Валёр

«Это, что же было: сон, или, что-то указыающее на вероятность бытия?», – подумал Макарий и услышал тёплый голос тёти Клавы:

– Вот и проснулся мой гость дорогой! Как спалось-то и отдыхалось у тёти Клавы? А? Ну, не скажи что плохо, а то обиду кинешь диванчику. А мне, то уж, и так обойдусь.

– Спасибо, хорошо спалось!

– Завтрак почти готов и мы его полюбим! Так ведь, сынок? Пёсик твой сам и дверь открыл, и лёг у диванчика. Умный он у тебя какой, что не вериться даже.

Стол светился, как и вчера, белой скатертью в ярких цветах.

«Как это я не заметил цветы?» – подумал, одеваясь Макарий, и спросил:

– Тётя Клава! Скатерть, что у вас другая, не та, что вчера?

– Ты не на скатерть смотри, а на то, что на ней ожидает! И тебя, и меня! Но ответ таков: у меня гость, важный и приятный, что день в самый лучший настоящий праздник.

– А теперь скажи-ка мне, что ты потерял в этих густых камышах? На одежде старой твоей, камышовые метёлки оставили свои знаки. Ты был весь в пуху, да в обломках листьев.

– Тётя Клава! Не хотелось мне об этом, но вам скажу. За преступником я гнался, да вот он делся, где-то здесь, а куда – неизвестно.

– Сынок! Ты за преступником? Да здесь все и везде преступники! И не надо бегать по камышам за кем-то! В любой дом заскочи и там найдёшь преступника, а может быть, да и не одного!

– Как это так, тётя Клава? В каждом, да дворе? – засмеялся Макарий.

– Ты сынок об этом не смейся, жизнь-то такова, что и не разбёрёшь её, какая она-то есть. Вот там Буля, ровно через три двора! Не жизнь, а вечное «буль-буль!». Там кто угодно может быть! А кто за Булей, то совсем уж не разберёшь! Новые ворота поставил себе и гладит их рукой, что языком, и гладит. А я вот иду мимо, да и ляпни ему:

– Теперь тебе вот Кирюша осталось только барана купить!

– Какого барана? О чем ты это там мелешь?

– Как, какого! А того что будет смотреть на эти новые ворота! Теперь ведь, кому-то надо на них смотреть? И я так засмеялась, что даже Буля выглянула из своего двора, – развеселилась тётя Клава.

«Ух, так тётя! Целый кладезь необычностей! И куда же меня это занесло?», – подумал Макарий, присаживаясь за этот праздничный стол.

– Вот такая-то у меня радость великая: гости важные, вот у меня! А так, почти что эту крепкую, я ни-ни-ни! Как-нибудь, потом, об этом мы поговорим.

– Ну, что, сынок! Раз ты у меня вот здесь, то давай-ка мы помянём всех твоих и моих ушедших в мир иной. Пёсика я твоего уж накормила и за него не переживай.

Сияла в бутылке смородиновка, и сизо смотрелась синеватая банка «домашней» работы. Бутылка коньяка царственно посреди праздничного стола.

– Ну, что сынок, давай поднимем да помянём? Маму то, как звали по имени и отчеству, а?

– Ариной! Ариной Ивановной! Так же как и вас по отчеству, тётя Клава, – поднявшись за столом, ответил Макарий.