Путешествие за смертью. Книга 2. Визитёр из Сан-Франциско

– То есть через пять дней вы планируете отправится домой?

– О нет! Потом придётся ехать в Германию. Есть у меня кой-какие дела на Берлинской бирже. Затем, я планирую добраться в Южную Голландию. Дальше всё зависит от моего партнёра в Стокгольме. Он должен отправить карго в Нью-Йорк из Стокгольма, а документы на получение груза прислать на Главпочтамт Роттердама на моё имя с отметкой «до востребования». Буду ждать от него телеграммы. Товар застрахуют и, как водится, отправят на посудине, где каюты первого класса уж точно не будет. Другое моё правило гласит: «Жизнь коротка. Постарайся наслаждаться ею каждый день». По этой причине я не хочу терпеть неудобства и, купив билет на приличный пассажирский пароход, идущий из Роттердама в Нью-Йорк, поплыву следом. По прибытии мне останется лишь получить свои ящики. Надеюсь, сударь, вы всё-таки примите моё предложение, и эти шесть дней в Атлантике мы проведём вместе. Океан, голубое небо, старый виски, что может быть лучше?

– Благодарю за разъяснение. Мне нужно подумать. Я протелефонирую в ваш отель и дам ответ через час-два.

– Отлично! – поднимаясь, ответил Баркли. – Номер комнаты тринадцать. Спасибо, что уделили нам столько времени. Буду ждать вашего звонка.

Провожая американцев, Клим Пантелеевич заметил, что их ожидал «Делано-Бельвиль» с капотом цвета платины, принадлежащий отелю «Де сакс». Когда автомобиль уехал, Ардашев вернулся в кабинет и устало опустился в кресло напротив Войты.

– Что скажете, друг мой?

– Ничего хорошего, шеф, – глядя в угол, грустно проронил помощник.

– Почему?

– Потому что вы уже решили для себя, что примите это предложение и не сегодня, так завтра отправитесь в Америку, а я опять останусь один.

– Мистер Баркли предлагает хорошие деньги. Получив их, мы сможем не браться за всякую мелочёвку.

– Так-то оно так, – Вацлав потупил голову, – но знаете, ехал я как-то на седьмом трамвае от Бржевнова на Живков, через всю Прагу. И попалась мне в «Вестях» одна статейка. Пишут, что в Штатах набирают силу итальянские бандиты, или мафия. Эти парни особенно не церемонятся. Предпочитают сперва нажать на спусковой крючок, а потом шевелить мозгами, стоило ли это делать. Умеют лишь считать банкноты и палить из пистолетов. На большее не способны. Сицилийские недоумки. Неспокойно сейчас в этой Америке. Опасно.

– Поверьте, Вацлав, это не самые страшные убийцы, с которыми мне приходилось сталкиваться. С мафиози можно договориться, а вот с ликвидатором – невозможно.

– Кого вы подразумеваете под этим словом?

– Ликвидатор – палач, исполняющий приговоры, вынесенные заочно государством тому или иному человеку. Обычно его жертвами становятся бывшие военные, чиновники или политики, бежавшие за границу.

– Иностранный шпион?

– Можно сказать и так. А насчёт Америки…Не знаю. Я ещё не принял окончательного решения.

В кабинет вошла Мария. На серебряном подносе стояла чашка кофе и лежал конверт.

– Вам письмо, Клим Пантелеевич. И кофе.

– Ага, шефу, значит, кофе, а его доблестному и проницательному помощнику ничего? – Войта разобижено вытянул нижнюю губу.

– Вацлав, вы же только что выпили, а Клим Пантелеевич общался с посетителями, – оправдалась секретарь. Но, если хотите, я сварю ещё. Мне не трудно.

– Не откажите ему. А то этого он нам никогда не простит, – распечатывая конверт, улыбнулся Ардашев.

– Принести сюда?

Пробежав глазами текст письма, Клим Пантелеевич ответил:

– Пожалуй, нет. Мне надобно остаться одному.

– Вот так всегда, – поднимаясь вздохнул Вацлав. – Кофе не дают и босс из кабинета выгоняет.

Бывший полицейский взял секретаря под руку и прошептал:

– Пойдёмте, Мария, будем варить кофе вместе. Я поведаю вам душещипательную историю об убийстве в Ригровых садах.

– О! – взмолилась дама, – только не это! Я знаю наизусть все ваши расследования.

– Нет-нет, об этом дознании вам слышать ещё не доводилось, – прикрывая дверь, прошептал Войта.

Клим Пантелеевич остался один. Напечатанное на машинке письмо на первый взгляд было совсем невинным. Некий господин из Парижа просил Ардашева расследовать пропажу его старого друга, который вышел из дома и не вернулся. Полиция, занимающаяся его поисками целый месяц, до сих пор ничего определённого так и не сказала. Обстоятельства дела были изложены на двух листах.

Послание, и в самом деле, пришло из Парижа. Только вот автором его был никто иной, как Пётр Бернгардович Струве, возглавлявший управление иностранных дел при правительстве генерала Врангеля. В данный момент он находился во Франции с официальным визитом. Именно благодаря его усилиям, Франция де-факто признала правительство Врангеля. Но ключ к шифру мог знать только один человек – начальник контрразведки генерала Врангеля полковник Фаворский. «Стало быть, – размышлял Ардашев, – Владимир Карлович зашифровал текст ещё в России, либо он сопровождает Струве в зарубежной поездке». Текст письма гласил: «По нашим данным, для ведения подрывной революционной деятельности в США и планируемой закупки паровозов для Советской России в ближайшее время из Стокгольма готовится к отплытию пароход с российским золотом на сумму двадцать миллионов рублей для последующей торговли на бирже Нью-Йорка. Золото прошло через шведский банк «Экономиакциебулатен», акционерами, которого являются доверенные люди Кремля. Отправку грузов из Стокгольма осуществляет представитель шведского отделения английской фирмы «Акрос», фактически принадлежащей Москве. Руководит шведским отделением уже известный вам Альберт Крафт. Следует поставить под контроль не только транспортировку большевистского золота в США, но и попытаться перехватить вырученные от его продажи средства и передать их российскому послу Б.А. Бахметьеву, оказывающему помощь Белому движению через займы США, открытые ещё Временному Правительству. Учитывая важность задания, рекомендуем отправиться в США лично Вам. П.Б. Струве».

Клим Пантелеевич поднял телефонную трубку.

– Отель «Де сакс», пожалуйста.

– Сию минуту, – ответила телефонистка.

– Отель «Де сакс». Добрый день! Чем могу служить?

– Я хотел бы связаться с мистером Баркли из тринадцатого номера. Не могли бы вы пригласить его к телефону?

– К сожалению, это невозможно. Его только что отвезли в больницу на карете скорой помощи.

– А что с ним случилось?

– Вы можете осведомиться у его спутников. Но сейчас их допрашивает полиция.

– Благодарю.

Ардашев положил трубку на рычаг и покинул кабинет. Сняв с вешалки пальто и шляпу, он окликнул помощника и поспешил на улицу. Войта ринулся вслед за шефом.

Глава 3. Допрос

Сороконожка бежала по диагонали шершавой стены одиночной камеры. Достигнув верхней точки, она нырнула в щель, забитого досками окна, и оказалась на воле.

Послышались гулкие шаги по коридору, громыхание ключа на связке, лязганье замка, и деревянная дверь, оббитая железом, со скрипом отворилась.

– Мяличкин, на выход! – гаркнул охранник.

Начальник сектора третьего отдела Региструпра поднялся с нар. Было бессмысленно спрашивать, надо ли брать с собой вещи, или нет, потому что «без вещей» – это на допрос, а «с вещами» могло означать только одно – расстрел. Собственно, и вещей у Мяличкина никаких не было. Его арестовали в рабочем кабинете три дня назад, тут же допросили и отвезли в тюрьму. В камере несколько раз появлялись два молчаливых амбала в красноармейских в гимнастёрках без ремней и с закатанными рукавами. Не произнося ни слова, они начинали избивать арестанта, точно месили тесто в булочной. Они ни о чём не спрашивали, а просто били, хрипя и посапывая, то ли от усталости, то ли от усердия, то ли от злости. Минут через десять издевательство прекращалось, и они уходили. И вот теперь вызвали к следователю.

В кабинете сидел следователь – невысокий, лысый человек с квадратиком усов, в пенсне и с брюшком. Он бы мог вполне сойти за счетовода или председателя рабочей артели. Его глаза суетливо бегали по сторонам. Он молча раскрыл папку, поправил перо и чернильницу непроливайку. Хитро улыбаясь, спросил:

– Ну что, голуба моя, говорят, вам досталось? – И, не дождавшись ответа, вымолвил: – Ничего не поделаешь, порядки такие. Не я их выдумал, а сама жизнь. Это для вашей же пользы. Так вы станете сговорчивее, и из вашей заблудшей души, уйдут в небытие буржуазные предрассудки, оставшиеся от старого мира. Не правда ли, господин царский полковник?

– Послушайте, господин следователь, – трогая пальцами разбитую губу, начал говорить Мяличкин, но его перебили.

– Бросьте эти свои дворянские привычки. Обращайтесь ко мне «гражданин следователь», а не господин. Господ мы выведем скоро, как клопов.