Поцелуй феи. Книга 1. Часть 4
– Так-то всё верно, – подтвердил его выводы Рун. – Будь я один, я бы и на улице заночевал. Зачем зря деньги переводить, лето же. Но раз я вдвоём.… Ладно уж.
– А на три дня зачем? Какие-то дела в нашем городе?
– Нет. Устали в пути. Долго шли лесами. Просто отдохнуть. Потом снова путь долгий предстоит, – охотно удовлетворил его любопытство Рун.
– А куда направляешься, если не секрет? И зачем?
– Ищу, где бы прижиться. Поселиться хочу где-нибудь поближе к столице. Там, говорят, полегче живётся, побогаче. Или в городе большом где-нибудь. Или в замок в слуги наняться.
– Ясно.
– А у вас далеко замок лорда? – поинтересовался Рун.
– Два дня пути, – сообщил хозяин заведения. – К нашему лорду хочешь?
– Чего бы и не попробовать.
– Навряд ли тебя сейчас примут, – высказал сомнения мужичок. – Всё семейство лорда отбыло. Гостить к барону Ар Намеде. Слышал о таком? Про фею хотят больше узнать. А когда нет господ, нужда в слугах сильно уменьшается.
– Понятно, – в некоторой растерянности молвил Рун. – А где у вас обитель магов? Вроде, должна быть где-то в ваших краях.
– Два дня пути. Только в другую сторону. Вдоль реки. Хочешь учиться магии?
– Может быть, не знаю. Думаю, чем заняться в жизни.
– Неудачно ты выбрал время, – сочувственно поведал хозяин заведения. – Туда тебя тем более не возьмут. Народишко кинулся магию изучать. Ну, как о фее прослышал. У них сейчас и из знати учеников с излишком. Да и с учителями проблема. Многие маги отбыли. Догадайся куда. В земли Ар Намеды. Изучать и документировать свидетельства о фее и чудесах её.
– Вот же засада! – только и смог сказать Рун.
Из дверей кухни вышла Вая, держа в руках мокрую тряпку и ведро. Направилась было к одному из незанятых столов.
– Дочка, ты чего клиенту не показала, где уборная? – обратился к ней с укоризной мужичок.
– Так он не спрашивал, – спокойно ответствовала девушка, подойдя.
– А это надо спрашивать? Ясно же, что понадобится, раз на три дня.
– Вдруг он уже знает. Зачем зря беспокоить?
– Он впервые у нас, и тебе это известно, – напомнил ей хозяин заведения.
– Всё равно беспокойство, когда не надо. Станет надо, придёт и спросит, так же удобнее?
– Ох, Вая, – вздохнул мужичок. – Всё бы только наперекор отцу. Будет тебя муж поколачивать, попомни моё слово. Женщина должна быть покорной. Покажи парню, где уборная.
Вая отставила ведро в сторонку, бросила тряпку внутрь.
– Иди за мной, Нур, – позвала она. – Ты знай, что там, в комнате горшок есть, если ночью захочется по-маленькому. Только самому надо выносить потом, или доплачивать за вынос.
– Я понял, – кивнул Рун.
Он, и Лала, и Вая скрылись за дверью. К прилавку тут же подошёл бородатый крестьянин, до этого стоявший чуть поодаль.
– А что это за парень? – полюбопытствовал он аккуратно.
– Откуда ж мне знать? – пожал плечами хозяин заведения. – Просто клиент, как и вы. Снял комнату большую на три дня.
– Вот что. Я знаю про него тайну, – произнёс бородач нарочито громко, чтобы и обедающие посетители тоже его слышали. – Расскажу, если мне кто-нибудь заплатит. Хоть сколько-то.
Народ за столами попритих, заинтересовавшись. Хозяин заведения ненадолго призадумался.
– Я люблю тайны, – обозначил он своё согласие, впрочем не без тени недоверия на лице. – Если что-то стоящее, ужин подам за пол цены. Вас двое, выйдет, что один бесплатно поест.
– Ну… с паршивой овцы хоть шерсти клок. Всё какая-то выгода, – принял предложение бородач. – Он колдун, этот парень. Умелый. Сильный очень.
Сидевший за ближним столом коротко стриженый мужчина средних лет в дорожном плаще рассмеялся, покачал головой.
– Хм… вряд ли он колдун, – высказал сомнения хозяин заведения. – И в чём тут тайна?
– В том и есть, – со значением молвил бородач. – Юноша, не муж учёный, а колдун. Может даже великий. Сейчас рядом с нами. И почему-то скрывает сие. Одет не как маг, не носит никаких знаков принадлежности к магическому ордену.
Незнакомец в дорожном плаще снова засмеялся.
– И как вы догадались, что он колдун? – без особого энтузиазма спросил хозяин заведения.
– Сидим мы, значит, с супругой у себя в комнате, беседуем не спеша, – начал своё повествование бородач с нотками таинственности в голосе. – Обсуждаем дела разные, что надо купить. Тут она и говорит: «гляди, Валош, клоп что ли»? Я обернулся, и правда. Из-под двери вылез и ползёт неторопливо. Ну, я его ногой. Только сел, а тут второй клоп оттуда же. Я и его раздавил. Сел, а тут третий. Открыл я дверь, чтобы понять, откуда они лезут. И вижу, боже ты мой! Клопы в три дорожки, в три цепочки, один за другим движутся. Одна цепь к нашей двери. Другая к соседней. А третья по стене на потолок. Идут строго друг за дужкой и строго на одинаковом расстоянии друг от друга, через равные промежутки. Словно отряды. И все из-под двери одной из комнат выходят. Тут я и понял: кто-то их изгоняет. А это великая магия должна быть. Или какое-то зелье хитроумное. И почему они так странно ползут? Не просто убегают, а в отряды сбились. Вот же чудеса! Очень мудрёная магия. Решил я узнать, кто там живёт, в той комнате. Укараулил, когда дверь её открылась. А это вот он и есть. Этот парень. Стал я его упрашивать открыть мне секрет, как выводить клопов. Большие деньги сулил. Думаю, пусть или выдаст себя, признает, что это он. Или вдруг научит. Такое умение прибыль немалую может принести. Уж я-то смекалист в этом, выгоду нигде не упущу. Но он хитрый, прикинулся, словно и не понимает о чём речь.
– Хм… – хозяин заведения углубился в раздумья. – Умение изгонять клопов… много денег могло бы принести. Даже я бы не поскупился. А если предложить его в гостиницах богатых для дворян… где-нибудь в столице. Тут и злата пожалуй не пожалеют. Только за счёт такого умения можно на всю жизнь заработать, поживать безбедно до конца дней своих.
– Я тоже это сразу сообразил, – кивнул бородач. – Да парень не промах, и сам это знает, похоже.
– Дурят тебя, дружище, – весело обратился к хозяину заведения незнакомец в плаще. – Я в магии не новичок. Изгонять клопов, да ещё и отрядами… Это безумие. Нету таких заклинаний. А уж юноша-плебей безвестный – великий колдун, это смешно.
– Чем докажете, что это правда? – поинтересовался хозяин заведения у бородача. – А то вдруг просто ищете способ поесть задарма.
– А я докажу, – уверенно заявил бородач. – Тот отряд клопов, что шёл по потолку, остановился. Он и сейчас там сидит. То ли спят, то ли… не знаю. Но сидят, строем, ровнёхонькой цепочкой.
Народ сразу повскакивал с лавок.
– Зим! – громко крикнул хозяин заведения.
Из дверей кухни сейчас же прибежал худощавый паренёк лет шестнадцати.
– Звали, отец?
– Постой здесь, отлучиться надо, – велел ему хозяин заведения.
Он, и остальной люд за ним, отправились в коридор. Ввалились толпой, уставившись вверх. И оторопели. Застыли как вкопанные, в немом изумлении. На потолке и частью на стене, растянувшись в цепь, сидели клопы. И мало того, что цепь была ровной, с промежутками на длину указательного пальца, так ещё и выстроилась насекомые в ней строго по размеру: сначала самые крупные, потом поменьше, следом ещё поменьше, в хвосте совсем махонькие.
– Чтож, – озадаченно проговорил хозяин заведения. – С меня бесплатный ужин на двоих.
– И от меня кувшин вина поставь ему, – задумчиво произнёс мужчина в плаще. – Был неправ. Надо же.
– Вот спасибо, добрый человек, – порадовался бородач.
– И комнату мне. На три дня. Соседнюю, если можно, – попросил мужчина в плаще. – Пожалуй, я у вас тут подзадержусь.
***
– Ох, Лала, приспичило же тебе прямо по дороге обниматься, – посетовал Рун добродушно, закрыв на засов дверь комнаты. – Будут думать теперь, что я в уборной столько просидел.
– Соскучилась, – улыбнулась Лала, лучась теплом. – Не могу долго без тебя.
– А я без тебя, – одарил он её ответной счастливой улыбкой. – Милая, а что, когда мы обнимаемся, я тоже как бы незначим? Шла… хозяйка, и на нас даже не взглянула.
– Нет, заинька, ты значим. Незначимо то, что ты делаешь со мной, – объяснила Лала. – Тебя видят, но не придают значения твоим действиям. Для людей я нечто неважное, на чём невозможно задержать внимание. Они вроде бы и осознают, что ты с девушкой, что обнимаешь её. Но осознают сие словно в полузабытьи, причём как нечто… глубоко им безразличное. Это сложная магия, трудна для понимания. Я её чувствую, потому и понимаю. Когда мы обнимаемся, и кто-то проходит рядом, то ежели у него есть до тебя какая-то нужда, он заговорит с тобой, будто ты сейчас один. Однако он будет осознавать, насколько ты занят, и реагировать на это. Например, коли мы ведём меж собой беседу, он не станет перебивать, дождётся паузы в ней или окончания фразы. Не прервёт нас на полуслове. Ни тебя, ни меня. А вот ежели ты сейчас человеку не нужен, тогда он сочтёт, что ты чем-то очень занят, и пройдёт мимо. Не станет отвлекать. Особенно, коли он чужой, не друг и не родственник. Примерно вот так.
– Понятно.
– Я лишь предметы могу делать как бы незначимыми, – продолжила Лала. – Я бы могла прямо из рук у человека взять вещь, и он сразу бы потерял её из виду, и забыл про неё, если она сейчас ему не нужна, или принялся бы искать, если нужна. Но не нашёл бы, держи я её даже хоть перед самым его носом.
– Ловко, – подивился Рун. – Вот воры позавидовали бы такой способности.
– Львёнок, ты не заметил, когда мы возвращались через харчевню, все словно замолчали и на тебя смотрели? – с нотками недоумения и озабоченности в голоске спросила Лала.
– Нет, – отрицательно покачал он головой. – Когда ты рядом, трудно что-то замечать. Я замечаю только тебя.
Это не был комплимент. Это было сказано очень искренне, прозвучав почти как признание в любви. Лала засияла ещё ярче.
– Ой, спасибо, мой хороший. Мне очень приятно.
– Главное, что не на тебя смотрели, – добавил Рун. – На меня… Показалось тебе наверное, солнышко. Чего на меня смотреть, на мне узоров нет и цветы не растут. Ну что, полежим пол часика, и потом получу свою награду, тебя в новом платье?
– Нет, сперва сменю, а потом в кроватку. Ты более пылкий, как платьица меняю, приятней так будет. Опять головушка начнёт кружиться, – мечтательно произнесла Лала.
– Ну, я согласен, – порадовался Рун. – Выйти мне?
– Зачем? – удивилась Лала.
– Тут проще, чем в лесу, можно закрыться, и переодевайся сколько хочешь, – пожал он плечами.
– А ты будешь томиться в коридорчике? К чему всё это? – с ласковым непониманием молвила она. – Я не настолько жестокая. Ты же не станешь подглядывать? Я тебе верю, славный мой. Или у тебя какие-то дела?
– Да нет, какие у меня могут быть дела, – ответил Рун. – Доплатить за комнату только, но это проще позже сделать, как ужинать пойдём.
– Тогда оставайся, – мягко попросила Лала. – Мне спокойнее и приятнее, когда ты рядом. И беседы вести можно.
– Мне тоже так приятнее, – улыбнулся Рун. Шагнул к ней и прижал к себе.
– Уже соскучился? – поиронизировала она довольно.
– Ага. Страх как, – признался он.
– Я тоже. Очень, – проговорила Лала теплотой исполнено.
Они постояли так немножко в тишине, согревая друг дружку.
– Эх, Лала, – посетовал Рун с сожалением. – Ты слыхала? Вот же засада. Лорды, маги, все ломанулись туда, где мы были. К барону. А мы ушли. Вот остались бы… И искать никого бы не пришлось. И по лесам шататься. Да уж.
– Зато у нас дивное свидание было на озерце так долго, суженый мой, – напомнила Лала. – Это стоило всего. Если бы мы не пошли, этого бы не произошло меж нами. Не случилось бы клятв верности. А ещё я стала достаточно могучей. И ты столько ночечек был мой. И деньков. Только мой. Я не жалею ни о чём.
– Я тоже не жалею. О том, что было, – поведал Рун. – Но я жалею о том, что ждёт. Прямо даже и не знаю, как быть. Шли к лорду. А его нет. Он уехал туда, где мы были. Шли к магам. А многие из них тоже ныне там.
– Многие это ведь не все, любимый, – поделилась мыслью Лала. – Сходим к магам в обитель, раз лорд уехал. Теперь не надо выбирать, куда идти. Тем более, нам же книжки магов нужны, а не сами они. Их библиотека. Чтобы про камушек чар узнать. Я боюсь магам открываться. Чем больше людей узнает о моём проклятии… тем в большей опасности будем мы оба. Лучше пока поберечь мой секрет. Вдруг камушек поможет.
– В обители столпотворение учеников, как я понял, – заметил Рун. – Трудно будет туда попасть.
– Когда с тобой фея? Наивный, – улыбнулась Лала.
– Самоуверенная, – весело парировал он.
– Конечно, раз столько обнимает юноша один, – рассмеялась Лала. – Сила уверенности предаёт. А во мне сейчас много силы. Ты бы знал, сколько. Ладно, львёнок, давай я платьице сменю. И после уж обнимемся. Хочу пыла, чтобы ножки подкашивались. Для тебя приятно менять платьица. Ты всегда с таким восхищением… любуешься. Благодарный зритель.
Рун отпустил её, отшагнув.
– Что, мало магии? – извиняющимся тоном поинтересовался он.
– Нет, что ты, милый, вовсе нет, – заверила Лала по-доброму. – Очень много. Просто когда ножки подкашиваются и крылышки не держат… ты не представляешь, что это. Сердечку так хорошо. Но мне и сейчас хорошо-хорошо. Я счастлива, разве ты не видишь?
– Да вижу, – усмехнулся Рун.
Он отнёс в угол комнаты стул, сел лицом к стенам.
– Всё, Лала. Приступай. И я тебя не тороплю. Хоть час, хоть два.
– Спасибо, заинька.
Комната вдруг ярко озарилась, словно в ней зажгли пару дюжин свечей.
– Ой, – удивился Рун.
– Пасмурно, темновато, любовь моя. Мне нужен свет, – объяснила Лала.
– А в окно-то не углядят? – озаботился он.
– Тут шторки неплохие. А я их ещё чарами уплотню. Будет надёжно, – успокоила его Лала.
– Ну ладно.
Шло время. Было слышно, как Лала что-то делает. Иногда она начинала мурлыкать негромко свои «ла-лала-лала», что свидетельствовало о замечательном расположении духа. Кто не слышал пения счастливой феи, тому трудно понять, что это. Это словно невинная радость бытия вся собралась в одном месте и проливается звуками нежными и добрыми, согревая душу. Это можно слушать, и слушать, и слушать, и никогда не наслушаешься. Вроде бы нехитрая мелодия, и слов нет, а всё равно. Услада для ушей. Всегда жаль, когда вдруг смолкает.
– Лала, я тебя не отвлеку, если спрошу? – нарушил Рун тишину в очередную паузу меж дивными переливами её голоска.
– Нет, мой хороший.
– Как может быть, что ты остаёшься без одежды? Ведь есть старая. Не выйдет с новой, можно ту опять надеть.
– Ты, котик, немножко забываешь, как магия фей устроена, – ответила Лала приветливо. – Наши чары обычно временные. Что-то постоянное наколдовать тяжело. Это всегда большое чудо. Особенно, предмет или вещь. А платьица у нас не исчезают. Ни у одной. Почему так? Это особая магия фей. Древняя. Она и лёгкая и сложная одновременно. Ну, может, для тех, кто много практиковался в ней, она нисколечко и не сложна. Но я в ней не практиковалась. Почти совсем. Да и не думала никогда, что будет так… при кавалере платьица менять. Когда одна, не вышло и не вышло, подумаешь, помогут слу… мама, или сёстры, или ещё кто-нибудь, или возьмёшь из настоящего что-то, из не наколдованных вещей. Я, собственно, не виновата, что не практиковалась, я и не могла, магии-то у меня было всего ничего. Каково бы ни было наколдованное платьице, Рун, оно всё равно выйдет временным. У любой феи. Но есть чары закрепления для нарядов. Только они одновременно накладываются, на все элементы наряда разом. Это трудно объяснить тому, кто не фея. Когда я начинаю колдовать, я первым делом должна отменить закрепление. Тут всё и исчезает старого, что было. Время-то у чар уже истекло давно.
– Вот оно что, – понимающе кивнул Рун.
– Да. Но новое создать тоже требует внимательности. Чуть отвлечешься, ошибёшься где-то. Ну, в общем, если мало магии, и плохо сотворила волшебство. То тут и остаёшься без всего.
– Ясно.
– Я в первые же мгновенья, как начинаю колдовать платьице, уже остаюсь без ничего. Совсем-совсем. Снимаю закрепление, и… всё. Ты сильно-то не надейся, Рун, – добавила Лала с тёплой иронией. – У меня теперь много магии. Навряд ли тебе снова повезёт. Практически невероятно. Что так случится. Ошибусь, просто дольше придётся колдовать. Извини, но сегодня шансов на удачу у тебя… нисколечко.
– Как жаль, – усмехнулся он.
Они замолчали. Лала снова принялась напевать. А Рун снова слушал, ощущая счастье – и от чарующей мелодичности её голоска, и от звуков шуршания ткани, усиливающих трепет ожиданий узреть её в новом платье. И от того, что она рядом. Что она с ним, и кажется тоже очень счастлива.
– Ох! – вдруг произнесла Лала огорчённо. – Всё не то! Ну что же это такое! Всё начинать сначала. Рун, ты ещё потерпишь?
– Да, ласточка моя. Мне совсем не тяжело.
Он потянулся сидя.
– Спасибо, котик. Рун, скажи. Тебя волнует? Что я тут… без платьица. Так близко от тебя, – поинтересовалась вдруг Лала спокойным тоном.
– Конечно. Очень, – честно ответил Рун.
– А почему?
– Ну как почему? – пожал он плечами. – Не знаю. Волнительно и всё. Лала, ты шутишь надо мной?
– Немножко, Рун.
– Тебя вот не волнует, что я сижу здесь так, когда ты… без всего?
– Волнует, мой славный.
– А почему?
– Да много почему, – ласково произнесла она. – Ну, например, это стыдно. И никуда не денешься. Не могу же я летать всегда в одном. Так… нельзя. Волнует, потому что я тебя немножко мучаю… подобным испытаньем. А ты всё терпишь. Мой стойкий рыцарь. Волнует потому. Что у меня есть вера. В тебя. Доверять кому-то. Настолько. Это греет душу. Я знаю, что тебе хотелось бы повернуться. Но ты не станешь. Ради меня. Ради моих чувств. Чтоб не обидеть. Ты хороший. И зная это мне тепло-тепло в сердечке. Волнует потому что мне… возможно капельку хотелось бы… чтоб ты узнал… насколько я красива вся. Не только личиком, а вся. Увидеть восхищенье в твоих глазах. Но этого нельзя. Только не поворачивайся, Рун. Не всем желаньям суждено сбываться.
– Лала, я скорее перережу себе горло, чем повернусь. Не бойся, – горячо заверил Рун. – А то, что ты прекрасна и телом тоже, мне в голову не пришло бы сомневаться. Ты ангел, у тебя прекрасно всё.
Лала тихо рассмеялась.
– Ах, Рун, есть разница между «знать» и «верить». Когда б ты знал, ты больше б восхищался. Но этого нельзя.
– Лала, послушав тебя, кажется, я теперь тоже могу сказать. Что меня волнует, – поведал Рун с простосердечной откровенностью. – Конечно, мне хотелось бы узнать. И восхититься. Ты ведь столь прекрасна. Ещё волнует, что прознает кто-то. О том, что я с тобой, когда ты переодеваешься. Подумает дурное сто пудов. Волнует, что ты мне доверяешь. Настолько. Чтоб при мне переодеваться. Волнует, что хочу тебя обнять. Даже сейчас. Волнует, потому что ты всегда меня волнуешь. Вот наверное и всё. А, нет, ещё одно. Вдруг у тебя всё же опять не выйдет. С платьем. И мне придётся с закрытыми глазами обнимать. Вот это тоже очень волнует. Хоть по твоим словам и нету шансов сегодня, а всё равно волнует. Знаешь, Лала, если подумать, это ведь пожалуй одно из самых дорогих моих воспоминаний. О нас. Тот случай с переодеваньем, когда пришлось обниматься.
– Почему тот, Рун? – спросила Лала не без доли доброго недоумения. – Разве мало меж нами произошло гораздо более волшебных моментов? В которые мне не было так стыдно. Помнишь, как мы справляли помолвку, и ты разрешил мне колдовать. Как было красиво и чудесно. Или день клятв. Или на озерце. Столько там произошло всего. Как нам русалочки пели свадебные песенки, ты меня на ручках носил, купались, вечерами чудеса творила каждый денёчек. Как обнимались от дождя.
– Обнимались от дождя, – разулыбался Рун. – Да уж. Звучит безумно, как будто. Но ведь было. Озеро… хотел бы я туда снова. Те моменты тоже прекрасны. Но и этот, с объятьями без всего, очень значим для меня. Как мы сближаемся, Лала? Я имею в виду люди. Сближаемся, когда делим вместе сложные мгновенья жизни. Ты была мне в те минуты близка, как никто никогда. И телом и душой. Я был тот, кто тебе нужен, кто мог тебе помочь. Тебе было неловко, ты переживала. Но ты была со мной. Ты мне доверила себя. Всю. Впервые кто-то уверовал в меня, что я… не обижу. Без всякой на то причины, просто взял и уверовал. Ты не представляешь, что я чувствовал тогда. Не потому, что ты без ничего. Не только потому. Я тогда почувствовал… что более не один. Такое не забудешь.
– Действительно, – мягко проговорила Лала. – Пускай, Рун, это теперь будет и моим тёплым воспоминанием. Оно и правда очень хорошее. Хотя и немножко стыдное.
– Лала, можно спросить?
– Да, милый Рун.
– Ты лишь не подумай дурного, я точно не повернусь ни за что. Клянусь, – твёрдо пообещал он. – Даже не сомневайся. Но если бы вдруг взял и повернулся. Как бы ты меня прокляла? Насколько сурово?
– Ох, Рун, ну что ты, – с нежностью очень по-доброму молвила Лала. – Я тебя не смогу проклясть. Уже нет. Я бы расстроилась. Переживала. Плакала. Мне бы было очень больно. Но я бы тебе ничего не сделала. Нет сил и желания проклинать того, кто дорог. Даже когда он причиняет тебе боль.
На последних словах её голосок зазвучал грустными нотками.
– Я просто спросил, Лала, – различив эти интонации, поспешил объяснить Рун. – Я ни за что тебя не обижу!
– Я знаю, любимый. Я верю тебе. Всем сердечком. Верь и ты мне.
– Я верю.
– Хорошо, – сказала Лала приязненно, и доверчиво, и светлых чувств исполнено. И уже без всякой грусти.
Рун вдруг почувствовал, что она подошла к нему и стоит прямо за спиной.
– Котик, только не поворачивайся, ладно?
– Да, – кивнул он.
– Встань, пожалуйста.
Рун встал.
– Закрой глаза.
– Закрыл.
– А теперь повернись и обними меня, – попросила она тихо.
– Ох, Лала, – только и смог произнести Рун. Он медленно развернулся, ощущая напряжённый стук своего сердца, почувствовал, как она прильнула к его груди, и обхватил её руками. – Неужто магия закончилась?
На его физиономии отражалось ошеломлённое удивление.
– Нет, – поведала Лала любяще. – Просто захотелось. Пускай у нас будет ещё одно согревающее воспоминание. В тот раз я к тебе за магией шла обниматься. Теперь за тем, что ты мне дорог. Так лучше, правда?
– Да, ласточка моя.
– Ты счастлив?
– Очень.
– Я тоже, любимый. Как славно. Так тепло.
– Вот теперь у меня в ногах слабость, – признался Рун.
– Только не упади, львёнок. Я тебя не удержу.
– Не, не упаду, – заверил он. А потом вдруг добавил с надеждой, почти взмолившись. – Лала, можно так хоть минутку постоять?
– Да сколько хочешь, Рун, – ласково ответила Лала.
Она вдруг пошатнулась.
– О боже! Рун, держи меня.
– Держу, держу, милая, не бойся, – с нежностью проговорил он.
***
– Надо бы пойти поужинать, – заметил Рун.
– Ещё чуточку, заинька, – ласково попросила Лала.
– Боюсь, голодными останемся, любовь моя, – посетовал он. – Это не лес, где развёл костёр и готовь даже во тьме. Я никогда в харчевнях не был, понятия не имею, какие в них порядки, но сомневаюсь, что тут кормят и когда все порядочные люди уже спят.
– Минуточку лишь, – ещё более ласково стала упрашивать Лала.
– Ох, милая, – улыбнулся Рун. – Что у нас за отношения. Я налюбоваться не могу, ты наобниматься. А у тебя всё щёчки алые?
– Не смейся надо мной, котик, мне итак стыдно, – смущённо укорила его она.
– Я не смеюсь. Просто счастлив, – объяснил он по-доброму. – Я только не пойму, чего на тебя вдруг накатил стыд. Тогда в лесу вроде не переживала так. И сегодня сперва. И тут раз… и заалела.
– Я не знаю, зачем я это сделала, Рун, – произнесла Лала жалостливо, впрочем не переставая сиять. – Растрогал меня, рассчастливил. И вот. Вдруг обняла. А ты и рад. Столько держал. Стыдно.
– Я о тебе плохого не подумаю, солнышко, – заверил Рун мягко. – Я тебя уже хорошо знаю. Природа есть природа. У тебя она такова. Ты от чистого сердца всё делаешь. Без злого умысла, без дурных мыслей. Может, иногда ошибаешься в чём-то. Но мне бы не хотелось считать то, что произошло сегодня, ошибкой. Это был твой дар. Дар доверия. Считая его ошибкой, ты его как бы отнимаешь.
– Ладно уж, – вздохнула Лала. – Что сделано, то сделано. Так-то оно даже романтично. Трогательно очень. Просто стыдно. Я свою награду получила сполна. Столь сильно голова у меня не кружилась давно. Вот это запылал.
– Ну, ещё бы, – усмехнулся Рун.
– И нежный такой до сих пор. Приятно.
– Что, раньше был не нежный?
– И раньше был, – исполнено чувств приязненных молвила Лала.
– Прошла хоть голова? – осведомился он аккуратно. – А то как есть пойдём.
– Немножко прошла, львёнок. Наверное уже удержусь на крылышках. Знаешь, Рун. Я сейчас наконец поняла. Двойственность постыдности своей природы. Раньше всё гадала, как так, одно и то же может быть и постыдным, и нет. В кроватке с тобой сейчас не стыдно, а дома у меня уляжся мы в мою кроватку, когда бы знали мама с папой, ужасно стыдно было бы. Знаешь, почему так, суженый мой?
