Где-то на Северо-Востоке

Чукотское лето заканчивалось, все стремились набрать как можно больше грибов и ягод, чтобы скрасить такую прекрасную, но все же очень затяжную зиму. Женщины в поселке были настоящие мастерицы, они выпекали из этих ягод такие вкусные пироги, которые таяли во рту. В один из теплых и солнечных дней нам было предложено слетать за смородиной. Собрались быстро, компания состояла из трех женщин и шестерых детей. Летели шумно, ребятишки чувствовали новые приключения и веселились во всю. И вот уже вертолет приземляется на большой поляне, все радостно выходят на воздух, поднимается суматоха, начинаем разбирать вещи. Хочется побыстрее заняться сбором ягоды, но не тут-то было! Ребятишки просят покормить их, ибо дома завтракать не хотелось. Надо сказать, что мы были сориентированы на 3—4 часа, поэтому много еды не брали..Но все же скатерть-самобранка появилась на земле, мы дружненько позавтракали, пригласили и вертолетчиков, Было на душе очень благостно и спокойно. Может потому, что воздух на острове был просто чудесный: вокруг были огромные кусты дикой смородины, которая была чрезвычайно душистая. Причем пахли и листья, и ягоды. Крепкий смородиновый дух стоял наполнил воздух этого островка.

Мужчины вдруг засуетились, поблагодарили за обед и вертолет улетел. Кроме нашей компании остались два вертолетчика, якобы им тоже хотелось набрать смородины. Мы разбрелись по местности, дети затеяли игру, а взрослые приступили к сбору ягоды. Об этом событии можно говорить бесконечно, это было так здорово, что не знаю, сумею ли я Вам передать всю красоту, которая нас окружала.. Кусты были большие, на них мощные листья и сочные ягоды Все увлеклись работой и перекликались с детьми, чтобы никто не потерялся И вдруг мы услышали звонкий крик, дети кричали и показывали рукой в сторону ручья. Они кричали, что видят двух человек по ту сторону ручья. Мы заинтересовались пришельцами, было как-то тревожно и странно. поселок очень далеко, летом по тундре особенного движения и не было, Охотники на вездеходах, но мы не слышали никакого гула мотора, который бы показал наличие техники.

Первыми пришли в себя вертолетчики. Поступила команда всем собраться вместе, нам было сказано, что никакие это не люди, это были самые настоящие медведи. Хочу сказать, что от нас это было довольно на большом расстоянии, да еще и через ручей, поэтому дети сперва и приняли мишек за людей. Может эти сластены пришли ягодой полакомиться, кто знает, но мы испугались сильно. Мы – это мамочки, а дети от радости прыгали, что-то орали, одним словом приключение им понравилось. А вот дальше было следующее. Вертолет улетел на участок, я уже не помню, на какой, может на «Дальний» Не помню. И вот там, на участке он сломался, за нами в назначенное время так и не прилетел. Это сейчас мобильные телефоны, а тогда связь только по рации. А рация где? Правильно! В сломанном вертолете. Наши детки наигрались мы смородины набрали полные ведра, вертолета нет, а дети просятся опять за стол… А на «скатерти-самобранке» пусто, съели все по приезду.

Тут мужчины посоветовались и затеяли разжечь костер. У нас был и чайник, видавший виды…, и топор! Это было счастье! Топор в последнюю минуту, уже перед вылетом, нам выбросил товарищ вертолетчиков.

Мы засыпали и листики и ягодки смородины в чайник, еще какую – травку находили, все это закипело, забулькало, разнесся аромат на всю округу. Чай был прекрасный, все пили с наслаждением, с удовольствием, а дети развивали теорию о том, какой вкусный хлебушек в нашей поселковой пекарне. С каким удовольствием они съели бы по ломтю, нет, по два больших ломтя хлеба. И тут вертолетчики объявили, что световой день закончился и за нами прилетят только утром. Они ушли в заросли за хворостом для костра. Я не сказала, что заросли напоминали лес, они были густые, темные и уже не казались такими праздничными и светлыми, как по приезду Наносили целую кучу веток для костра. Дети притихли, очень хотелось есть, но они понимали, что ситуация серьезная.

И тут все услышали какой-то гул Сначала это было далеко и непонятно, потом очень стремительно вылетел вертолет, он закружил над поляной. Никогда в жизни наши дети не видели, чтобы мы так прыгали и кричали «УРА!!!». Все закончилось благополучно. Потом мы узнали, что из Билибино срочно привезли детали, чтобы отремонтировать тот вертолет, который сломался.. Он улетел в Билибино, а за нами пришла та машина, которая привезла спасительные детали. Когда мы прилетели на Весенний и прощались друг с другом, вертолетчики нам поведали, что на том острове они видели следы и других зверей! Прошло много лет, девочки мои совсем взрослые, но эту историю они помнят очень хорошо.

Спасибо тебе, мой родной Север и за эту историю, и за то, что ты был в нашей жизни. Ты научил нас ценить и понимать людей, ты научил нас видеть красоту родной природы, любить и ценить эту природу! Таких звезд, такого неба, такого солнца, такой зимы нет нигде!

Вкусный ветер

Паша, как всегда, проснулась рано, как говорят, с первыми петухами. Она работала в поселковой пекарне, выпекала хлеб. Была она женщиной не старой, дородной. Может у неё была когда-то своя семья, но об этом никто не знал. На прииск она приехала одной из первых, может, с другого прииска, может с материка, кто-то дал вызов, для приезда на Весенний. В то далекое время на Чукотку можно было приехать только по вызову предприятия, в связи с пограничным контролем – американская Аляска была рядом

Паша пришла в пекарню, где уже были её помощницы, и занялась своим привычным делом, то есть тестом, которое уже подошло и было готово для выпечки. Тесто она замешивала сама, не доверяя помощницам, хотя те тоже умели это делать, но хлеб получался какой-то не такой, как у Паши. Сделав все дела, они раскатали тесто и, разложив по формам, засунули их в разогретую электропечь. Через определенное время они вытащили испекшийся хлеб. Паша отломила от горячей буханки небольшой кусочек и сунула себе в рот, прожевав и проглотив, она удовлетворенно сказала: «Пропекся». Пекарня была в небольшом домике, разделенным пополам, в другой половине был хлебный магазин, что было удобно для всех. Остывший хлеб тут же через дверь попадал на прилавок магазина. Нужно сказать, что хлеб на Весеннем пекли только белый и буханки были вдвое больше, чем обычные.

Семёныч шёл со своими напарниками домой на обед, их бульдозер стоял на профилактическом ремонте в боксе. На дворе стоял апрель, на небе не было ни облачка. Ярко светило солнце, словно стараясь наверстать упущенное время, когда оно несколько зимних месяцев не появлялось на небе. Дул легкий, приятный ветерок. «Хлебом пахнет, свежим», – сказал Семёныч друзьям. «Да, вкусный ветерок дует, это Паша-пекариха хлеб из печи вытащила, запах ни с чем не сравнимый», – ответил один из друзей. Семёныч с напарниками зашли в хебный магазин и купили ещё тёплого хлеба. «Паша, как ты делаешь хлеб таким вкусным и запашистым? Запах идёт по всей улице. Ноги сами несут в магазин за хлебом», – шутливо спросил Семёныч у Паши, принесшей очередной лоток с хлебом. «Да всё просто – душу вкладываю в каждый замес теста, нет никакого секрета», – так же шутливо ответила пекариха. «Нееет, есть у тебя какой-то секрет, не зря за твоим хлебом из района заказы делают, вон вертолётчики каждый раз по мешку берут», – сказал Семёныч, беря хлеб в руки. Выйдя из магазина, вся компания дружно стали откусывать угол у тёплой буханки и нахваливать Пашу. «Ну Паша, ну молодец, какой же вкусный хлеб печёт, удержаться невозможно, чтобы уголок не от грызть, как дети, ей богу». Так все, жуя хлеб, разошлись по домам. «Опять углы у буханки обгрыз – стала выговаривать жена Семёнычу, когда он положил буханку на стол, у которой не было двух углов, – ты как сын, так он мал еще», – со смехом добавила она.

Паша отработала в поселковой пекарне несколько лет и, уволившись, уехала. Куда, никто не знал, может на вновь открывшийся прииск, может на материк искать свое бабье счастье. Хлеб продолжали печь её бывшие помощницы, тоже белый, тоже вкусный, так же разносит ветер вкусный запах свежеиспеченного хлеба, но не такой как у Паши-пекарихи: не было в нём её души.

Обжора

Серёга жил на чукотской фактории[1 - Фактория (устар.). В отдалённых промысловых районах: торгово-снабженческий и заготовительный пункт. Пушная фактория на Севере.] и занимался охотой. Жил здесь давно и был у него свой небольшой домик. Домик ему выделил оленеводческий совхоз, где он числился. Летом охотничий сезон был закрыт, и Серёга занимался рыбалкой. Рыба шла ему на питание свежей, ещё он её вялил и коптил впрок, на зиму. Зимой занимался добычей пушного зверя. Добывал белку и соболя, также иногда бил зверя покрупней: сохатого, или отбившегося от стада оленя. Мясо сохатого разделывал и сдавал в совхоз, оленя оставлял для себя.

На фактории не было электричества, значит, не было и холодильников. Серёга сделал свой, чукотский: он выкопал летом глубокую яму, стенки и потолок забрал тонкими стволами лиственницы, сверху навалил толстый слой земли и мхов, которые хорошо держали летом холод. Над погребом построил небольшой сарай, где хранил всякую охотничью всячину. Зимой погреб был открыт. Серега натаскивал туда большие куски льда, наколотые на небольшой речке, протекавшей рядом с факторией. Ближе к весне он складывал в погреб нарубленные и заглазированные льдом куски оленины. Если зимой оленины было много, то летом пастухи-оленеводы откочёвывали на побережье вместе со стадами оленей. Там меньше было кровососущего гнуса, потому как на открытой тундре всегда дул ветерок.

Сейчас была зима, градусник опускался по ночам ниже пятидесятиградусной отметки. Серёга проснулся рано, встал, сунул в печку дров и поставил чайник. Сегодня он собирался сходить в дальний распадок[2 - Распадок – мелкая плоская ложбина; небольшая боковая долина, выходящая в главную (Вост. Сибирь)], проверить капканы, поставленные на соболя. Соболя в этом году было много, и Серёга никогда не возвращался с охоты пустой. Плотно позавтракав вареным мясом и выпив кружку чая, он оделся и, закинув за плечи рюкзак, в котором была банка тушенки и пачка чая, надел на шею ремень с ружьем и вышел на улицу. На небе горели яркие звезды, до рассвета было ещё далеко, в этих краях ночи были длинными, а дни настолько короткими, что солнце только могло показать краешек и опять уйти за сопку

Серёга одел широкие охотничьи лыжи, подбитые снизу камусом, чтобы лучше скользили, не проскальзывали назад при подъёме, и ходко побежал по своей же лыжне, проложенной в прошлый раз, когда ходил ставить капканы. Через час-полтора он добежал до своего распадка и перешёл на шаг. Брови с ресницами и борода с усами были от мороза в инее. Тут он увидел след, идущий прямо в распадок, где стояли капканы. Серега остановился и присел, он внимательно осмотрел следы, потрогал пальцами и произнес вслух: «Росомаха совсем недавно прошла, как бы моих соболей не сожрала, обжора окаянная». Охотник снял ружьё с шеи, зарядил патрон с картечью и осторожно пошел по следу. Вскоре он увидел ещё один след, след оленя, который шёл от соседней сопки к кустам тальника, росшим по берегам небольшого ручья. «Олень, то ли подранок, то ли копытка… – было видно по следу, что животное волочит ногу, – так вот почему тут росомаха появилась, поживу почуяла», – подумал Серёга. Следы шли в одном направлении, и охотник, внимательно всматриваясь в кусты, услышал рычание. Осторожно раздвинув ветки – на небольшой поляне он увидел оленя, который наклонив рога, пытался напугать рычавшую росомаху. Росомаха хоть и была свирепой, но напасть боялась – она питалась, в основном, падалью. Занятые своим делом звери не почувствовали человека. Серёга прицелился и выстрелил. Росомаха, подпрыгнув высоко в воздух, упала в снег. Олень испуганно рванулся в сторону и тут же упал на передние колени: он не мог бежать. Охотник вторым стволом прицелился в оленя и выстрелил, олень завалился на бок. «Все равно бы погиб, и звери сожрали», – сказал охотник вслух. Серега быстро разделал оленя на части, разгреб снег, сложил мясо туда. «Замёрзнет, на обратном пути прихвачу», – подумал он. С росомахой он расправился еще быстрей, сняв с нее шкуру с густым мехом. «Вот, на опушку капюшона пойдет. Мех не обмерзает изморозью, всегда сухой», – удовлетворенно сказал вслух Серёга. Он всегда выражал свои мысли вслух, так как по большей части, всегда был один и приходилось разговаривать с самим собой. Серёга одел лыжи и побежал дальше в распадок проверять капканы, в которые попали два соболя.

На обратном пути он положил мясо оленя на свои широкие лыжи на замерзшую шкуру росомахи. Затем, привязав к носкам лыж бечёвку, пешком пошёл по своей лыжне домой, таща за собой лыжи с поклажей. Мороз схватил снег на широкой лыжне как бетон, идти было легко, лыжи, подбитые камусом, катились хорошо.

Дома Серёга растопил погасшую печку, поставил на неё чайник и кастрюлю с водой, в которой он сварит свежее мясо оленя и вкусный бульон. Он вышел на улицу, чтобы взять мясо. На чёрном небе горели яркие звезды, начиналось северное сияние.

Михалыч

Павел Михайлович приехал на прииск давно из Грозного. В то время их приехало около десятка мужиков – кто-то прижился, кто-то уехал на другие прииски. Прииск был ещё молодым и не обжитым, были трудности с жильем. Михалыч, так звали Павла на прииске за спокойный характер и добродушие, был бульдозеристом, как говорят, от бога. Отработав какое-то время, он вызвал к себе семью: жену и двух пацанов. Тогда на приисках ещё не было тяжелых импортных бульдозеров и работали все на сотках, то есть стосильных бульдозерах челябинского тракторного завода. Работа была на золотоносных полигонах круглые сутки.

Быстро изнашивалась ходовая, которую приходилось менять два раза в год. Михалыч пригнал свой бульдозер на плановый ремонт в мастерские, где поджидали два сменщика. Экипаж состоял из трех человек, работали посменно, меняя друг друга. «Михалыч, что делать будем?» – спросил один из сменщиков. «Менять ходовую, гусеницы и катки опорные, вон, всё изношено. Вы сегодня разбирайте, а завтра получим всё на складе и поставим новые», – дал задание Михалыч, как старший в экипаже. Он был с ночной смены и пойдёт отдыхать, а завтра с утра тоже выйдет на ремонт. Нужно было всё сделать за три дня – столько давалось времени для такого ремонта. Утром, придя в мастерскую, Михалыч оценил работу напарников и сказал: «Молодцы, все сделали как надо». Как надо – это с трактора были сняты бульдозер, то есть огромная лопата, которой гребут грунт. Сам трактор был выставлен на подставки и с него сняты гусеницы и опорные катки. «Так, ребятки, берите трактор—хозяйку и дуйте на склад за новыми гуськами и катками, на всё про всё у нас два дня. Надо успеть всё сделать».

Притащив со склада всё, что нужно, принялись за работу. К вечеру уже стояли новые катки и поменяно масло в двигателе. «Завтра протянем болты на башмаках гусениц, обуем трактор, и в ночь на полигон», – сказал Михалыч. Протянуть болты на башмаках, это значит нужно все болты – по четыре штуки на каждом и тридцать шесть башмаков на одной гусенице затянуть ключом. Работа самая тяжёлая, так как нужно затягивать ключом с длинной метровой ручкой до упора. С утра все трое взялись за протяжку болтов, работа шла споро. «С обеда один не выходит. В ночь – на смену. А кто – решайте сами», – распорядился Михалыч. К вечеру третьего дня ремонта трактор был опущен с подставок, обут в новые гусеницы и одета лопата. «Ну что, успели всё сделать?» – спросил подошедший механик. «Да, в ночь на полигон. Давать стране золото», – ответил Михалыч.

Шло время, на прииск пришла новая тяжелая техника, вначале бульдозера Дэт—250, того же завода, что и сотки, затем стали приходит импортные американские бульдозера фирмы «Катерпиллер» и японские «Камацу». Бульдозера намного мощнее и крепче, чем отечественные. Бульдозеристов стали посылать на курсы квалификации в Магадан, где учили на ДЭТ-25, и в Сусуман, что на Колыме, на импортную технику. Михалыч как работал на сотке, так и продолжал работать. Как-то встретил его главный инженер прииска и сказал: «Михалыч, ты когда пересядешь на импортный, тяжелый бульдозер? Всех уже переучили, а ты всё на своей старенькой сотке». «А меня она устраивает, свой кусок хлеба я и на ней зарабатываю, пусть молодые работают на новых. Я уж по старинке, привык я к ней, как к родной», – всё отшучивался он.

Время неумолимо бежит вперёд, вот уж сыновья отслужили в армии и тоже стали бульдозеристами. Так наступил конец СССР. Всё в одночасье рухнуло: и все прииски закрылись. Люди уехали на материк, бросив все нажитое за долгое время, прожитое на приисках. Уехал с женой и Михалыч, уехал на Украину, где была построена кооперативная квартира.

Прожил Павел Михайлович Чиж долгую жизнь, большую часть которой на Чукотском прииске. Ушел из жизни по-тихому в возрасте восьмидесяти восьми лет в здравом уме и светлой памяти, не обременяя никого. Умер здоровым.

Глаза в глаза

Нина Викторовна приехала на Весенний вслед за мужем с двумя дочками близняшками. По профессии она была учительницей, и её с радостью взяли в школу, которую не так давно построили в поселке. Школа была двухэтажной. По меркам посёлка – большой, в ней были светлые, большие классы и хороший спортивный зал. Вот в такой замечательной школе стала работать Нина Викторовна. Женщина она была весёлая и ласковая, всех учеников называла ласкательными именами: Вовочка, если мальчик, или Светочка. Ученики любили её и за спиной называли – Ниночка.

В один из сентябрьских выходных коллектив учителей упросил начальство прииска свозить их на вертолёте на Большой Анюй за смородиной, там её было много и она уже созрела. На прииске часто возили на вертолете работников за смородиной и брусникой, мужчин – на рыбалку. Так полетели и учителя. Ниночка уже летала раз за смородиной и брала с собой своих дочек, сейчас же людей собралось полный вертолёт и детей не взяли. Летели не долго, через двадцать минут вертолетчики, выбрав подходящую галечную косу, посадили вертолет. С ягодницами был один мужчина, чтобы им было не так страшно в лесу: прошлый раз видели пару медведей, лакомившихся смородиной. Все вышли из вертолёта и командир машины сказал, что залетит за ними часа через три-четыре и чтобы все были в сборе на этом месте. Закрыв дверь, поднял вертолет в воздух.

Проводив вертолет, ягодницы взобрались на крутой берег косы и углубились в лес. Кусты смородины росли повсюду среди лиственниц, ягода была крупная. Чтобы не мешать друг другу, все постепенно стали разбредаться, переходя от куста к кусту, всё отдаляясь друг от друга. Ниночка собирала ягоду быстро, не забывая класть себе в рот те, которые считала лучше и крупнее. Подойдя к одному кусту, который был больше и гуще других, она присела. Поставила ведро, наполненное на две трети, стала обирать куст. Вдруг она каким-то чутьём поняла, что она тут не одна и стала озираться по сторонам. Подруг не было видно, только где-то далеко слышно было ауканье. Ниночка почувствовала какую-то непонятную тревогу, она вспомнила тех медведей, которых видели в прошлый раз и ей стало страшно.

Неожиданно кусты зашевелились, она испуганно подняла глаза – на неё сверху нависли огромные рога – это был сохатый. Он стоял и смотрел на Ниночку, которая с перепугу села, сжав ведро между ног. Она не могла оторвать своих глаз от глаз зверя… Они смотрели друг на друга глаза в глаза. Наконец сохатый поднял голову с огромными рогами и, как показалось Ниночке, ухмыльнувшись и подмигнув, удалился на своих длинных ногах в лес. Наконец немного отойдя от испуга (у неё прорезался голос), она хотела громко позвать хоть кого-нибудь, но тонкий голос тут же затерялся в лесу. Посидев немного в обнимку с ведром, она поняла, что угроза миновала и можно добирать ягоды.

Тут она услышала голоса подруг, набравших свои ведра и потихоньку идущих к месту сбора. Нина добрав своё ведро, тоже пошла на голоса и вышла как раз на косу, где уже собралась добрая половина ягодниц. Ниночка рассказала подругам о встрече с сохатым и то как они смотрели друг другу глаза в глаза и он ей ухмыльнувшись, подмигнул.

Вертолет прилетел вовремя, забрал ягодниц с полными ведрами смородины и впечатлениями на всю жизнь. Впечатлениями о красивой, по осеннему яркой природе и крае непуганых зверей в долине реки Большого Анюя.

Попутный рейс

Галина Константиновна пришла на работу в поселковый медпункт, как обычно, утром. На её рабочем столе стоял букет цветов, хотя в начале сентября на Чукотке взять его где-то казалось невозможно. У неё сегодня был день рождения. Она посмотрела на своих помощниц медсестёр и с благодарностью подумала: «Вот где они берут цветы в это время, скоро снег выпадет, а они находят и дарят каждый год». Галина Константиновна приехала в поселок Весенний несколько лет назад вслед за мужем и, так как она была по образованию врач, её назначили заведующей здравпунктом. Здравпункт в то время был совсем маленьким, и помещался в одной комнате с закутком для процедур, отделённым тонкой перегородкой. До районной больницы в Билибино было триста километров сопок и тундры, куда можно было добраться летом на маленьком самолете АН-2, зимой – по зимнику. Так что лечить приисковых больных приходилось Галине Константиновне всех, не только тех, кто жил в самом посёлке, но и на участках, которые находились в нескольких десятках километрах от поселка.

Приняв немногочисленных больных и выписав им что положено для лечения, всем маленьким коллективом сели пить чай. Только разлили горячий чай по чашкам, как открылась дверь и в неё ввалился незнакомый мужчина. Видно было, что он спешил и капли пота блестели у него на лбу. «Кто тут врач, кто главный?» – спросил он. «Что случилось? И откуда вы?» – спросила у мужчины Галина Константиновна. «Я с Баимки пришёл, с метеостанции, у меня там жена рожать надумала. А вертолёт из района прилететь не может – перевал туманом закрыт. Помогите!» Баимка когда-то был геологическим посёлком, но с открытием прииска его упразднили, там осталась только метеостанция, где работала семья: муж и жена. «Вы-то на чём добрались, ведь двадцать километром и без дороги?» – спросила врач у мужчины. «Да пешком, на чём же ещё! Торопился очень, успеть бы», – он с надеждой посмотрел на докторшу. Галина Константиновна быстро оделась и сказала: «Пойдемте к директору прииска. Сейчас вертолет попросим, куда он денется, даст». И они вышли.

Галина с мужчиной зашли в контору прииска, которая располагалась напротив здравпункта. Директора не оказалось на месте. «Уехал на участок, когда будет – не сказал», – огорошила врача секретарша. «Идите к заму, поможет, он же этим хозяйством заведует», – посоветовала она докторше. Галина Константиновна зашла в кабинет зама и сказала зачем нужен срочно вертолёт. «Поедем на вертолетную площадку быстрее, там вертолет готовят к вылету на участок и по пути вас забросят», – сказал заместитель директора. И они быстро вышли из кабинета. Быстро доехав на уазике до площадки, где вертолёт уже был запущен и готовился к взлёту. Зам. замахал руками вертолётчикам, привлекая их внимание, показывая на доктора. Командир заглушил двигатель и открыл форточку кабины: «В чём дело, Владимир Иванович?» – так звали зама. «Забросьте на Баимку доктора, там женщина рожать надумала и потом на обратном пути заберете её», – сказал зам командиру вертолёта. «Хорошо, сделаем», – ответил командир и рукой показал на открывшуюся дверь. Галина Константиновна с мужем роженицы сели в вертолёт, и через несколько минут лёту были на месте. Они быстро прошли в домик метеорологов и как раз вовремя: у роженицы начались схватки. «Быстро нагрейте воды и дайте чистую простыню», – сказала докторша мужу роженицы.

Через час криков роженицы родился ребенок. Галина Константиновна взяла его за ножки, приподняла и шлёпнула по попке, он тут же залился звонким криком. «Сынок у вас, мальчик», – радостно объявила родителям врач, – здоровенький горлопан. Ну кричи—кричи, оповещай мир, о своем появлении», – всё говорила она. Мужчина, отец ребенка, сидел и вытирал пот со лба – он не знал, что делать и что говорить – ребенок у них был первый. Мать ребенка, устало улыбаясь, взяла кроху на руки и дала грудь, сын сразу нашел сосок и замолчал. Галина Константиновна давала наставления как и что делать и сказала, что будет навещать при оказии, так как до района далеко и погода подводит, районный врач не всегда может прилететь.. Вскоре прилетел вертолёт.

Галина Константиновна Пашнина, была бессменной заведующей здравпунктом посёлка Весенний. Она добилась, что здравпункт из маленького превратился в четырёхкабинетный с хорошим медицинским персоналом. Сколько было принято родов её маленькими и красивыми руками, сколько больных получили помощь! Все, кому пришлось знать эту небольшого роста, с неизменной улыбкой красивую женщину, будут с благодарностью помнить о ней, как о хорошем докторе, да и вообще, о хорошем человеке, с красивой душой, о нашей Галине Константиновне.

Сердце дракона

Участок Извилистый был в ста двадцати километрах от поселка Весенний. Зимой звено дорожников нарезали туда зимник, летом можно было добраться только на вертолете. Участок был зажат голыми сопками, зимой там казалось как-то неуютно. Участок был небольшой, не перспективный, и хорошее жилье строить там не имело смысла. Рабочие горного производства жили в одной большой палатке, в которой умещалось около тридцати кроватей с большой железной печью посредине. У начальника участка был небольшой финский домик на полозьях, где стояло две кровати и стол. Так же в отдельной палатке была столовая. Печки топились дровами, за ними ездили на тракторе в соседние распадки, где росли лиственницы. Зимой велась вскрыша торфов; весной, как только появлялись ручьи, начиналась промывка песков. Золото в песках было высокой пробы и большого содержания, попадались небольшие самородки.

«Завтра приедут монтажники промывочный прибор строить, готовить будешь и для них», – сказал начальник участка Николай Недоступ повару. «Надо бы за продуктами съездить в посёлок, пока дорогу не развезло, – сказал повар, – да и мясом холодильник пополнить». Мясо на участок завозили сразу несколько туш оленей, иногда охотники-любители забивали сохатого. Солнце поднималось все выше и светило все ярче. Снег на сопках быстро таял, заполняя ручей Извилистый талой водой. Монтажники, построив промывочный прибор и насосную, уехали на другой участок. Начальник пришёл на полигон в тот момент, когда бульдозеристы остановили свои бульдозеры и сели к небольшому костру, над которым висел закопченный чайник, попить чаю. «Ну что, завтра начнем промывку», – наливая себе чай в такую же прокопченную как чайник, кружку, черного как дёготь чая, сказал он. Чай на приисках Севера заваривают в чайнике, высыпая всю пачку индийского чая, и пьют маленькими глотками с карамелькой. «Воды уже достаточно набралось в зумпфу[3 - Зумпф – искуственный водоем для сбора воды.], думаю, хватит», – говорил он, прихлёбывая горячий и крепкий чай. Рабочие соглашались с начальником, им тоже хотелось побыстрее начать промывку песков.