Родственник из другой Вселенной

– Я советую губернатору действовать сугубо экономическими методами в рамках, которые предоставляет ему закон. И не пользоваться сомнительными услугами человека, который через пень колоду проучился три года в Донецком университете и купил диплом за две тысячи долларов, а также находился под следствием по делу о незаконной продаже квартир, но вывернулся.

– Вы за эти слова ответите!– прошипел Бояров, сохраняя внешнее спокойствие. В его глазах сверкнул мстительный огонь вассала, который знает, что гнев сюзерена немедленно и неотвратимо обрушится на ослушника и будет жестоким и беспощадным, и тогда уж он, вассал, возрадуется и возместит урон своему самолюбию. Советник быстро закрыл кейс и с достоинством поруганной, но требующей отмщения чести, вышел из кабинета.

– Чем ты его оглоушил?– спросил Соколан, заходя в кабинет, – выплыл красный, как спелый арбуз.

– Гонец от губернатора, – пояснил Роман, – пришел попросить немножко денег: всего-то полмиллиона.

– Ну и что ты ответил?

– Ты же сам видел. Грозился, что у нас будут проблемы, а я ему напомнил о его славном прошлом – так и разошлись.

– Откуда тебе известно о его славном прошлом?– подозрительно спросил Юра.

– Ты же знаешь о моих способностях работать с компьютером. Ловкость рук – и никакого мошенничества.

– Странный ты, Рома, человек. Странный и непонятный. Что-то постоянно мне недоговариваешь. У тебя такие замашки и такие рассуждения, как будто ты с другой планеты прилетел.

– Ну да, с другой. Эта планета находится на расстоянии в 700 миллионов световых лет от Земли, – со смехом ответил Рома.

– Тебе смешки, а у меня волосы встают дыбом, когда я иногда смотрю на тебя спящего. И способности у тебя такие, каких ни у одного парапсихолога не найдешь.

– Я тебе скажу по секрету, что я из давней семьи славянских колдунов-волхвов. Их еще называли характерниками. Они являются хранителями древних знаний. Вот откуда мои способности. Я обладаю даром предвидения. Я, например, предвижу, что нас завтра-послезавтра пригласит к себе мэр и будет просить помочь, а на самом деле хочет поживиться за наш счет.

– Я и без всякого дара предвижу, что к нам зачастят всякие власти, благотворительные фонды и прочие бандиты, – без улыбки ответил Соколан. – И больше всего меня возмущают благотворители. Ни в один фонд я не верю. Чтобы стать благотворителем, надо быть очень богатым человеком и отойти от дел – раз. Во-вторых, иметь твердые моральные устои – это два. Надо сильно любить людей, верить в них, веровать в нечто большее, чем наши обычные желания и представления о жизни.

– А разве ты не мог бы стать благотворителем?– лукаво спросил Роман.

– Пока не могу. Я слишком занят делом. И таким делом, которое полностью противоречит сути благотворительности. Самое лучшее, что я могу сделать – это не отнимать у нищего его суму; не ловчить, не добывать деньги любой ценой, не убирать с дороги конкурентов нечестным путем. Само наше дело – это дело честное, нужное людям. В этом состоит наша благотворительность, лично меня это поддерживает в работе. Приходится иногда помогать и материально, но мы не афишируем нашу благотворительность. Когда я стану стариком, я тогда организую благотворительный фонд, но никогда не буду пиарить себя.

– Вот за это я тебя и люблю, Юрец, – с чувством сказал Роман, – больше всего ценю в людях открытость и честность. А насчет пророчества запомни. Проверишь, правильно ли меня учили.

–Кстати, – быстро ответил Соколан, скрывая неловкость за полученные комплименты,¬– забыл тебе сказать: я вчера прочитал, что сегодня в университете состоится встреча со столичной знаменитостью, приглашают всех желающих. Физик– теоретик. Будет читать лекцию о современной физической картине мира и новейших достижениях в области астрономии. Точно не помню, но что-то в этом роде. Ты же у нас интересуешься астрономией – можешь сходить.

– А может вместе?– тут же предложил Роман.– Самому как-то не хочется.

– Ладно, вместе так вместе,– после некоторого раздумья согласился Юра.-Мне торчать дома одному тоже неохота. Лекция, по-моему, в 16.00. Придется пораньше уйти с работы.

На следующий день, когда они пришли в университет, актовый зал был забит до отказа. Пришли студенты и преподаватели всех вузов и школ города: кого-то «попросили» придти, боясь, что зал окажется пустым; кого-то в самом деле интересовала физика и астрономия. Воздух был слегка наэлектризован, как всегда бывает при большом скоплении народа. Студенты громко разговаривали, смеялись, шутили, шумно усаживались, а потом то и дело вставали и куда-то уходили, потом опять возвращались, снова усаживались и вертели головами по сторонам, отыскивая знакомых, весело приветствуя их и приглашая к себе рукою а то и голосом. Откуда-то лилась джазовая музыка.

– Все, как всегда, – с налетом грусти сказал Соколан, оглядывая зал.

– А что ты хотел, – заметил Рома,¬ – не прошло и пяти лет, как ты здесь протирал штаны.

Они уселись в удобные кресла в середине зала и стали ждать. Вскоре на сцене появился проректор по научной части, этакий мягкий, рыхлый колобок с широкой желтой лысиной через всю полупустыню, и с ним невысокий сухощавый человек в тонких золотых очках, уверенно подошедший к трибуне.

– Господа, – начал проректор с улыбающимся гостепримным лицом,– к нам в город по своим служебным делам приехал ученый с мировым именем, академик, профессор, заведующий кафедрой теоретической физики Киевского университета Владимир Борисович Кильчинский. Несмотря на занятость, он любезно согласился прочитать вам лекцию, основанную на самых последних достижениях научной мысли в области физики и астрономии. Прошу внимательно его послушать.

– Не удивляйся и не дергай меня за рукав, – шепнул Истрин, – если я немного пободаюсь с ним.

– Не валяй дурака,¬ – также тихо ответил Юра и устремил заинтересованный взгляд на сцену.

– Итак, господа, приступим, – уверенно начал лектор. Для его роста трибуна оказалась высоковатой. Кильчинский быстро покинул ее и стал медленно расхаживать по сцене, собираясь с мыслями. Зал притих, рассматривая именитого гостя. Ничего особенного и выдающегося в нем не было: ладная поджарая фигура; энергичное, худощавое, тонкой кожи лицо; широкий, без морщин, высокий лоб с глубокими залысынами; острые, плоские виски; уши маленькие, оттопыренные – « локаторы», как называют их в детстве; губы тонкие, в ниточку. В лице – спокойное, величавое достоинство человека, знающего себе цену. Голос ровный, звучный, убедительный, привыкший властвовать, с некоторыми нотками начальственности и даже барства. А может, это только показалось Соколану.

– Вы знаете, – начал гость,¬ – что физическая картина мира менялась много раз. Поначалу людям казалось, что все происходит само по себе: сам по себе идет дождь, метет метель, весна сменяет зиму и так далее. Потом они придумали богов и предположили, что всем заправляют эти самые боги, и что можно влиять на развитие событий, ублажая эти высшие существа. Богов было очень много: бог моря, бог ветра, бог солнца, бог леса. Потом количество богов уменьшалось, но росло значение оставшихся. Это продолжалось до тех пор, пока ни остался один– единственный бог. У разных народов он назывался по-разному: Яхве, Будда, Саваоф, Аллах.

Также менялось и представление об устройстве мира. Древние верили, что Земля покоится на трех китах. Когда выяснили, что никаких китов нет, то постановили считать центром всего видимого мира Землю, вокруг которой ходят по кругу Солнце и звезды.

Это была первая, якобы научная, физическая картина мира, и она продержалась больше всех остальных представлений об устройстве Вселенной. Не буду далее вдаваться в подробности – вы их знаете. – Лектор остановился, впервые внимательно посмотрел в зал, видимо, анализируя, как его слушают, и, убедившись, что слушают внимательно, продолжил:– Передо мной, я думаю, подготовленная аудитория, и поэтому я перехожу к нынешней физической картине мира, пользуясь современной научной терминологией, а также некоторыми литературными метафорами и сравнениями для понимания сложных вещей. Академик Ландау, мой учитель, как-то сказал, что величие человеческого ума состоит в том, что человек понимает такие вещи, которые невозможно представить и которые существуют только виртуально или в математических формулах. Так вот, чтобы представить непредставимые вещи, я буду пользоваться некими образами, более доступными нашему сознанию. Вы согласны?

– Согласны! – охотно донеслось из притихшего зала.

Итак, современная физическая картина мира основывается на теории так называемого Большого взрыва. Суть этой теории состоит в следующем: старушка-Вселенная вдруг почему-то решила самоуничтожиться: склероз измучил или жить надоело, или ходить в булочную стало тяжело. – По залу пробежал вежливый смешок, которого лектор явно ожидал и с видимым удовлетворением продолжиллекцию: – Так вот, она не придумала ничего лучшего, как уменьшаться и превратилась в нечто немыслимое – некую бесконечно малую точку.

Эта математическая точка называется точкой сингулярности и не имеет ни пространства, ни времени, ни других, известных нам измерений. Зато масса ее бесконечна. Эта рехнутая точка, где может существовать тангенс 90 градусов, где ассимптота целуется с осями координат, как встретившиеся, наконец, страстные любовники; где бесконечность можно погладить по шерстке как милого щенка, жила по своим чокнутым законам, презрев униженную действительность, которая утверждает, что существуют уровни организации материи – этакие этажи стройного здания, уходящего как вверх так и вниз. Например, клетка – это один этаж, молекула – этажом ниже, атом – еще ниже. Далее вглубь уходят электрон, затем гипотетический кварк и неизвестные пока нижеследующие этажи материи.

Если клетку можно запросто сжать, как толпу, идущую по улице, то молекулу уплотнить уже значительно труднее – это битком набитый автобус. Для того, чтобы уплотнить атом, нужна энергия, сопоставимая с энергией термоядерного взрыва, причем узконаправленного. Какая же энергия понадобится, чтобы уплотнить частицы, находящиеся на десятки и сотни этажей ниже, например, кварка? Откуда она может взяться, да и что за блажь такая – бесконечно уплотняться? Вселенная все же не коммунальная квартира, которая по Швондеру требует постоянного уплотнения.– В зале тихий ветерок смеха.– Да и как нормальному человеку, хотя и привыкшему ко всяким умственным ухищрениям и предположениям, представить себе, чтобы 600 миллиардов галактик, каждая из которых состоит из приблизительно такого же количества громадных звезд, вместилось в одну, бесконечно малую точку? На эти вопросы ответов пока нет, пока мы это воспринимаем как данность, которую еще только предстоит объяснить.

Сколько существовала Вселенная с мозгами набекрень – неизвестно, ибо время, как таковое, у нее отсутствовало. Но, наконец, и ей надоело издеваться над здравым смыслом, и она в один прекрасный момент попросту взорвалась как женщина, которую достали жизненные проблемы с мужем, детьми, харчами – быт окончательно заел. – Кильчинский опять сделал эффектную паузу, надеясь, что слушатели достойно оценят его пассаж. Слушатели оценили улыбками и жидкими аплодисментами.

– Так вот, это и был так называемый Большой взрыв, давший начало нашей Вселенной. В первое время она расширялась с неимоверной скоростью, во много раз превышающей скорость света. Для наглядности представим себе озеро или пруд, на поверхность которого упал камень. От этого камня идут волны – круги, которые постепенно затухают. То же самое происходит с ядерным взрывом: первоначальная мощная взрывная волна постепенно сходит на нет. Это, конечно, аналогия очень примитивная. Вселенная по мере своей эволюции создавала метагалактики, галактики, звезды, планеты и прочие космические объекты. Это все цветочки. Теперь перейдем к ягодам.

Кильчинский подошел к доске, услужливо установленной на сцене по такому случаю, и стал сыпать сложными формулами, чертить схемы и графики, уснащая свою речь новыми научными терминами. Многие в зале склонились над блокнотами, тетрадками, быстро записывая его выкладки. Самые продвинутые поднимали руки с мобильниками, на которые записывали все происходящее на сцене.

Наконец лектор удовлетворенно положил мел, вытер платочком руки и небрежно бросил в зал:

– Вот и все, что я хотел вам сказать. У кого будут вопросы? – Он, конечно, на каверзные вопросы не рассчитывал, учитывая сложность темы.

Зал слегка зашумел, и залегла обычная вежливая тишина, после которой должны были следовать обычные в таких случаях слова благодарности от проректора, сидящего в первом ряду и оставшегося исключительно ради этого.

– У меня вопрос, – вдруг раздалось в середине зала.

Кильчинский удивленно встрепенулся, вопросительно вскинув голову, осмотрел аудиторию, выискивая хозяина голоса.

– Встаньте, пожалуйста. Представьтесь.

– Преподаватель физики в средней школе №17А , любитель астрономии.

– Что непонятно преподавателю физики в моей лекции? – с легким сарказмом спросил Кильчинский.

– Вы здесь убедительно говорили о расширении Вселенной, приводя формулы Доплера, Дирихле, Эйнштейна и прочих. Но скажите: если Вселенная изначально бесконечна, то как она может расширяться? Куда?

Аудитория мгновенно затихла, многие с улыбкой повернули головы к смельчаку.

Лектор от неожиданности и каверзности вопроса заметно смутился, если не сказать растерялся. Он в раздумье наклонил голову, недоуменно сжал губы, затем нерешительно прошелся по сцене, все еще размышляя над ответом.

– Вопрос глубокий,– медленно начал гость. – Это скорее вопрос философии, чем вопрос физики. Должен вам сказать, что философия и даже математика серьезно отстают в разработке современных представлений о нашем мире. Когда мы говорим о расширении Вселенной, мы имеем в виду удаление самых далеких от нас галактик, находящихся на ее окраине. Что касается времени и пространства, то я уже говорил: эти понятия имеют значение лишь в процессе эволюции Вселенной. В момент ее рождения не было ни времени, ни пространства.

– Но тогда ваши слова,– спокойно сказал автор вопроса, ¬ – совпадают с утверждением блаженного Августина, который еще в пятом веке писал, что «время есть часть божьего творения; просто не было никакого прежде». А ведь вы доказывали свою приверженность атеистическому мировозрению. Как же тут быть? – снова спросил учитель физики, продолжая стоять в ожидании ответа.