предсказывать и предугадывать события будущего задолго до того, как они произойдут. Насколько это правда мы никогда не узнаем, корпорации не спешат рассекречивать информацию о возможностях своих аналитических структур. И всё же, имея общее представление о наиболее продвинутых интеллектуальных системах современности, нельзя не заключить, что индустрия художественного искусства в данном случае не слишком преувеличивает действительность. Осталось только упомянуть о тех, кто стоит во главе мегакорпораций, об их менеджератах и директоратах. Это люди, обладающие огромной властью, привыкшие к огромной власти, их воля непререкаема, их желание – закон. Они чрезвычайно самолюбивы, незаурядно умны, исключительно многоопытны, сильны духом, смелы, решительны, непоколебимо уверенны в себе и бездушно прагматичны – только такие качества помогут достичь вершины в иерархии управления мегакорпорацией. В сумме получаем, что подвергнувшись див-тер атаке, корпорация в поиске виновного будет руководствоваться данными разведки, контрразведки, агентурными сведеньями, выводами аналитической службы и гневом своего менеджерата. Определяющим здесь является гнев. Менеджерату совершенно неважно, насколько выводы аналитиков относительно виновности конкретного конкурента верны, ответная акция всё равно последует, причём если аналитики так и не смогли выбрать виноватого, удары будут нанесены по всем вероятным виновникам, или вообще по всем конкурентам, разницы в данном случае нет никакой, ведь ответ будет так же диверсионно-террористическим, в нём нельзя будет доказательно уличить. Не отвечать на удары значит заведомо проиграть, отвечая корпорация «остаётся в игре», так как портит жизнь конкурирующим «игрокам» настолько же, насколько кто-то из них отравляет её ей. В результате легко может быть спровоцирована масштабнейшая война всех против всех. Не удивительно, что в иные годы межкорпорационные войны были просто бичом цивилизации, уносившим огромное число жизней. Диверсионная война направлена хотя бы на имущество конкурентов, террористическая же на людей, её цель уничтожение специалистов и дестабилизация социальной обстановки в зоне ответственности недруга. Когда воюющие стороны не чувствуют никакой ответственности за содеянное, жертв среди населения может быть очень много.

В настоящее описываемому время ситуация значительно улучшилась благодаря веками нарабатывавшимся механизмам защиты от хаоса межкорпорационных войн. Во-первых, империя тоже имеет секретные и разведывательные службы, и у неё они значительно более изощрены. Во-вторых, приняты сдерживающие законы, наделяющие государство правом во время див-тер войн «подкручивать гайки» всем корпорациям, не разбирая кто виноват, чтобы отбить у них охоту к криминальным стычкам. В третьих, корпорации давно создали некий надкорпорационный орган, нечто вроде собственного парламента, служащего для урегулирования споров и конфликтов, а так же принятия коллективных согласованных решений по важным вопросам. Ну и в четвёртых, в имперских высших органах законодательной и исполнительной власти – сенате и парламенте, помимо представителей от регионов и партий есть так же представители корпораций, что способствует переходу межкорпорационной борьбы из криминальной плоскости в политическую. Всё это заметно снизило вероятность межкорпорационных войн, хотя и не избавило от них полностью. И диверсионные и террористические акции время от времени имеют место в империи, и если террористические приписывают всё же экстремистам, виновником диверсий общество традиционно считает криминальную деловую конкуренцию, в том числе и в первую очередь между корпорациями. По мнению специалистов межкорпорационные див-тер войны не прекращаются никогда, просто большую часть времени они имеют вялотекущую форму, лишь изредка обостряясь до масштабных конфликтов.

Див-тер войны могут вестись и между регионами, и меж некими клановыми образованиями, и просто отдельными компаниями и фирмами вплоть до самых мелких, но все они всегда на порядки менее интенсивны, разрушительны и масштабны, просто в силу несопоставимости технических, аналитических и финансовых возможностей регионов, кланов и компаний в сравнении с мегакорпорациями.

Развязывание войн

В мире, где правит жесточайшая конкуренция, отсутствие войны есть результат динамического равновесия, постоянной слаженной работы всех составляющих цивилизацию разнонаправленных сил в общем стремлении по недопущению её (войны) возникновения, их непрекращающегося движения относительно друг друга в поисках баланса, компромисса, позволящего более-менее бесконфликтно уживаться. Иными словами, отсутствие войны – плод общей заинтересованности в её отсутствии. Вопрос лишь в том, так ли уж все в этом заинтересованы. Даже древние знали прописную истину: «кто хочет мира, пусть готовится к войне». Мира всегда хочет слабый, сильный хочет зарабатывать на своей силе. Чем больше сообщество государств или людей дробиться на сильных и слабых, тем менее оно устойчиво. Нападая на слабого врага ты мало чем рискуешь, нападая на сильного в процессе войны ослабнешь сам и превратишься в желанную добычу. Если все вокруг сильные, воевать себе дороже. Мир без войн, это мир множества равных – но такого никогда не было и не будет. Как известно, существует три основные сферы, конкуренция в которых способна порождать войны: политическая, деловая и национальная. Политики жаждут больше власти, деловые круги соперничают за рынки, народы хотят доминирования своей ментальности и культуры, находя их самыми правильными и лучшими из всех. Когда мир разбит на страны, в каждой из них эти три сферы фактически объединены, взаимозависимы. Однако в настоящий описываемому момент империя есть единственное государство, других нет, вследствие чего и объединения указанных сфер не происходит. Политические силы и крупный бизнес безусловно и в империи контактируют между собой, налаживают взаимовыгодное сотрудничество, но они уже не связаны накрепко территориальной принадлежностью. Соответственно и с народами, всегда самоидентифицирующими себя прежде всего по территории проживания – родине, они так же не имеют выраженной связи. В результате вместо одной общей получаем три самостоятельные действующие силы, каждая из которых независимо от других способна спровоцировать войну. Однако силы эти неравноправны, политическая доминирует над остальными и может в какой-то степени контролировать их. И они разнонаправлены, что частично нивелирует каждую. Уровень конфликтности в едином государстве безусловно выше, но степень напряжённости каждого конфликта заметно менее остра, чем была бы, действуй политики, бизнес и общество как одно целое, объединяй их одна общая военная цель. Вот почему единое государство более прогрессивная форма существования цивилизации. Это факт, не подлежащий сомнению.

Распространено заблуждение, что глобальность экономики служит неплохим сдерживающим фактором, ослабляющим желание сильных мира сего воевать, а экономическая обособленность напротив делает тебя привлекательным объектом для нападения. Отчасти так и есть, при глубоких межрегиональных деловых связях нарушение вследствие войны экономических процессов в одном регионе неизбежно повлечёт за собой общий экономический кризис. Проблема лишь в том, что не все делают из кризиса трагедию. Современный высоко-конкурентный мир не терпит сантиментов вроде траурного нытья над своими финансовыми потерями, он требует зарабатывать на всём, извлекать выгоду из всего. Включая и кризисы. Иногда цель войны именно кризис. Простая иллюстрация: допустим экономический кризис накрывает с головой сильного и слабого конкурентов. Вероятнее всего у слабого не хватит ресурсов удержаться на плаву и он обанкротится, значит сильный как минимум займёт освободившуюся часть рынка, а может и купит у банкрота его бизнес по дешёвке. Пусть он потерял, но он и приобрёл. Если же слабый всё-таки выкарабкается, на это ему понадобится гораздо больше сил и времени, сильный давно уже забыл про кризис, а слабый ещё долгие годы будет барахтаться в его последствиях, станет менее конкурентоспособным, неизбежно уступит часть своих позиций на рынке. Отвоёванные позиции дорогого стоят. Иногда стоят и кризиса. Случайный кризис – большая возможность заработать на нём для тех, кто быстро ориентируется и сам не очень пострадал. Спровоцировать кризис намеренно – огромный шанс обрести могущество, потому что провоцирующий знает всё заранее, заранее подготовлен. Кризис единственный инструмент, позволяющий значительно перераспределять ресурсы, силу и власть. Не удивительно, что кризисы случаются. Как сказал один из влиятельных бизнесменов эпохи объединения империи, «если бы экономических кризисов не было, их стоило бы придумать». Остаётся добавить, что война тоже своего рода кризис, и точно так же позволяет перераспределять ресурсы, силу и власть в пользу сильных, просто это перераспределение происходит иначе и посредством несколько иных механизмов.