Дети империи. Быть может всё

– У меня, да и, конечно, у вас, не очень много времени, – мягко сказал журналист. – Давайте без формальных любезностей перейдем к сути дела.

– Полностью с вами согласен, – ответил новый знакомый. – Только давайте пересядем за другой столик, пока зал почти пуст.

На новом месте он достал из внутреннего кармана приборчик размером с зажигалку, провел им из стороны в сторону и констатировал: «Все чисто». Дмитрий улыбнулся, вспомнив любимые книжки про Джеймса Бонда.

– То, что происходит сейчас в британо-российских отношениях, просто ужасно, – начал англичанин. – Влиятельные силы, настоящая элита королевства, которую немного отодвинули от власти демагоги и случайные люди, считают, что нашим странам надо сотрудничать. Особенно сейчас, когда во всем мире расцвел радикальный исламистский терроризм. У нас один и тот же враг – фундаментализм. И нам просто необходимо действовать вместе. Как в годы Второй мировой войны, когда мы плечом к плечу сражались против коричневой чумы. Нам наконец надо вновь стать союзниками.

Дмитрий молчал, не выражая никаких эмоций.

– Многие сегодняшние политики – это просто пена или проходимцы, не имеющие понятия о наших национальных интересах, – продолжил англичанин. – Их ручные журналисты нагнетают массовый психоз. Миссия думающих и образованных людей – заложить первые кирпичики в новое здание русско-британских отношений. Я много раз говорил с влиятельными людьми и моими коллегами как по эту, так и по другую сторону Атлантики. Они придерживаются точно такой же точки зрения.

Дмитрий согласно кивал.

– Теперь к сути моей сегодняшней просьбы, – перешел к главному ободренный жестом собеседника англичанин. – У меня есть стопроцентные доказательства того, что сомалийские пираты тесно сотрудничают с тамошней террористической группировкой «Аш-Шабаб». А та, как вы, конечно, знаете, – один из африканских филиалов запрещенной и у вас, и у нас ИГИЛ. Мы пытались предать эти факты гласности. Но пиратский промысел в Индийском океане – это международный многомиллиардный бизнес. Оттуда финансируется не только «Аш-Шабаб». Многие жирные коты в Альбионе также получают миллионы, если не миллиарды. И вокруг этой дьявольской связи ими создана информационная блокада. Многим газетам платят только за то, что они не упоминают террористов в контексте с пиратами. Мои друзья – честные журналисты из уважаемых изданий – боятся нарушить это табу. Они справедливо опасаются, что иначе их ждет жестокая расправа. Я говорил со многими. Они отказываются первыми публиковать эту информационную бомбу. Наша мафия тоже бессмертна. Так что и у наших возможностей есть пределы. У пиратского захвата судов и танкеров очень мощные покровители. Вы и представить не можете, каким влиянием в королевстве пользуются исламисты. Здесь, в России, ситуация другая. Ваши спецслужбы действуют очень профессионально, что, впрочем, не мешает новым флибустьерам захватывать российские суда. Но по крайней мере, вы, Дмитрий, можете чувствовать себя здесь в полной безопасности. Мы с моим шефом подумали, что лучше всего будет, если ваш уважаемый международный еженедельник первым ударит в колокол. Это вынудит и британцев, и американцев снять информационную блокаду с данных об этом дьявольском союзе террористов и пиратов. Наши и американские спецслужбы наконец серьезно займутся этой проблемой.

Помолчав, Дмитрий твердо заявил:

– Я согласен.

Собеседник протянул ему флешку:

– Здесь вся самая достоверная информация и наши аналитические материалы. А это мы приготовили для вас.

И руководитель ключевого подразделения Интерпола вновь полез в свой волшебный внутренний карман и, достав пухлый конверт, протянул его Дмитрию.

– А вот этого не надо, – сказал тот и машинально прибавил по-русски: – Гусары денег не берут!

Переводить не пришлось. Как выяснилось, оба англичанина неплохо знали русский язык. Все трое захохотали.

Выкурив на бульваре парочку «Ротманс» и мысленно прокрутив в голове разговор, журналист вернулся в редакцию. Следующие несколько часов он посвятил знакомству с материалами. Это действительно была информационная бомба, которая просилась к публикации.

Предстояла серьезная работа. Дмитрий погрузился в досье по Сомали, которое, как и по другим странам, собирал десятилетиями.

Морской разбой у побережья этой страны процветал многие столетия. Сомалийцы, прекрасные моряки и рыболовы, еще в глубокой древности грабили арабские, индийские и даже китайские суда, которые отправлялись на остров Занзибар, на восточное побережье Африканского материка и на Мадагаскар, чтобы купить пряности, благовония, рабов. На побережье континента и на прилегающих островах арабы основали суахилийские города-государства. Почему суахилийские? Потому что появился новый язык суахили – синтез арабского и африканских языков группы банту. По сей день суахили остается языком торговли и межплеменного общения во всем этом огромном регионе. Кстати, Дмитрий еще в родном Институте стран Азии и Африки при МГУ полтора года изучал этот несложный язык. Позже это открывало ему двери в кабинеты многих высокопоставленных персон Восточной Африки.

Только когда Сомали получила независимость, с пиратством на время было покончено. Кстати, Дмитрий вспомнил сомалийскую поговорку, которая как нельзя лучше отражала менталитет этого народа: «Племя против племени, община против общины, род против рода, семья против семьи, брат против брата». Стране крупно не повезло. К власти пришел кровавый тиран Сиад Барре, прикрывавший свою диктатуру левыми и марксистскими лозунгами. Он нещадно расправлялся со всеми несогласными. Несколько раз начинал братоубийственные войны с соседней, куда более развитой Эфиопией. А в двух глубоководных портах разрешил СССР создать мощные военно-морские базы. В те годы советские военные корабли постоянно присутствовали в этом стратегическом районе мира, являвшемся зоной ответственности Тихоокеанского флота, в противовес американским, французским и британским военно-морским силам.

В Сомали совсем не было системы здравоохранения. Лишь единицы, да и то только в столице – Могадишо, могли получить сносное образование. От голода и болезней умирали сотни тысяч людей. Бесплодный, пустынный берег. У всякого терпения есть предел. И в самом конце восьмидесятых вспыхнуло народное восстание. Сиад Барре сумел спасти свою шкуру. На танке, набитом долларами, он бежал из Могадишо и спокойно растворился где-то в нашем огромном мире.

Но и после этого кошмар не закончился. Центральная власть в Сомали рухнула. Банды и группировки грабили крестьян. Этим воспользовалась международная мафия. Она снабдила воинственных мореходов новейшими катерами, крупнокалиберными пулеметами, переносными ракетами, стрелковым оружием и амуницией. И в прилегающей акватории начался тотальный разбой.

В самой Сомали запрещенные в РФ «Аль-Каида» и ИГИЛ создали свой африканский филиал. Он получил название «Аш-Шабаб». При этом, как выяснил Дмитрий из ин-терполовских разработок, пираты перечисляли террористам миллионы долларов. Очень часто ближайшие родственники состояли один – в пиратах, другой – в «Аш-Шабаб».

Через полторы недели статья была готова и вскоре опубликована. Под нее отвели четыре полосы. Информационная бомба взорвалась на славу. «Рейтер», «Франс Пресс», «Ассошиэйтед Пресс» опубликовали выдержки и главные выводы. В мировой прессе началась информационная кампания о связях сомалийских террористов и пиратов.

Дмитрий скрупулезно проверял все данные и тщательно подобрал и продумал все формулировки, чтобы не нанести ущерба своему источнику. На следующий день после выхода в свет статьи раздался звонок из Интерпола от нового знакомого.

– Блестящая работа. Спасибо! Если будет нужно, обращайтесь ко мне. Помогу всем, чем можем, а можем мы, поверьте, многое.

Дмитрий поблагодарил за высокую оценку.

– Я сделал это и для своей страны, для нашего русского бизнеса.

Одна удача влечет за собой другие. Последующие дни получились предельно насыщенными. В журнал приходили и новые, и старые авторы. Ученые, дипломаты, писатели, поэты, публицисты, журналисты-фрилансеры предлагали любопытные материалы. А вечером дома его ждала Светлана. Они часто засиживались за поздним ужином и ароматным, бодрящим кенийским чаем, который привозил Дмитрию корреспондент ТАСС в Найроби.

Каждой своей клеточкой, каждым атомом Дмитрий ощущал ликующую радость. Поворот головы Светланы, ее роскошные волосы, ее непередаваемая интонация, тембр ее голоса повергали его в какой-то неземной, лучезарный экстаз, поднимали до небес, до самого чистого, безмятежного счастья. Сама мысль о любимой наполняла мир сказочным сиянием, озаряла все золотом, преображала. Солнечный свет перемежался со светом ее присутствия, ее обаянием и красотой. Он любил Свету и сердцем, и душой, и разумом.

«Подумать только, мы навсегда вместе», – твердил Дмитрий.

Все было прекрасно. В эти минуты он верил, что так будет всегда.

Глава 2

Искусство нам дано для того, чтобы не умереть от истины.

    Фридрих Ницше

Москва. 2010–2012 годы

Когда Светлана и Дмитрий вернулись после всех африканских бед и злоключений в Москву, любимая сразу же погрузилась в мир домашних забот. Она прекрасно готовила, как в свое время научила ее бабушка, окончившая Смольный институт, радовалась большой и уютной квартире, похожей на музей живописи и антиквариата, ходила по магазинам и лучшим рынкам. Дмитрий часто допоздна задерживался в еженедельнике. Они встречались лишь поздним вечером, когда журналист приходил с работы в их квартиру на Большой Бронной, напротив Патриарших прудов. По старой московской привычке ужинали на огромной кухне. А потом допоздна беседовали под крепкий кенийский чай. Дмитрий рассказывал о своей работе, новых знакомствах и встречах с авторами.

Но шли месяцы, и деятельной Светиной натуре надоело заниматься одними домашними хлопотами. Она все чаще посещала музеи, могла целыми днями пропадать в Пушкинском или старой Третьяковке. За время ее африканской эпопеи в Москве многое изменилось. Открылись десятки, если не сотни, новых музеев, художественных галерей, ювелирных и антикварных магазинов. Ее прежние подруги, зная страсть Светы к изящным искусствам, приглашали на вернисажи выставок живописи, графики, скульптуры, а также на художественные и антикварные аукционы.

Любовь к прекрасному жила в этой элегантной женщине, казалось, с самого ее рождения. Чуть ли не с трех лет она могла часами просиживать за французскими, итальянскими, британскими, испанскими, голландскими альбомами, посвященными коллекциям знаменитых музеев мира. Дедушка Егор получал все художественные новинки, издаваемые на Западе. Но это была не причуда большого начальника, а его работа.

Еще в начале двадцатых годов этот скромный парень из крестьянской семьи Новгородской губернии восемнадцати лет от роду был принят в местные органы ВЧК и, как главный герой фильма «Зеленый фургон», исколесил не одну сотню верст по лесам и разбитым проселкам северных губерний, гоняясь за «птенцами Керенского». Пытливый ум его, энергия и желание учиться неведомому делу криминалистики не остались незамеченными руководителем губернской ЧК, бывшим латышским стрелком. Осенью 1924 года по комсомольскому набору он был направлен на учебу в Петроградский университет. Учеба уже началась, и штат студентов юридического факультета был полностью укомплектован. В ректорате Егору предложили либо приезжать на следующий год, либо идти на кафедру искусствоведения и истории искусств, где, как водится, был недобор, особенно парней.

С самого раннего детства в воскресные и праздничные дни он очень любил ходить со старшими в церковь, где внимательно разглядывал каждую икону и потемневшие от времени фрески на стенах. В это время он не слышал и не видел ничего кругом: ни проповеди батюшки, ни хора. А теперь, случайно попав в иной для него мир, он загорелся новой специальностью. Неожиданно она увлекла его.

Учился прилежно, днями просиживая после лекций в библиотеках. А в воскресенье часами бродил по Эрмитажу и Русскому музею со своей однокурсницей, происходившей из древнего княжеского рода. В нее он влюбился с первого взгляда. Они вместе учились, вместе сидели в аудитории, вместе обедали и ужинали.

Уже на третьем курсе он сдавал экзамены «по картинкам». Профессор показывал ему иллюстрации, а он точно называл художника и музей, где находилось это произведение искусства.

Стремясь укрепить свое положение, обезопасить и будущую жену, и своих родителей от репрессий, в годы учебы Егор продолжал работать в комсомоле. На умного, активного, знающего парня обратили внимание в университете, да и ГубЧК продолжала пристально следить за своим питомцем.

Защитив диплом, он вернулся в родное ведомство, но уже в Петрограде. Его знания были остро необходимы в структуре, которая работала с культурными ценностями. Отдел, в котором он служил, занимался тем, чтобы не допустить контрабандного вывоза произведений искусства и особо ценного антиквариата за пределы страны. Охота западных коллекционеров за ними с каждым годом становилась все более активной, агрессивной, изощренной. Но Егор действовал безупречно, раскрывая все новые и новые цепочки преступников, отслеживая их связи и тайники.

Начальство было им довольно, и он быстро рос. К началу войны дедушка Светланы был уже полковником. Его перевели в Москву в наркомат обороны. В конце войны по приказу министра обороны Булганина Егора отправили в оккупационную зону в Германию и поручили обеспечить доставку в Россию Дрезденской галереи и Пергамского алтаря, а также сотен работ, которые, в соответствии с условиями капитуляции, должны были прибыть в Россию в качестве контрибуции. Одновременно он получил генеральское звание. Занимался и возвращением на родину множества произведений, похищенных нацистами в разграбленных городах на землях, которые были оккупированы рейхом в начале войны.

Так постепенно он стал одним из главных советских экспертов по искусству. Егор честно служил стране и не лез в политику. Он никогда, нигде и ни с кем не обсуждал скользкие темы. Это был его принцип. Но одно исключение все-таки случилось. Когда Никита Сергеевич Хрущев принял решение отдать ГДР Дрезденскую галерею, вечером дома, на кухне, генерал разразился такой гневной и грубой тирадой, что бабушке пришлось заткнуть уши. Бабушка рассказала об этом Свете, когда она выросла, а дедушки давно не было в живых. Теперь Светлана жила с Дмитрием в прекрасной дедушкиной квартире, которая досталась ей по наследству.

Как-то по осени друзья пригласили Светлану на открытие выставки в небольшую галерею, расположившуюся в одном из уютных переулков центра и славившуюся отменным вкусом ее владелицы. Выставка восхитила. За бокалом шампанского супруга Дмитрия познакомилась с владелицей Еленой – молодой стильной женщиной. Ей сразу понравились светло-голубые глаза, излучающие любовь и понимание. Они быстро сошлись и подружились. Обе стройные, подтянутые, модные. В кофейнях и ресторанах, где они встречались, они неизменно вызывали интерес у мужчин, заходивших пообедать или выпить чашечку кофе.

По образованию Елена была финансовым менеджером. Окончив финансовый университет, она сама, без поддержки родителей, нашла вакансию в одном из российских представительств крупного зарубежного банка в Москве, славившегося безупречной репутацией. Пройдя серию собеседований, была принята в штат на высокую ставку. Сотрудники, хорошо владевшие английским и французским, ценились.

Лена отдала банковской сфере четыре года. Начальство было довольно, и она быстро поднималась по карьерной лестнице. Но удовлетворения и радости все это ей не приносило.

С детства Лена увлекалась живописью. Причем любила и классику, и новое искусство. Как-то поздно вечером, возвращаясь на машине домой после рабочего дня, она в очередной раз размышляла о никак не желающем отступать чувстве неудовлетворенности и неожиданно для себя самой приняла важнейшее в жизни решение: с нуля начать кардинально новую жизнь в той сфере, которая была мила ее сердцу. Делать то, что приносит радость и удовлетворение. Заниматься тем, что любит.