Алтайский первоцвет

10

Еще вчера Олег продумал план действий для своего стремительного взлета по карьерной лестнице. Оценив риски, взвесив все за и против, он решил во что бы то ни стало расположить визитера из «N8», заполучить договор о партнерстве и с достойной добычей из сибирской тайги вернуться к Главкому. Конечно, наверняка коллеги воспримут его еще большим карьеристом и жаждущим выслужиться перед начальником, но, как известно каждому, для достижения желаемого результата все средства хороши. Олег также помнил любимое выражение Главкома – тот повторял его с завидной регулярностью:

– Олег, средства определяются обстоятельствами, – говорил он. – А если не в силах найти нужных средств, так создай их!

К стойке подошел мужчина. Высокий и с ясными глазами, он учтиво обратился к Олегу:

– Доброе утро. Чем я могу вам помочь?

Олег на секунду всмотрелся в лицо администратора: хотелось бы понять, насколько этот тип способен за определенную плату помочь ему создать средства для достижения цели.

– Здравствуйте, – начал Олег спокойным и деловитым голосом. – Меня зовут Олег. Мы с Аней, – раскрытой ладонью он указал в сторону девушки, – проживаем в семнадцатом доме. На мое имя также забронирован люкс в вашем основном корпусе. Проверите?

Администратор сверил данные в системе.

– Да, все верно. Бронь на фамилию Брюзжалов. Люкс в этом здании, на третьем этаже.

– Отлично, – Олег прокрутил печатку на указательном пальце. – Также запишите бронь на столик для троих. Сегодня вечером, на 20:00.

Администратор вносил в базу бронирования необходимые пометки. Олег прочитал имя на его бейдже:

– Александр, наверняка в вашем лунном отеле найдется хорошая баня?

Олег старался говорить не слишком громко.

– Да, верно. Баня есть, вот здесь, – администратор взял карту территории гостиницы и указал на постройку, рядом с рекой. – Это большой терем, поделенный на две парилки и разные предбанники.

– Скажите, Александр, возможно забронировать весь терем с двадцати двух часов до двух ночи?

– Да, но политика отеля по отношению к другим гостям…

– Политику отеля, Александр, как и любую другую, всегда можно сменить, – Олег протянул пятитысячную купюру. – Это вам за понимание.

– В конце концов, – почти не раздумывая сказал администратор, – желающие смогут попариться и завтра.

– И попросите, чтобы кочегары, работники, ну или кто там будет следить за печкой, не приходили к нам. Сами разберемся, – сказал Олег.

– Как скажете. На какое количество гостей подготовить банные принадлежности?

Олег оценивающе посмотрел на Аню и ответил:

– На двоих. И еще включите в счет бутылку виски и два стакана.

Он за все расплатился – вышла довольно солидная сумма. Олегу было приятно думать, что это не праздные траты, но инвестиции в его будущее.

– После ужина идем в баньку? – заинтересовалась Анна.

– Думал, ты не слышала. Хотел устроить сюрприз.

– Я слышала только про баню. – На самом деле, и про ужин с виски – тоже. – Какие у нас планы на день?

– Думал немного поработать, – Олег встал за спиной Анны и взялся массировать ей плечи. – Можем посмотреть «Каштанового человечка».

Аня закатила глаза, сделала глубокий вдох и медленный выдох.

К столику вернулась Лариса. Она немного засмущалась, что пришла в такой, как ей показалось, интимный момент для парочки. Точно так же она смущалась, когда по утрам заходила на кухню и заставала целующимися своего сына и невестку или когда они начинали обжиматься за просмотром фильма в присутствии хозяйки дома. В такие минуты Лариса делала вид, что притомилась, и бесшумно дислоцировалась к себе в спальню.

– А вот и вы, Лара! – Аня положила руку на столик, где лежала сумка с ветровкой. – Мы почти ничего не урали.

– Спасибо большое. И еще раз простите меня, пожалуйста. Вы, наверное, подумали, что я – свихнувшаяся бабка. Просто меня поразили ваши глаза, – и добавила: – Вы очень красивая женщина, Анна.

Лариса говорила без всяких околичностей (словно она разговаривала не то с подругой, не то с так и не повзрослевшей дочерью, а может, и вовсе с той молодой собою, которой так хотелось услышать добрые слова от мужа или от затравивших ее коллег) и, как бы в доказательство своих слов, обе руки приложила к груди.

– Не поверите, но я постоянно ей это говорю, – Олег в упор смотрел на Лару.

«Не верьте, Лариса, не верьте», – думала Анна.

– Само собой, Просто Олег, – Лариса улыбнулась и села в кресло. – Вы, наверное, с прителецкой местности? – она уловила доброжелательный настрой собеседницы и решила больше о ней узнать. – Может быть, с Яйлю?[15] Я слышала, что раньше там жили настоящие потомки Каганата[16], – ее тон немного отдавал мечтательностью. – Некоторые исследователи тех мест писали, что тамошние мужчины и женщины отличались от прочих алтайцев золотой кожей и глазами цвета неба в ясную погоду.

– Ох, нет. Звучит, конечно, красиво, но я впервые в этих местах, – Ане было приятно разговаривать с Ларисой. Она была рада отвлечься от рутинной болтовни с Олегом. – А родом я с Ленинградской области.

– Опять мимо, – Лара приподняла брови, и лоб задался морщинами у рыжих корней волос. – Странно, что меня еще не обсыпало пеплом от моего погоревшего стыда.

Олег ухмыльнулся. Он по-прежнему стоял за спиной Анны.

Легкий треп между женщинами складывался ненавязчиво и гладко. А такая задушевность с малознакомыми людьми, как правило, располагает к беседе и порой приводит к самым неожиданным откровениям.

– Если вам будет интересно, то скажу, что на самом деле к Алтаю я имею отношение. Моя мать была здесь по долгу службы в девяносто втором. Познакомилась с отцом где-то в этих горах. Они жили на территории одной турстоянки. У родителей случилась любовь, – Аня потирала руки и беззвучно постукивала об пол кроссовком. – Мать говорила, что отец был геологом. Вроде как из местных. К их роману она отнеслась как «к увлечению, скрасившему ее месячную командировку».

– Ты мне никогда об этом не рассказывала, – спросил Олег, он сидел на корточках у Аниных колен.

– Ты никогда не спрашивал, – ответила Анна.

В действительности Аня редко рассказывала о летних приключениях своей матери и истории своего появления на свет божий. И даже если ее спрашивали в лоб об отце, она изящно уходила от прямого ответа и по кривой Жордана уводила разговор в нейтральные темы.

– Аня, что же было дальше? – Лариса буквально погрузилась в историю девушки и не собиралась всплывать, пока в легких не закончится кислород. – Отец уехал с ней? Вы его знали?

– Нет. Отец остался где-то в этих краях. Мама его больше не видела и не слышала. Как и я, – Аня поняла, что нужно закругляться. Намокшие глаза предательским блеском выдавали в ней уязвимость в разговорах об отце. – А через несколько недель после возвращения домой мама узнала, что беременна мной.

Аня выдохнула и улыбнулась своим слушателям.

Девушке было тяжело сдерживать эмоции, когда она погружалась в личные переживания. Впрочем, как и любому, у кого есть душа. На работе, какой бы стрессовой ни была ситуация, Анна Андреевна всегда умела сцепить зубы, выпрямить спину, сыграть напускное безразличие и при необходимости выдавить улыбку. Но с годами она стала более сентиментальной, и слова «отец» или «папа» стали для нее настоящими триггерами. Она втихомолку осуждала подруг, которые частенько сетовали на своих выпивающих, гуляющих, безработных отцов.

– У вас хотя бы такие есть, – говорила безотцовщина.

У самой же – ни вещицы, ни обрывка голоса, ни самого блеклого воспоминания о родном отце. Единственное, что могло найтись в памяти о предке, так это туманные обрывки домашних разговоров из Аниного детства.

Как-то зимой, Ане было тогда не больше семи лет, она прокралась на кухню и спряталась за буфет. Мама с бабушкой разговаривали за лепкой пельменей. Звук их голосов перебивал лишь треск от горящих поленьев в кухонной печи.

– Лиля, житие-бытие – вещица хрупкая. Глянуть не успеешь – и почем зря дочурка-то вымахает. Ты б явила ей хоть крупицу чего от алтайского семейства, – поучала старейшина семьи.

– Мам, не надо. Не заводи старую пластинку.

– Зря ты так, Лиля. Кровь – не водица. Она ведь своим заветам спуску не даст.

– Это не тебе и не мне решать: чего у нее там эта кровь отцовская намутит. Пока что от него ей глаза достались да загар на круглый год.

– Глазоньки-то и впрямь чудны́е какие. Аки цветочки – анютины глазки.

– Ой, мама. Уж сколько эти Анютины глазки сердец поразбивают – одному Господу Богу и известно, – сказала Анина мать и, сделав тяжелый выдох, добавила: – Да если бы не эти глазки…

После этого, когда люди подмечали цвет Аниных глаз и рассыпались ей в комплиментах, мысленно она всегда отвечала: «Это мне от папочки досталось».

Тем временем на парковку заехал небольшой автобус: сплошь ярко-красного окраса, на капоте – мудреный символ белого цвета, а на лобовом окне наклеена табличка с названием компании. Из двери вышел среднего роста парень, с редкой бородкой и в белой кепке. Он зашел в холл и направился к журнальному столику у стойки администратора, где сидело несколько человек.

– Доброе утро! – выпалил парень. Он глянул на список туристов, прикрепленный к клипборду в его руках. – Лариса Амырова здесь? – он обратился к сидящим за столиком.

– Это я, – Лариса еще находилась под впечатлением от откровений Анны. Она на автомате встала с кресла, когда услышала свое имя. – Одну минутку, – обратилась она к молодому человеку в белой кепке и посмотрела на Аню. – Вы сказали, что впервые здесь и наверняка еще не успели ничего толком посмотреть?

Аня недвусмысленно посмотрела на Олега и ответила:

– Мы как-то еще не думали о поездках.

– У вас есть свободные места для двух человек? – Лара с надеждой посмотрела на гида.

– Даже для четверых найдем: у нас одна семья заболела и отказалась от поездки, – ответил гид.

– Как здо́рово! – лицо у Ларисы светилось от улыбки. Парень растерянно таращился на учительницу. – Я хотела сказать: как же плохо, что они заболели, и как хорошо, что для нас всех есть места, – она взяла сумку с ветровкой. – Послушайте. Сын купил мне экскурсию на остров Патмос. Я заезжаю туда всегда, когда бываю в этом районе. Просто невероятное место. Мне кажется, Аня и Олег, что вам обязательно нужно там побывать. Ну, что скажете – согласны?

– Ехать долго? – Олег подключился к обсуждению.

– Ваш отель – последний. Отсюда едем сразу до острова. Примерно двадцать минут в пути, – сказал гид и добавил, предчувствуя следующий вопрос: – Вернемся обратно к 15:00. Если поедете, то вам нужно поторопиться.

«Скорее всего, в оставшиеся дни мы уже точно никуда не выберемся с отеля, – думал Олег. – Тем более вечером Аня должна помочь с договором о партнерстве. Пусть и для нее будет что-то приятное в этот день».

11

Любой, кто мало-мальски знал Виктора Павлова, называл его баловнем судьбы. Кто-то сдержанно радовался его достижениям; кто-то обращался к нему за помощью – в надежде выяснить секреты мозолистого успеха; ну а некоторые, молча или вполголоса, терзались от лютой зависти к Витькиным победам.

И, действительно, ведь было чему завидовать.

Виктор успешно совмещал работу корреспондента на два самых читаемых печатных издания Советского Союза. Работа часто бросала его в самые разные географические точки страны. Как говорил он сам, Господь сподобил его побывать в местах, где на самом деле не ступала нога человека. Блуждал зимней ночью по тундре на оленьей упряжке, снимал с вертолета горные перевалы, карабкался по отвалам рудника «Бутугычаг», из которого добывали уран для первой советской атомной бомбы.

Личная жизнь тем временем поспевала за успехами на рабочем фронте.

В пятницу, сразу после планерки в редколлегии, один штатный сотрудник рассказал о готовящемся квартирнике с участием журналистов, фотографов и музыкантов.

На вечернем балагане Витя практически никого не знал. Но он активно заводил новые знакомства и раздавал свой номер телефона на случай халтуры. Читались стихи, кто-то достал несколько гитар; галдеж в прокуренной кухоньке и серенады на балконе – уровень шума шел по нарастающей.

Самая главная беда во времена квартирников – соседи. Зачастую их негодованием финишировали любые домашние капустники. Скрюченными от злости пальцами они вызывали наряд милиции или строчили доносы по месту работы дебоширов.

В тот вечер семейство Таирян, проживавшее через стенку от квартиры Мельниковых, где Павлов завывал под «Не для меня», наслаждалось птичьей трелью и поедало карси хоровац – еще днем они уехали на дачу аж до самого воскресенья. Их дочь Гаяне захворала и отказалась разделить с родителями армянскую кухню на дачной веранде. Поэтому, в аккурат на втором куплете «Не для меня», она сбила ноты поющим соседям-дебоширам настойчивым и глухим стуком в дверь. Через два часа, исцеленная медовухой и с румяными от танцев щеками, Гаяне знакомилась с будущим мужем.

– Ты, наверное, фотограф?

– На мне видно фотоаппарат?

– Получается, что я должна ходить со сче́тами на шее? Иначе я – не бухгалтер? – Гаяне разразилась звонким смехом.

– Я журналист. Пишу для газет, – ответил Виктор.

– А был бы фотографом, я бы позировала для тебя.

Через день Виктор купил свой первый фотоаппарат. Спустя пять месяцев в Кутузовском дворце бракосочетания зарегистрировали брак Виктора и Гаяне Павловых. А через год вышло издание первого альбома «Московское метро», за которым последовали многочисленные публикации в западной прессе, персональные выставки в Европе и баснословные гонорары.

По тем временам удача, свалившаяся на Павлова, была невероятной.

– Это то же самое, что выиграть в лотерею по трамвайному билету, – отшучивался он в своих интервью.

Гаяне стала той самой линией судьбы, что так крадучись и скрытно правит жизнь человека, неукоснительно следуя Божьему замыслу. Даже если порой нам кажется, что этот самый замысел не имеет юридической силы и составлен дилетантом.

В конце восьмидесятых в жизненном плане Виктора была обнаружена ошибка: злокачественная и третьей стадии.

– Никто не идеален, – говорил он. – А уж нас у Него вон сколько – поди за каждым уследи.

Павлов старался не обращать внимания на возникшую оказию со здоровьем и относился к этому жизненному кризису, как к любому другому в его биографии:

– Из любой ситуации есть выход – нужно только постараться его найти.

В его случае выходов было аж целая пара: жить дальше или надеть деревянный макинтош. Решив, что составлять собственную эпитафию еще не время, Виктор выбрал долгий, трудный, но от того не менее интересный путь.

Занимаясь лечением (насколько это лечение вообще было возможно в стране того времени) и получая передачи с заморскими пилюлями от друзей заграничных, Павлов начал готовиться к очередной выставке и выпуску книги на одноименную тему «Православие Сибири и Дальнего Востока». Идея сводилась к запечатлению истории храмов и церквей – сохранившихся с дореволюционных времен или тех, что были значимы для народа, но не пережили становление советской власти.

Одним из первых на просьбу «о любой информации для выставки и книги» откликнулся его студенческий приятель Аржан Амыров. Вместе с Виктором они окончили журфак МГУ. После учебы Аржан подался зову Алтая и вернулся к себе на родную землю. Будучи краеведом сельского музея, он имел доступ к папкам разного содержания. Одну из них Аржан отправил своему товарищу в Москву.

К тому времени Виктора одолевали боли, он практически перестал спать и ночи проводил на грани с реальностью. Однажды в подобном мороке он услышал глас:

– …и Я также говорю тебе, и на сем камне Я построю церковь Мою, и врата ада не одолеют ее…[17]

«Это я сказал или кто-то, – он пытался совладать с разумом, – мне это приснилось или я в самом деле это слышал?»

Не обращая внимания на гул в голове, который нарастал от боли, Виктор ухватился за ясное предчувствие. Предчувствие цели и дальней дороги.

Гаяне стояла на кухне – в руках конверт.

– Сегодня утром принесли. – Супруга готовила обед, лук щипал ей глаза. – От Аржана, с Чемала.

Виктор вскрыл конверт, бегло прочитал несколько исписанных листов. В руках он держал последний вкладыш. Это был черно-белый снимок: горная долина, разделенная рекой; на широком разливе русла топорщится остров, а между его скал был зажат небольшой храм. Виктор перевернул снимок: «Храм Иоанна Богослова. Горный Алтай, с. Чемал. 1917 г.».

– …и на сем камне Я построю церковь Мою, и врата ада не одолеют ее, – с хрипотцой вспомнился завет из сна.

Он обратно убрал в конверт все бумаги. Взглянул на жену, хлюпавшую от «злого» лука, поправил очки и перевел взгляд в сторону окна. Ночное послание обрело смысл.

12

Красный автобус петлял на подъеме в горку. Асфальт скрывался в тени соснового бора и по обочинам был присыпан прошлогодней хвоей. Небольшой горный выступ, по которому поднималась автомобильная дорога, с одной стороны был прижат крупным селом, а противоположной покатым склоном мчался к бурному потоку Катуни.

Ырысту стоял в салоне автобуса, и лицо его было обращено к туристам. Он самозабвенно посвящал публику в историю семейства Павловых. Почти все испытывали напряженное внимание, ловили каждое слово гида, не забывая про виды за окном.

Обещанные Олегу двадцать минут дороги пронеслись как пять.

Через мгновение автобус остановился на самой верхней точке подъема. Здесь асфальт переходил в грунтовую тропку. На небольшой парковке почти не было свободных мест: опушку хвойного бора занимали автомобили, сувенирные лавки и чайные. Всюду сновали туристы.

Пока все, кто приехал на красном железном коне, собирались с вещами и мыслями для духовной прогулки, Ырысту перегнулся через спинку переднего сиденья. Соседнее от водителя кресло было завалено вещами.

– Миледи, все еще спишь? – спросил алтаец, обращаясь к тряпичной горке.

Парень слегка похлопал по лежавшей красной кофте. Мяукнув, из рукава показалась усатая морда.

– Однако погода испортится. К дождю она у тебя всегда такая сонная, – сказал водитель, выпуская сигаретный дым.

– Нет, просто она немного лентяйка. Да, Миледи? Но если и будем мокнуть, то только вместе с тобой.

Ырысту натянул на себя красную толстовку, вытащил кошку из-под вороха вещей и уложил ее себе на затылок. Почти не открывая глаз, маслянистым черным атласом она повисла по обе стороны от хозяйской шеи. Женщины зашлись в звуках умиления.

– С собой – только самое необходимое. Прогулка займет несколько часов, – жестом руки Ырысту пригласил всех следовать за ним. – Кстати, именно в этом лесу Павловы провели первое время, когда…

Ырысту, продолжая свой рассказ и увлекая за собой двенадцать человек, пересек оживленную парковку. Все они вышли на стежку между вековыми стволами – почти прямой линией она тянулась через густой сосновый бор. Тропа начиналась там, где заканчивался асфальт, скатывалась с горки – и обрывалась внизу у деревянного настила, ведущего к острову.

В лесу был час пик, и люди целыми группами двигались то вниз, то вверх по дорожке. Кто-то фотографировался в обнимку с деревьями; некоторые останавливались, чтобы перевести дух; а чей-то ребенок закатил истерику и требовал мороженого.

Олег шел позади всех, кто тянулся за гидом, и активно набирал текстовые сообщения. Если бы он заранее знал, что в отеле не будет сотовой связи, то выбрал бы ту, другую гостиницу, чье название было налеплено на каждую вторую рекламу в аэропорту. Тогда бы и все мессенджеры не прорвало разом на сотни сообщений за последние сутки.

Лариса семенила в середине группы, но старалась уловить каждое слово, слетавшее с уст экскурсовода. Для нее было важно не столько что говорил Ырысту, сколько как он это делал.

Аня несколько раз оборачивалась на Олега, но его лицо словно примагнитилось к экрану телефона. Не особо стараясь привлечь его внимание, она решила не втягивать себя в бессмысленные споры на тему работы и отдыха. Аня прибавила шагу и теперь шла в ногу с Ларой. А перед глазами, покачиваясь в такт хозяйским шагам, маятником раскачивался черный хвост.

Утреннее солнце уже изрядно прогрело воздух. Тем приятнее всем было идти по тенистой дороге; вокруг стоял галдеж из голосов, перемешанный с щебетанием птиц.

Туристы подошли к деревянному настилу. От него до острова оставалось не больше пятидесяти метров. Гид призвал всех остановиться, чтобы дождаться отстающих. Это была дама с подростком. Бабушка и внук – судя по значительной разнице в возрасте.

Аня решила осмотреться. Буквально на несколько шагов она сдвинулась в сторону от оживленной тропы. Справа от нее свой век доживал покосившийся забор, за ним – огород и несколько жилых домов. Обычный частный сектор, как и в любой другой деревне. Вдалеке – панорама на село. Кажется, именно через него они с Олегом проезжали, направляясь в отель. Но они были в таком коматозе, что совсем не запомнилась эта главная улица, дома с наличниками из прошлого века и цветущие яблони с сиренью вдоль дороги.

В памяти невольно всплыли виды родного Пенино. Словно вот оно, прямо перед глазами.

Со стороны леса, поднимая с земли прошлогодние листья и кружа их вокруг могучих сосен, подбирался еле уловимый ветер. Его потоки миновали редкую посадку деревьев, освежили толпу людей на тропе и настигли свою цель.

Вдруг Ане стало как-то не по себе. Затылок онемел, левого плеча коснулась невидимая рука, а грудь пронзила секундная боль. Она настороженно обернулась – никого. Неужели еще не отошла от перелета? Или это чистый воздух так недурно кружит голову? Она положила ладонь на плечо, туда, где еще секунду назад ощутила чье-то прикосновение. Сегодня на террасе случилось нечто подобное. Чей-то полушепот все еще звучал в ушах. Слева от тропы, где собиралась группа, ничего не было, кроме сосен, упиравшихся в гору.

– Ырысту, а что там? – Аня указала на голые камни величиной с человека. Они топорщились там, где деревья встречались с горой. При взгляде на них создавалось впечатление, что каменные истуканы выложены в какую-то фигуру.

Теперь у Анны жаром обдало уши, а ее шея покрылась гусиной кожей. Олег подошел сзади и слегка сжал ее плечи. Ане потребовался один очень глубокий вдох и такой же выдох, чтобы не оборачиваясь понять – это ее коснулись наяву.

– О, это? – гид жестом подозвал подошедшую даму с пареньком и развернулся к остальным. – Это капище духов – обрядовое место для здешних алтайцев. Такие святилища – земля особой силы и почитания. Мы верим, что в подобных местах существует связь с духами природы и покойными предками. Вообще, любопытно, что храм был построен по соседству от капища.

– Випиэн нужен для такой связи? – спросил Олег и издал несколько булькающих смешков.

– Олег, – прошептала Аня. Жар с ушей набросился на ее щеки, она фальшиво улыбнулась и процедила: – Мне кажется, не стоит шутить на такие темы.