Такое вот детство

Глава, в которой решается вопрос питания и имени

– А как мы её назовём? – поинтересовалась Маринка, когда они шли по улице. – У собаки ведь должно быть имя. Если мы к ней по имени обратимся, она подумает, что мы её знаем, не будет на нас лаять и пытаться укусить.

– Глупая ты, Маринка, – рассудительно заметил Максимка. – Как же она будет знать, что это её имя, если она его и сама ни разу не слышала?

– Всё равно, – горячилась девочка, – имя должно быть. Как же без имени? Вот тебя зовут Максим, меня – Марина. Даже у маминой собачки есть имя!

– Моська! – Максим фыркнул. – Ладно бы Мухтар или Рекс, а то Моська!

Он попытался презрительно плюнуть сквозь зубы, в точности как это делают старшие парни, когда курят за гаражами (Максим не раз видел, как они это делают). Но у него не получилось, и слюна, не полетев далеко, повисла у него на куртке. Он сердито стёр её рукавом и сказал:

– Точно, назовём её Рексом!

– Она же мама, а значит, девочка, – не согласилась Маринка. – Тут надо девичье имя. Давай назовём Гермиона, – предложила она.

– Нет, – не согласился Максим. – Гермиона – нерусское имя, и ещё Гермиона рыжая, а наша собака – нет. Надо назвать как-то по-нашему, давай назовём Ася, как тётю Асю. Её все знают, все это имя слышали.

– Нет, мне не нравится, – заупрямилась девочка. – Можно назвать Герда, – предложила она, вспомнив недавно прочитанную с мамой сказку.

Максим засопел. Он был упрямым мальчиком, но добрым. Ему не хотелось сдаваться и не хотелось обидеть своего друга Маринку. К счастью, они уже подошли к её дому, и девочка побежала вперёд, чтобы предупредить маму. Через минуту она выскочила на крыльцо и помахала ему рукой: мамы дома не оказалось.

В доме у Маринкиных родителей было как-то очень чисто. Максима всегда пугала эта чистота и пустота: какие-то раздвижные двери, небольшие столики, небольшие пуфики и большие удобные диваны. И только на втором этаже, в комнате у девочки, было мебели побольше: большой стол, мягкий стул на колёсиках, ну прям как в телевизоре. И что всегда удивляло Максима, так это кровать. Он не понимал: для маленькой девочки целая кровать! На такой могут уместиться трое взрослых, а тут ей одной! У Максима был диван: заслуженный, местами просиженный, но ему он нравился – от него исходил какой-то успокаивающий запах, как от бабушки. Бабушка померла, а вот диван остался. Максим любил, завернувшись в одеяло, засыпа?ть, наслаждаясь таким родным запахом… А у Маринки были светлая кровать, специальный ящик для игрушек в углу и компьютер. Хотя пользоваться им девочке разрешали не очень часто и не подолгу. Но иногда и ему перепадало поиграть.

Пока он в очередной раз рассматривал её комнату, Маринка сбегала вниз и притащила горсть каких-то резко пахнущих камешков.

– Вот этим мама кормит Моську, – заявила она и высыпала их на стол.

Максим авторитетно протянул руку, взял одну гранулу, понюхал и засунул в рот. Честно попытался жевать, но не выдержал, быстро нагнулся и выплюнул в корзину для мусора, стоявшую под компьютерным столом.

– Фу-у-у, какая гадость. Она такое есть не будет.

– Но Моська же ест, – возразила Маринка.

– Это специальная еда для таких маленьких собачек, как у твоей мамы. Их, наверное, с детства к ней приучают, и они потом не могут есть вкусную еду, – заключил Максим. – Нашу собаку мы будем кормить чем-нибудь вкусным!

– И чем? Из дома будешь брать? Так тебя мамка отругает.

– Скорее уж, папка, – мрачно проворчал Максим. – Мы купим ей консервы, кильку в томате.

Максим сглотнул слюну. Очень он любил кильку в томате, особенно с чёрным хлебом, и чтобы потом вымакать мякишем с тарелки… Вкусно… ну прям очень.

Кильку периодически ели в доме у Максима. Особенно часто это выпадало на конец месяца. Мальчик в те моменты радовался и просил мамку положить ему поменьше картошки и побольше консервов. «Как вкусно! – говорил он сытый, отваливаясь от стола. – А давайте постоянно есть консервы?»

Мать при этих словах грустно улыбалась, гладила его по голове и отсылала в свою комнату, почитать книжку. Читать Максим тоже любил. Хоть читал медленно, но уже не по слогам, а как взрослый мог прочитать, одним словом, если, конечно, слово недлинное и знакомое.

– Хорошо, – согласилась Маринка, – если ты кормишь собаку своими консервами, то тогда мы назовём ее так, как я хочу, – Гердой. Так будет честно.

Максим подумал, не нашёл в этом никакого смысла и поэтому кивнул, соглашаясь.

Глава, в которой едят пиццу и считают деньги

Хлопнула входная дверь.

– О, мама пришла, – рванула из комнаты Маринка.

Александра Сергеевна, или тётя Шура, как называл её Максим, разделась, поднялась в комнату к дочери и улыбнулась мальчику.

– Максимка, спускайся вниз. Покушаешь с нами, а то носитесь целый день вдвоём. После школы, наверное, ещё и не ели.

– Нет, тётя Шура, я, наверное, домой побегу. Поздно уже.

– Ничего не поздно, светло ещё. А у нас сегодня пицца, и мы всю её с Маринкой не съедим, мы же худеем. Всё, ты просто обязан нам помочь, – тётя Шура просительно улыбнулась. – Поможешь?

Максим кивнул. Отказать в помощи он не мог. Да и пиццу он тоже очень любил. Хоть и ел её гораздо реже, чем консервы, в общем-то только у Маринки в гостях и ел.

Домой он прибежал в сумерках. Отец смотрел телевизор, мамка гремела посудой.

– Ты где носишься весь день, горе моё луковое?! Мой руки, накормлю, а то кожа да кости!

– Нет, мам, я у тёти Шуры покушал. Она нас с Маринкой пиццей кормила. Пиццы было много, и я им помог её съесть. А ещё мы собаку с щенками…

– Ну я же просила тебя не есть у чужих людей, скажут, что у нас есть нечего. – Мать резко повернулась к окну, и пальцы, сжимавшие полотенце, побелели.

– Ну, мам, я же только помог! А пицца вкусная была. – Максим не мог понять, почему мамка злится, если он ничего плохого, на его взгляд, не сделал.

– Всё хорошо, ты молодец.

Мама вытерла полотенцем глаза и, повернувшись, прижала его голову к пахнущему чем-то кислым переднику. Максим чихнул, потёрся носом о мамин живот и спросил:

– Мама, ты что, плачешь?

– Нет, сынок, просто что-то в глаз попало. А ты пойди в комнату, я тебе новую книжку принесла, «Руслан и Людмила» называется. Позже будем чай пить.

Мама работала в местной библиотеке, работы там было немного, пару часов в день. Зато в этом был большой плюс: всегда были книги, и за ними не надо было идти в другой конец посёлка.

Максим радостно побежал в комнату в предвкушении захватывающего занятия. Про собаку он решил больше не говорить, а то мало ли, вдруг мама ещё сильнее расстроится.

Перед тем как погрузиться в чтение, Максим засунул руку за диван и достал из-под его внутренней обивки банку от кофе. В ней хранились его сбережения. Иногда мамка оставляла ему небольшую сдачу. Да и у близлежащих гаражей можно было разжиться и макулатурой, и пустыми бутылками, и медными проводами. Благо приёмный пункт был на соседней улице, а Виталик – седой дядька, который принимал всё, что ему приносили, периодически заходил к его отцу. И когда Максим что-то ему притаскивал, не задавал вопросов и честно рассчитывался, иногда добавляя к монетам конфету или какой-нибудь небольшой фрукт, чаще почему-то мандарин. Так что за год, с тех пор как Максим узнал от старших ребят про такой способ заработка, у него скопилась почти полная банка монет. Довольно часто попадались и бумажные деньги. Он копил на скейт.

Глава, в которой делают доброе дело

На следующий день после школы они с Маринкой пошли кормить собаку или, как гордо произнёс Максим, «делать её добрее». Ему очень нравилась мысль, что если кого-то накормить, то он станет добрее, а если ещё и обнять… Это же так просто. Он даже сегодня за завтраком спросил у мамы, правда ли это. Мама долго смеялась, но в итоге подтвердила. Эта мысль засела у него в голове, и сейчас они проверят её на собаке. Или нужно называть её Гердой? По мнению Максима, собаку можно называть Собака и не надо ничего придумывать. Ну, или Мухтар, как в кино. Вот вырастет, и у него будет такая собака, как Мухтар. Может даже, она вырастет из щенка, которого он возьмёт от этой собаки. И они вместе будут расти, и бегать, и кататься на скейте. Хотя на скейте – пока вряд ли: и собаку, и щенка надо кормить. А консервы не такие уж и дешёвые…

В магазине Маринка предложила брать банки с ключом, чтобы можно было открыть на месте. Максим такими не пользовался и не знал, как ключ действует, пришлось положиться на мнение друга. А банка с ключом стоила дороже, чем без него.

Весна была тёплой, дерево на краю свалки уже покрылось почти раскрывшимися листочками, а трава выглядела более густой. Хотя если присмотреться, то сквозь неё можно было ещё разглядеть непокрытую землю. Скинув около дерева ранец, Максим достал банку и передал Маринке. Она поставила её на землю, ловко дёрнула за кольцо, потом ещё раз, и с третьей попытки крышка осталась у неё в руках.

– Пошли, – прошептала она и сунула банку ему в руки.