Стрелок. Митральезы для Белого генерала

– Вот-вот.

– И в чем же задержка?

– Так косить нечем. У артиллеристов хоть сабли есть, а нам чем?

– Вот носили бы палаш, как оно полагается по форме, так и было бы чем! – не удержался от нотации офицер. – Берите хоть с гардемарина пример.

– Да уж, – в голосе Дмитрия послышалось раздражение, – много бы я накосил одним палашом…

– Никто не заставляет вас делать это самому. Дали бы его матросам, да и дело с концом.

– Хм, – шумно втянул в себя воздух Будищев, но затем, немного успокоившись, пришел к выводу, что никакого холодного оружия кроме кортика у него с собой все равно нет, а матросы прекрасно справятся и саперными или, точнее, линнеманновскими лопатками.

Как ни крути, а сидеть в тени было несравненно приятнее, нежели идти под палящим солнцем, и господа офицеры понемногу расслабились. К тому же матрос Абабков принес им чудом сохранившейся у гардемарина сельтерской воды, которой Майер щедро поделился с товарищами. Жара сразу показалась не такой уж и изнуряющей, а жизнь беспросветной.

– Ваши благородия, – отвлек их от приятного времяпровождения худой как жердь солдат с изможденным курносым лицом. – Сделайте божескую милость, прикажите дать воды!

– Ты чего, братец, какой еще воды? – не понял сначала лейтенант, с сожалением отставляя в сторону пустую бутылку.

– Не дайте пропасть христианской душе, – не слушая его, продолжал обезумевший от жажды стрелок. – Мочи нет больше терпеть!

– Он, верно, узнал, что у нас есть вода в баках, – тихо пояснил гардемарин.

– Даже не знаю, действительно, духота просто ужасная…

– Нет! – решительно поднялся Дмитрий. – Осади назад, пехота!

– Помилосердствуйте…

– Охолонь, парень. Скоро всем будут воду давать, тогда и попьешь!

– Явите божескую…

– Пошел вон, я сказал!

Тут ему на помощь пришли матросы. Услышав шум, они подхватили брыкающегося солдата и утащили от греха прочь. Тот некоторое время еще пытался сопротивляться, но вскоре затих.

– Фершала сюды! – закричал один из моряков, сообразив, что с пехотинцем случилось что-то неладное.

На зов тут же явился фельдшер – рослый брюнет с явно семитскими чертами лица. Представитель медицины с важным видом дал понюхать впавшему в беспамятство стрелку нашатырь, отчего тот сразу же открыл глаза, и у него пошла носом кровь.

– Будет жить, – удовлетворенно кивнул головой внимательно наблюдавший за этими манипуляциями Будищев.

– Случалось видеть такое прежде? – поинтересовался Шеман.

– Так точно. Солнечный удар.

– Может быть, все же можно уделить некоторое количество воды для питья? – робко спросил Майер.

– Нет! – отрезал Дмитрий.

– Кондуктор прав! – поддержал его решение лейтенант.

– Но почему?

– Саша, – устало вздохнул его бывший сосед по каюте, – у нас в отряде шестьсот рыл с гаком. Проглотят в один присест и не заметят, а без воды наши пулеметы – бесполезны!

Новость о том, что флотские не дали «пехоцкому» воды, разнеслась по их маленькому отряду почти мгновенно. Моряки вообще не пользовались популярностью среди чинов Русской императорской армии, а этот инцидент, безмерно преувеличенный молвой, симпатий им никоим образом не добавил. Так что теперь, стоило матросу появиться рядом с солдатами, его встречало настороженное, почти враждебное, молчание. Казалось, стоит проскочить малейшей искре и между участниками похода вспыхнет конфликт, но скованные железной воинской дисциплиной военные держали себя в руках. Ведь совсем рядом был настоящий и куда более опасный враг, готовый воспользоваться любой даже самой мельчайшей оплошностью «белых рубах», дерзнувших бросить вызов самым знаменитым воинам Средней Азии.

– Текинцы! – закричал часовой, скидывая с плеча винтовку. – Тревога!

И действительно, на дороге, ведущей к аулу, показался небольшой отряд вооруженных туркмен, во главе с седобородым стариком в ватном чапане и лохматой папахе. Увидев противника так близко, солдаты стали браться за оружие, не дожидаясь команды офицеров, после чего сами становились плечом к плечу, полные решимости отразить нападение. Матросы и артиллеристы также не остались в стороне и, бросившись к орудиям, были готовы накрыть неприятеля своим огнем.

– Отставить! – зычно закричал капитан Полковников, перекрывая всеобщий шум.

– Но почему? – удивился почти с детской обидой в голосе вставший к митральезе гардемарин.

– А ты посмотри внимательнее, – скривил в легкой усмешке губы Будищев.

– Куда?

– Так на деда, – показал рукой на предводителя степняков кондуктор, – видишь у него мусульманский Георгий на груди.

Как известно, туркмены вовсе не считали себя единым народом в то время, а делились на большое количество племен, часто между собой враждующих. Одни из них, впрочем, поддержали текинцев в их борьбе с русскими, другие старались держаться нейтралитета. Но были и такие, что открыто выступили на стороне России. Именно такой отряд и появился сейчас подле русского лагеря. Командовал им самый знаменитый джигит из племени йомудов – Нефес-Мерген, награжденный георгиевским крестом еще во время экспедиции генерала Ломакина.

Нефес-Мерген был еще крепким стариком с суровыми и печальными чертами лица. Когда-то у него была семья, красавица-жена, дети, хозяйство, будущее… Все рухнуло в один миг, когда на их аул напали текинцы, и теперь он ненавидел их самой лютой ненавистью, какую только может испытывать человек, в одночасье лишившийся всего. Узнав, что занимавшиеся перевозкой почты джигиты действительно убили русского казака, попытавшись свалить это преступление на текинцев, он пришел в ярость и сам вызвался покарать предателей. Особенно его разозлило то, что один из них был его дальним родичем. Поэтому старик поклялся не знать покоя, пока не привезет Белому генералу головы негодяев.

– Прости меня, сердар, – глухо сказал он, представ перед Скобелевым. – Эти трусливые шакалы сбежали в Денгиль-Тепе[13 - Денгиль-Тепе – другое название Геок-Тепе.], где укрылись от моего гнева. Я не привез тебе их головы.

Переводчик-киргиз тут же перетолмачил эту речь русским офицерам, постаравшись при этом разукрасить ее восточными пышностями, едва не похоронив смысл под нагромождениями слов. Так русский генерал стал величайшим сердаром, каких только видел свет, Нефес-Мерген – его нижайшим рабом, а текинская цитадель – сосредоточием напастей, посылаемых правоверным за грехи.

Впрочем, Михаил Дмитриевич имел достаточно опыта, чтобы понять главное:

– Не вини себя, храбрый старик. Если на то будет господня воля, то возмездие не минует предателей. Лучше скажи нам, что видел ты в своих странствиях. Велики ли силы текинцев? Кто их вожди? Поддержали ли их иные племена?

– Очень много, – отвечал тот. – К ним присоединились со своими отрядами Худеяр-хан, Нур-Верды-хан, а также сердары из Мерва и много других джигитов. Люди из всех окрестных аулов собрались в Денгиль-Тепе, чтобы сражаться вместе с ними.

– Хорошо, – кивнул неунывающий генерал. – Всех сразу и побьем!

– Если будет на то воля Аллаха, – с достоинством отвечал ему Нефес-Мерген.

– Что с источниками воды?

– Вода есть в Карызе, Келете, Егин-Батыре.

– Ну да. Мне про Арчман и Дурун тоже так говорили. Ну да ладно, можешь идти, старик.

Нефес-Мерген с непроницаемым видом выслушал Скобелева, после чего поклонился и вышел вон из дома, служившего русским штабом. Оказавшись снаружи, он дождался, когда наружу выйдет переводчик, после чего, не говоря худого слова, схватил нагайку и несколько раз огрел несчастного киргиза. Тот, видя такую немилость, и не подумал обороняться, а лишь умолял о пощаде, закрывая лицо руками.