Чечек

А в то же самое мгновенье по всей долине пронеслась тень гигантского крыла.

Анна повернула голову в сторону покосившейся хижины на противоположном берегу.

Мало было тех, уж из ныне живущих – точно, кто бы сказал – кому принадлежит этот дом. Ветхость имела полтора этажа, кирпичная труба завалена вовнутрь, а окна наглухо закрыты массивными красными ставнями. Из обитателей значилось: две пустельги, чьё гнездо было скрыто балкой под крышей крыльца, да пчёлы, кишащие в улье на чердаке. Изба стояла через реку от отеля, в аккурат напротив ресторана.

Девушка могла поклясться, что слышала как кто-то её окликнул.

3

Гостиница «Лунный берег» стояла аванпостом в горной долине. Она громоздилась на изгибе горной реки. Все постройки до единой повторяли береговую линию Катуни и в форме полумесяца обрамляли кромку кипящей воды.

Первые туристы, посетившие этот островок маломальской цивилизации больше десяти лет назад, плутали между палатками и в собственных впечатлениях от экзотического отдыха. Они не сразу могли подобрать слова на расспросы о том, как прошёл их отпуск.

Для того времени, отсутствие сервиса – общий порядок для многих отечественных курортов. Если не для всех. В этом смысле Республика Алтай, как и многие другие в столь юном возрасте, – неопытна и местами под запретом даже для искушенного путешественника. Прежде всего, люди впадали в лёгкую контузию от исхудалых кошельков по возвращении домой. Заоблачные цены – буквально на всё – сотрясали землю под ногами постояльцев, пробивали стратосферу и устремлялись к нашему спутнику, в честь которого кемпинг и получил своё название. Как говорится: «курица – не птица, Алтай – не заграница». А открытый космос.

Но, как это часто бывает с людьми, увлечёнными своим делом, каждый новый год прибавлял владельцам кемпинга не только доходы и амбиции. Накапливался опыт, горизонт планирования отодвигался всё дальше, а цели становились осязаемей.

Директор шёл в ногу со временем. С наступлением очередного туристического сезона палаток с шатрами становилось меньше. Им на смену возводились летние домики, а затем утеплённые – для зимнего отдыха. Линия опушки становилась всё дальше от берега Катуни. Территория заведения с каждым годом разрасталась вдоль побережья и со временем оформилась в узнаваемую лунную дугу.

Дома для туристов дополнились верандами, внутренними двориками с топиариями в форме ирбисов, косуль и мелкой таёжной живности. А центральный деревянный терем, выполнявших функцию ресторана, обзавёлся вторым этажом и деревянной террасой, выходящей к реке.

Из столицы Республики был нанят дизайнер и художник, проходивший обучение у лучших мастеров Европы. Номера были оформлены по заветам Алвара Аалто[14 - Финский архитектор и дизайнер, крупнейшая фигура в скандинавской архитектуре.] – в лучших традиция изысканной простоты скандинавского стиля. Просторные помещения, много белого цвета и света, мебель с чёткой геометрией. А весь интерьер согревался уютным текстилем: лохматыми длинноворсовыми коврами, лоскутными дорожками, декоративными подушками и пледами.

Весь персонал работал как часы. Для отлаженности механизма проводились регулярные мастер-классы, униформы шились под личные мерки каждого сотрудника, а с заработанных денег получалось откладывать существенные суммы.

Штат был сформирован из специалистов с разных городов. Большинство из которых работали месяц-другой и столько же отсутствовали, а кто-то оставался здесь на полгода и даже дольше.

Таким образом, палаточный кемпинг когда-то, теперь же – отель с пятью звёздами и собственной вертолётной площадкой – «Лунный берег» покрылся лаком и сахарной пудрой.

Анклав богатства был зажат между двумя вытянутыми хребтами. Строптивая и огромная Катунь просматривалась здесь почти на десять километров. Её русло делало впечатляющие изгибы, которые чалили то к одному, то – к противоположному берегу. При этом река оставляла автомобильную дорогу строго на правой стороне. Всё предгорье ближайшего к отелю горного массива – Хребта Иолго – было покрыто ковром сиреневых цветов маральника. Зеленеющие пастбища с противоположного берега на Семинском хребте оттеняли пестроту цветений.

В радиусе нескольких километров от фешенебельного отеля не было ничего, кроме петляющей дороги, панорамных видов на реку и обветшалой избы.

* * *

Олег лежал на спине и сверлил взглядом наглухо закрытые гардины. Будто пытался проделать в них отверстие и понять – настало утро или нет. Французское окно, занавешенное с одной стороны, с другой – залито ярким солнцем. Гостевой дом, в котором мужчина уже второе утро подряд отгадывал время суток, стоял на окраине территории гостиницы. Он был самым удаленным, большим и немыслимо дорогим. Располагался дом на середине долины, а его панорамное остекление выходило строго на восток. Идеальный вариант для эффектных фото рассветов. Чаще всего это шале предпочитали молодожены или блогеры. Олег не относился ни к одним, ни к другим. Рассветы его так же не интересовали. Этот мужчина был из тех, кто предпочитал выспаться на отдыхе, в пику дефицита сна в повседневной жизни. Но кто сказал, что атрибут статуса – обязательно комфортен?

Отпуск, по мнению Олега, это, прежде всего, – сбой всех режимов, из которых состоит наша повседневная рутина: спорт, питание, чтение, скроллинг ленты новостей и, конечно же, сон. Отдых требовал разгрузить короткий день и тем самым продлить его до позднего вечера. Хотя, казалось бы ещё недавно – в студенческие годы – в его сутках было куда более двадцати четырёх часов.

Студентом он не отличался усидчивостью и хваткостью. Первую половину дня проводил на учёбе, вторую – за минимальную оплату применял азы экономики на частном производстве. По вечерам он умудрялся отметиться на всех этажах общежития. Каждые выходные выбирал очередную фаворитку на неделю. Ночью Олег принимал активное участие в репетициях арт-коллектва. А по пятницам – театральный балаган до самого утра. С корабля на бал – и через час юный студент вникал в «Закон убывающей доходности».

Но это всё осталось там, в прошлом. Сейчас Олег Владимирович занимал солидную должность, фаворитки сменялись каждые полгода, рабочие часы были сокращены, а доходы – пропорционально увеличены.

Олег щурился в угоду близорукости и темноте: он пытался разглядеть, что там за плотными шторами? Его рука упала на правую часть кровати:

– Аня?

Так он и думал. Она снова выскочила ни свет, ни заря. Дома в это время Анна во всю пыхтит за готовкой. А здесь – сбегает второй день подряд. По правде говоря, он был не против. Олегу нравилось позабытое чувство тишины и приволья. Прошло почти полгода, как его служебная интрижка переехала в его холостяцкую квартиру.

Левая рука загребла часы с тумбы:

– Вот зараза!

Стоя под душем, мужчина прикидывал план действий. Самая главная задача – подготовиться к ужину с представителем «N8». Кого именно отправят для переговоров, он не знал. Но сути дела это не меняет. У всех начальников хороший аппетит и схожие предпочтения. А если нет – рюмка пойла в помощь.

Самое важное и сложное заключалось в другом. Олег приготовил для своей спутницы незавидную партию на сегодняшний вечер. И от её исполнения зависит успех компании и его карьера.

Тощая фигура с полотенцем на талии и рахитной грудью распахнула шторы. Солнце моментально ворвалось в спальню.

«Но для начала, – думал Олег, – нужно её отыскать и позавтракать»

4

Постояльцы начинали подтягиваться к ресторану. Сонными мухами они облепляли столы, кучковались у барной стойки в очереди за травяными чаями. Выходя на веранду, многие бесстыже разглядывали девушку за столом: не по сезону смуглая кожа, точёные черты лица и сапфировые глаза.

Аня давно смирилась с тем, какой производит эффект на окружающих. Всё же – встречают по одёжке. А многие и провожают. Конечно, если вообще соизволят проводить – на милость уходящему.

Некоторые робко отводили от девушки взгляд. Глаза при этом отводились по очереди: сначала левый следовал за движением головы, и только после – его догонял правый. Иногда, наплевав на такт, люди спрашивали в лоб: «Китаянка – и с такими глазами? Вот это да!». Кто-то, в основном девушки, интересовался, где прикупить такие же цветные линзы. Чаще прочего, собеседники старались не выдать интерес к Аниной персоне, сдерживали себя в неуместных вопросах, а позже – едко обсуждали её за глаза.

* * *

К десяти годам девочка всё чаще липла к собственному отражению. Она всматривалась в зеркало, затем – в двух родственниц: бабушка с мамой были типичной славянской наружности. Аня – нет. На вопросы об отце мать отвечала нехотя и уклончиво. Если вообще отвечала. «А что знать-то хочешь? Лучше благодари папку за изумительную красоту», – увиливала мама.

«Так где ж его благодарить-то?» – озадачивалась дочь.

Конечно, в девяностые семей с преимущественно женским составом было не счесть в нашей стране. Но в селе Пенино – не бог весть сколько. Семейство Логиновых – из их малого числа. Синклит[15 - Собрание, заседаний] состоял из женщин трёх поколений. Мать с бабкой были среднего росточка, с открытыми лицами и светлым умом. Мать Ани – Лилия – выглядела не по возрасту и постоянно пропадала за чтением женских романов. Бабушка, с юным взглядом и крепко сбитая. «Очень аппетитной внешности», как однажды заметил смотритель Часовни Параскевы Пятницы, куда семейство Логиновых по воскресениям приходило за водой. Однажды Роза, бабушка Ани, так лихо зашла в поклон перед крестом, что у Еремея – пятидесятилетнего смотрителя, который еще не утратил вкус к жизни – едва хватило самообладания и веры в господа нашего, чтобы не сорваться в пропасть сладострастия от увиденного каньона глубочайшего декольте старейшины семейства.

Каждое лето женщины старшего поколения страдали от солнечных ожогов и веснушек: больно бледная кожа. Еще белее – и только в гроб. В общем, было ясно, что дамы состоят в очевидном родстве, и на одной закваске сделаны.

Высокой не по годам, как карандаш стройной и с кожей цвета мокрого песка, Ане регулярно прилетало от одноклассников. В начальных классах учителя по-свойски заступались за девочку: «Дети, ну всё – перестаньте. Она ведь не виновата, что родилась вот такой». В средних она пряталась от задир в туалете или гардеробе – отсиживалась между курток. Но слёз не лила. Держалась совета матери: «Представь, что все эти плохие слова они говорят на незнакомом языке. И вот они уже – набор бессмысленных звуков, которые никак не могут обидеть или навредить».

Одни называли её туземкой, другие – козьей мордой. Доставалось и матери, но Лиле было плевать на соседские склоки и бабские пересуды.

Как-то раз девушка была дежурной по классу. На перемене она была занята уборкой, кто-то из учеников занимался своими делами, на задних партах – сонный час. В двери нарисовался Коля Прогибин – мечта глупых девчонок и верный пёс для авторитетных мальчиков:

– Привет, Синеглазка. Пойдешь в кино?

– С такими не хожу.

С первой парты послышались девчачьи смешки. Парень явно не ожидал отказа. Он бросил на неё грозный взгляд:

– Так и с такой никто не пойдёт! А ты подумала, что я всерьёз? Погонь ты немытая!

Состояние всеобщей собранности, контроль и подавление эмоций выматывали девушку донельзя. Вечером она позволяла себе выплакаться и шла за утешением в соседнюю комнату. Там она ложилась бабушке на колени. Та, поглаживая внучку по длинной косе, напевала медовым голосом:

– Где же эти глазки, синих бусин цвет? Где мои цветочки – покажись на свет.

* * *