Золоту – жизнь, человеку – смерть

– Одни должны воевать, другие учиться. Каждому – свое. Завтра получишь у графа письмо, свозишь его императрице и останешься в Петербурге. Раз любишь рисовать, учись рисовать.

– Но я хочу служить вам, государь.

– Там будешь учиться и служить. А сейчас иди, твои казаки, небось, заждались, завидуют, покинул их говорят.

– Нет, уверяю вас, ваше величество, они только об одном говорят, чтоб наша сотня служила при вас, а служить мы умеем за веру, за вас царь батюшка, и отчество.

– Молодец, умно говоришь. Сдай сегодня сотню своему брату и собирайся в дорогу. Немного отдохни, ты эти сутки почти не спал.

– Граф подойдите сюда, отправьте своего сотника в баню, переоденьте и уложите спать. Завтра отправьте его в царское село с моим письмом государыне.

– Слушаюсь, Ваше Величество.

Царица направила Василия в художественную академию. Профессор Орлов, прочитав рекомендательное письмо императрицы, попросил Василия мелом на доске что-нибудь нарисовать. Сотник положил свою шашку на стол профессору, взял кусок мела, попросил сидящую девушку около окна чуть выше поднять голову.

Прошло четверть часа, и на доске был нарисован портрет девушки. Студенты, входившие в это время в аудиторию, столпились около доски.

– Кто он? – спрашивали друг у друга. – Как умеет легко и быстро наносить тени. Людочка, ты как живая, иди, посмотри, как он тебя нарисовал.

В это время профессор делал свои записи, окончив писать, он поднял голову, чтоб успокоить студентов. Перед ним стояли его ученики.

Все восхищались рисунком, наверно снова Мефодий шалит, рисует за сотника – садитесь, господа и не шумите. Все ушли, перед ним стоял сотник, дорисовывая портрет его дочери.

– Если бы акварелью, – сказал профессор, – не было бы цены этому рисунку.

– Пожалуйста, дайте акварель и кисточку, пусть девушка подождет, я ее нарисую на полотне.

В свободное время сотник занимался самообразованием. Великий князь Николай Николаевич заметил усердие в учебе сотника, разрешил учителю своей внучки учить Василия.

– Никифорович, у тебя много свободного времени, займись сотником, направь его на истинный путь. Шашкой умеет орудовать, а вот письмо грамотно не может написать.

Ежедневно стал изучать сотник грамоту, арифметику и французский язык. Однажды вызвал его к себе профессор на собеседование.

– Вы, сотник, прибыли к нам почти в середине учебного года, потому вас не зачислили студентом. Вы вольный слушатель, а я вас учу по просьбе ее Величества императрицы.

Сегодня мы на ученом совете решили зачислить вас в состав студентов нашего художественного училища со стипендией и выделили вам квартиру. Это из уважения к ее Величеству и вашему горячему желанию учиться.

– Благодарю вас, профессор, за участие в моей жизни. Но мне нужно посоветоваться с Великим князем. Я обучаю его дочь.

Первое воскресенье у Василия было свободным от работы. Решив несколько математических задач и повторив русский язык, пошел прогуляться.

За полгода жизни в доме Великого князя он узнал всех обитателей дома. Николай Николаевич поехал со всей семьей в церковь, а домочадцы развлекались, кто как хотел.

Василий одел свой казачий костюм, повесил шашку.

– Пойду на Невский к своим братьям казакам, – решил Василий. Около ворот его остановил швейцар.

– Господин сотник, никому никуда не велено выходить, в городе волнение. Нынче могут даже убить.

– Но я к своим казакам на Невский.

– Тем более, туда опаснее идти, чем в любую часть города.

Николай, придворный конюх князя, подошел к Василию.

– Если желаешь пройтись по городу, переоденься в штатское, и пойдем вдвоем.

Стоило только выйти за ворота дома, как он попал в иной мир. На каждом углу стояли нищие и просили милостыню. Большое количество людей искало работу везде, где стояла кучка людей, говорили о работе, о хлебе. Война полностью разорила страну.

– Долой царя! Долой самодержавие!

Подошли к хлебному магазину. Здесь стояло несколько сот человек, в руках мужчин и женщин были хлебные карточки, а на дверях висело объявление «Хлеба нет». Все ждали, когда привезут хлеб.

Николай отошел на минуточку от Василия, и сразу же к нему подбежало несколько мальчишек.

– Помогите ради Христа, дайте на хлеб копеечку.

Василий растерялся и стал рыться в карманах, но кроме носового платочка ничего не нашел. Мальчишки следили за каждым его движением.

– Отойдите ребята, он такой же безденежный, как и вы. Разве у художников бывают деньги. Студенты тоже голодают.

– Коля, он наш, – выкрикнули мальчишки. – Мы думали буржуи, больно красиво одет, – прокричали они и убежали.

В боковом кармане Василий нашел кусочек шоколада, он подошел к стоявшей женщине с двумя детьми. Они тихо плакали и говорили: «Мама, мы хотим есть».

Женщина их успокаивала, вытирала слезы, гладила по головке.

– Обождите, потерпите, привезут хлеб, и я вас накормлю.

– Возьмите, пожалуйста, пусть они успокоятся.

– Студент, а какой добрый. В карманах пусто, а детей пожалел. Наш, действительно он наш, я видела, как он помогал во дворце колоть дрова, заносил уголь, помогал Николаю чистить лошадей.

Только отошли от хлебного магазина, так их окружили цыганки.

– Дай монетку, погадаю, скажу правду. Ты счастливый и красивый…

Николай оттолкнул цыганок, и они пошли дальше.

– Тебе нельзя одному выходить в город, возвратишься домой без штанов, ты такой жалостливый и добрый. Такие, как ты, нынче не в моде, гони их всех от себя.

Зашли в парк отдохнуть.

– Вот сюда, Вася, нищие не ходят, но за то здесь много карманников и жуликов.

Только проговорил это Николай, как подошедшие грабители сзади приглушенно крикнули: «Жизнь или кошелек».

Василий подняв руки, сделал шаг в сторону и выхватил пистолет. Одному скрутил руку, второго сшиб, а третьего задержал Николай.