– Очень мило, – сдержанно ответил Шульц, возвращаясь за стол. – Надеюсь, это не всё, что они мне передают?
Помощник взъерошил чёрную гриву, глубоко вздохнул и расплылся в очаровательной улыбке. Стало быть, привет составляет гораздо большую часть гостинцев из отчего дома, чем хотелось бы.
Валет снял с полки полупустую бутылку, откупорил, понюхал, плеснул в один из кубков. Готфрид задул фитиль в одной лампе, погасил вторую и вернулся к оставшимся монеткам. Надо занять пальцы.
– У твоего отца случилась больша-ая размолвка с одним имперским капером[16 - Капер – лицензированный пират на службе какого-либо государя]. Он обещал прислать тебе пару людей на следующей лодке, типа как биндюжников. Но остальные нужны в городе, и на торговых постах, и…
Капитан резанул ладонью воздух: всё ясно, больше людей не будет, можно не продолжать. Для богатого вольного Кальвара маленький Хафелен, унылый и просоленный насквозь, издавна служил морской базой. Клан Лахтсегелей держал в руках что-то около трёх его пятых, от солеварен и причалов до кораблей. Младший его представитель привык обходиться всем своим, включая и фамилию, но в серьёзном деле – какой дурак откажется от такой подпорки?
– Ну-ну-ну, не надо кукситься. Я ж не с пустыми руками приехал. Ну, то есть…
Ренер поставил кубок на стол, посмотрел на ладони, расстегнул крючки дублета и принялся кинжалом распарывать подкладку. Шульц терпеливо наблюдал. Последняя лампа заботливо светила за пазуху шулера. Наверное, сие действие он представлял себе, как ловкий и эффектный жест, но пришлось тихо выругаться и вспотеть, пока в разрезе не блеснуло золото.
– Во, держи.
Он вытащил и бережно опустил на стол длинную цепь с рубином. Свет последней лампы скользнул по тонким звеньям и сочно вспыхнул в камне размером с голубиное яйцо.
– Подарок от матушки, так сказать. Ей-ей, будь у меня такая матушка, я б не бегал полжизни босиком по кальварским говнам. Есть ещё…
Примерно столько же возни стоил другой борт, где крылся маленький чёрный мешочек: из него Готфрид высыпал на стол пригоршню самоцветов помельче. Камушки заиграли весёлыми огоньками вокруг большого красного глаза.
– И ещё…
На стол отправились пять колечек из золота и серебра, которые шулер вытащил из башмаков, пока капитан заворожённо изучал драгоценности.
– И на лодке тебе доставят небольшой мешочек гульденов[17 - Гульден – золотая монета]. Уже что-то, правда, Гёц?
Откинувшись на спинку стула, Шульц молча кивнул, барабаня пальцами по столу –прикидывал, сколько можно быстро получить в Кальваре за всё это добро, если потребуется быстро изыскать огромную сумму на руки. Не родился ещё воин, чей меч сам по себе стоил бы такой прелести, а вынимать рубин из оправы или рвать цепь на кусочки…
От одной мысли шерсть дыбом встаёт.
– Я встречался с Мюнцером.
– О-о, да, он к тебе изрядно приложился…
– После того раза мы встречались снова и договорились. Но Даголо сметёт нас обоих, даже не почешется. И тогда все эти побрякушки сгодятся только на то, чтобы выторговать у него пристойные сигмальдианские похороны вместо канала.
– По-моему, тут достаточно, чтобы нанять и вооружить целую толпу злых оборванцев из трущоб. За такие деньги они для тебя хоть Святого Дидерика из собора на помойку вынесут.
– Вояки из трущобных – что свет из пригоршни пороха, – покачал Гёц головой. – Весело и громко, да не очень долго. К этой братии придётся пойти, только если других вариантов не останется.
– Придётся? – усмехнулся Альфред, переводя взгляд с кубка на главаря. – Я думал, крайний вариант – это пойти на попятную, а не пойти к голытьбе.
– Теперь это хреновый вариант.
Капитан сложил остатки денег в сундучок, захлопнул крышку, повернул ключ в замке. Доля Даголо – почти половина того, что Трефы заработали за месяц. Ощутимо больше, чем сдаёт в котёл любая другая команда. Если бы Гёц хотел всю жизнь на подхвате бегать, то остался бы с братьями в Хафелене, а пожелай регулярно отгружать половину выручки какому-то хрену с усами – купил бы имперскую лицензию на торговлю сахаром.
– Есть ещё одна проблема, которую мы не обсуждали. Это связано с Лигой.
– Н-да-а, и впрямь…
Сундук отправился под стол, с глаз долой – из сердца вон. Шулер меж тем допил бренди, плеснул добавки, закинул ноги на край стола, задумчиво морща лоб. На его лицо вдруг набежала обеспокоенная тень, и он осторожно спросил:
– Надеюсь, ты не хочешь попросить меня очаровать их на воскресной игре? Так, чтоб они разом придумали отправить Даголо в расход и тебя заместо него посадить?
– Нет.
– Эт' хорошо. А то, знаешь ли, я виртуозный игрок, банкомёт и словоблуд, а не чаровница.
– И всё же нам нужна чья-то поддержка, прежде чем начнём. Поддержка снаружи Сада. Здесь я могу охмурить ещё кого-нибудь, нанять компанию или… или хотя бы босяков, Бёльс с ними. Но это всё без толку, если гвардия, ткачи и Тиллер на нас попрут с трёх сторон, как только пыль уляжется.
– И как к кому-то из них с такими предложениями подкатывать?
Альфи убрал ноги со стола, поднялся, тремя пальцами подхватил со стола чёрный берет и изобразил церемонный поклон, как его представляет себе бывший кальварский уличный мальчишка.
– Здрасте, герр бургомистр, не соблаговолит ли Ваша светлость визировать небольшой переворотец в обмен на скидку на бренди и шлюх?
– Никто не обещал, что будет легко.
Гёц прикрыл глаза и потёр подбородок. Нет, он не начал жалеть. Трефам остаётся либо убрать с ноги проклятую гирю по имени «Даголо», либо сворачивать лавочку. Сейчас он раздумывал, не поспешил ли делать намёки Мюнцеру. Он воспользовался лучшим шансом вовлечь великана в заговор, какой только мог представиться…
Но чем дольше исполнение откладывается, тем больше шансов нарушить тайну. Ландскнехты умеют считать деньги не хуже игроков и лавочников, а вот выдержкой Господь их обделил.
– Твоя матушка передаёт ещё один подарок.
Когда он открыл глаза, Ренер глядел сверху вниз, уперев руки в бока. Чёрные глазки хитро блестели, уголок тонкого рта чуть подрагивал – его прям распирало от предвкушения:
– Это на словах… Префект свёл её с агентом имперской разведки, Штифтом – такая у него кликуха. Он должен прибыть в город на днях и, ну, начать… э-э… шпионить, видимо. Что обычно делают шпионы, когда их куда-то засылают? Короче: ты хотел союзников за пределами Сада – фрау Лахтсегель говорит, что имперские лисы могут помочь.
Имперская разведка? Прекрасно – только их в городе и не хватало. Даже немного странно, что только сейчас они зашевелились. Хотя всё-таки нужно быть скромнее: Кальвар, при всём великолепии и богатстве, далеко не единственный в империи вольный городишко, мнящий себя первым после Верелиума.
И, может статься, далеко не последний, кто подчинится и добровольно сложит с себя часть вольностей в конце концов.
Сам Даголо любил говаривать, что кайзеру только дай тебе гульфик развязать – и моргнуть не успеешь, как причиндалы целиком отхватит. В это охотно верилось, как и в то, что слово имперского лиса ничуть не святее слова Курта Мюнцера. Однако пока что у этого Штифта нет резона сдавать Треф в утиль – пока он не завёл друзей получше. Быть может, стоит подсуетиться и опередить всех?
– Что ж, в этом впрямь есть… гм, какой-то смысл, – нехотя выдавил Готфрид, не до конца веря в то, что говорит. – Можно хоть послушать, что этот Штифт петь будет. Как мне его найти?
Альфред плюхнулся обратно на стул и поднёс кубок к губам.
– Да никак. Он сказал, сам тебя найдёт, когда будет готов. Хотя понять можно. Откуда ему знать, что ты не свистнешь ребят, чтобы сцапать его и пятки поджарить смеха ради?
– Дерьмо. Похоже на игру, которую без меня начали разыгрывать.
– Что поделать – мы ведь её ещё не купили. Придётся крутиться. Что ты там сказал тому купчине, который в самый первый год пытался возбухать? Ставь или упёрдывай?
Дверь конторы вновь задрожала от условного постукивания – кто-то очень торопился, едва не бил кулаком.
Альфи пошёл открывать, а делец быстро собрал хафеленские драгоценности и шмыгнул с ними внутрь большой железной клетки в левом крыле конторы. Крепость в крепости, последний – если не считать замков на сундуках – рубеж, отделяющий деньги Треф от непрошенных гостей. Хитрый цвергский замок на двери перекусит ключ, если повернуть не в ту сторону, а толстые прутья пилить придётся долго. Половина Сада на шум сбежаться успеет.