Порождённый

Столбнячный жир

Неназванное количество людей находилось в грязной камере квадратной формы. Со стороны могло показаться, что этот квадрат указывает на четыре направления деятельности человека: смерть, разрушение, голод, болезни.

Скелетообразный человек волей и неволей хотел делиться фотографиями своих мыслей, но каждая из них рассыпалась на части, словно она была соткана из воздуха. «Сыро, блядь».

Зачем пытаться упорядочить всё со стороны, если смысл тоже рождается из потока слов, вот там и будет его искать.

Дикая мания охватила память человека, он помнил о своей роли в этом месте и скрежетал зубами от страха уродующей смерти. Ему уже казалось, что её прихвостни избивают его на глазах у окружающих, прыгают на нём, бьют по лицу, душат. Круг из силовых структур не защитил его. Никто не защитил.

Мы надавили иглой на его болезненный гнойник, и он звёздами вспыхнул на наших глазах. По рукам побежали искры, освещающие пепельные стены комнаты.

Ты впустишь меня? Мне так тяжело страдать здесь в одиночестве. Пожалуйста. У меня ничего нет, даже жизнь никому не принадлежит. В очередной раз я сокрушительно каюсь у твоих ворот. Вены, их невозможно отыскать в этой тьме. Да я и не попадаю. Тварь, слышишь? Пусти меня, у тебя есть шанс меня спасти.

«Сука, блядь, мразь, пусти меня в свой прекрасный мир». Хатьфу, нечаянно наплевал в рот соседу по камере. Кто и за что нас обрёк на это? Родились в экзокостюме и стоим теперь круглые сутки. Заживо гнию у твоих дверей и сыплю свои слюни на замок. Меня же убьют здесь. Паскуда, уродина, пусти меня. Тут нет ничего, кроме боли и страха. Даже и представить другую жизнь не могу.

Ублюдина, что там у тебя на стороне? Может быть что-то большее. Заживо кладут в гроб и хоронят на дне непутёвого оврага.

«И никто меня не пускает, представляете?». Один выгибаюсь по дуге в этом мире и мышцы мои рвутся. Токсин существует в нашем омуте вместо воздуха, и я иду по нему, будто радуга космических лучей пронизывает каждого служителя божественного департамента. Как вы видите здесь есть только один выход, погружаться куда-то глубже. Слышал легенду, что космонавты могли спускаться на самое дне и в обратном порядке проходить сквозь ядро. Потихоньку из каждого угла будет ползти тёмная струйка воды и мы тут утонем.

Знаете, что подумал? А ведь всё одинаково, тут и там. Там и тут. Стаю бывает на обочине форзаца, а всё плывут в цикличном потоке гранул перца. Могу и неправым быть, но все равны друг другу и делают себе подобных.

Даже разница отсутствует, одни муравьи во всём, а я мочусь на этот муравейник. «Если смоет и меня, то, блядь, ладно».

Хули и нет? Так же и случится, буду идти сквозь сад, а там меня и заберут маги в белых халатах. Хотел бы, чтобы зеркало стояло на могиле, каждый будет отражаться и поражать сам себя в самую печень. Не-а, ребзи, я только в вирусы верю. Такая хорошая женщина она была – Вера, животных и детей кормила. Её как-то собака укусила. «Ебать». Она оказывается заболела и агрессировать начала. Святое ей прописали и хор из детей, так она набросилась и покусала их. Первый случай трансмиссии вируса в реальной истории человечества неразумного.

«Ты заебал, пиздец». Цирк какой-то здесь базируется, даже не поймёшь моменты ясного или тёмного сознания. Помнится пиво открыл, а оттуда светлая струя росы, да прямо на могилу своего рода. Уж не знаю, что там у вас, а вот про болезни всегда интересно было.

Представляю себе сборку из органов, она так ползёт потихоньку и поглощает некрозом каждого выбранного вами человека, его сплетают в сеть и теряют ориентацию текущего направления.

Мне казалось, что психиатрическая больница и есть маяк, к которому иду. Стремлюсь, теряется удовольствие и смысл, мне даже и мыться под этим печёночным дождём не хочется. Разрывает от злобы меня, что отражённый мир не достаётся нам, ведь мы всё глубже в этом батискафе погружаемся на дно бесконечного множества факторов суицида.

И чего, кто тебя армейской лопаткой по голове-то бил? Какие ещё такие наказывальщики? Крови много было, он же с третьего этажа падал, да и умер уже внизу.

Здесь нет третьего этажа. «Ну давай пока?». Нет. Посчитать так хочется. Мы в детстве считали и закрывали глаза, тогда жизнь исчезла и расцветала уже по-настоящему. Сейчас же только густые волосы тьмы залезают мне в рот и палёный привкус дробит банки с моими органами. Одного из них намотало на трактор, который больше не мог перемещаться.

Откуда они берутся? Пиздец. Приходят и уходят, а мы тут? Так и торчим, сука. В чём смысл-то? Сторчимся тут с вами, да и выкинут нас отсюда. А куда?

Ничего уже там не будет. Вбросили сюда, а потом выбросили. Кто-то ведь за это держится. Непонятно, микробы или плесень? Рождаются и рождаются, множатся и множатся. Мы слизью тут всё покрыли, лишь стойкий запах пыли ощущаю.

Опять сейчас сюда этот урод вломится и с вертушки по голове зарядит. Всё хрупкое у нас, да и чужое имущество это. Ничего своего нас и не пускают никуда, суки. Сидим в камере хранения этой и ждём, когда нас в гробах будут отправлять на орбиту.

Одеялом укрыли и раз-раз, бьют молотком по голове. Ощущение, что все друзья бытия прыгают на нас своим телом, а потом ноют и говорят, что в шутку было. В какую шутку? Мы же сдохли!

По струне заставили встать и тыкают теперь иголками, а он разбился, да, лобные доли усекли и пить перестал. Вот же паскуда. «А ты чего лыбишься? Ты тварь». Ребят, зацените, пою что-то.

«Слышу голос умирающей скотины;

Ей так грустно, что сдыхает навсегда;

Слышу голос параноика и психа;

Кружит голову, как грязный героин».

Мать тебе что сказала на прощание? Ты забавная личинка, живущая в грязи. Никогда тебе не стать бабочкой. Тебе так интересно копаться в отходах обезьян, что ты так и издохнешь в зловонном бытие.

Иногда кажется, что мы гранулы кофе, нас сыпят и мешают. И в такие моменты на вихре из ложки ты улетаешь, а потом вниз по вене, там, где центр удовольствия. Ломается бедренная кость и жировой эмбол *БАМ* прямо в сердце.

Как тут не закончить стихом? «Среди кустов обглоданного деда, но достаю чертёжный пистолет, во мне на грамм побольше тьмы и соли, столбнячный жир таинственно мне шлёт привет».

– «Хатьфу, это и не стих вовсе. Сейчас спою, только не засыпайте».

Пепел, будешь ли моим звеном?

Званным коронером бездны.

Не хочется мне струиться вином.

В блеклом обществе подъезда.

–

Слежу за струйкой сигаретного дыма,

И хочется верить, что это не зря.

Прошу – отпусти же меня в Поднебесье.

Где бегают разные версии Я.

–

Иду автостопом по костной муке.

Ты мягко мерцаешь на кончиках пальцев.

Они робко дёргались на языке.

Рождая позицию мнимых страдальцев.

–

Они продают мне лекарство от боли.

Но разве я должен её избегать?

Рождённый в неволе и взрощенный ветром.

Мне остаётся на месте бежать.

–

Дорожка без цвета, без воли, без слёз.

Запорошит меня серым приветом.

Может я лишний плевок в море грёз.

Но не скажу «да» пистолету.

Числовой Демиург

Некоторые уравнения решаются с помощью математического оператора «смерть». Числа становятся костями, уравнения обтягивают мышцами кожу, а квантовое бессмертие не позволяет сознанию угаснуть. В конце концов, вся наша реальность – это лишь волны, что расходятся в стороны от великого числа 0.

Экспоненциально протекающий процесс жизни подкидывает нам очередную задачку. Растёт здание, работают люди. Кто-то лежит.

Полицейская лента страстно объяла место преступления. Вокруг чисел в бланке судмедэксперта стоял шум и какой-то гогот. Реальность больше походила на экзаменационный день у нерадивых студентов.

Казалось, что напряжение конденсатом проступает в подмышках людей. Температура в комнате наплевала на понятие нормы и резво скакала потным попрыгунчиком по собравшимся людям.

Обшарпанная дверь была не закрыта. Она приглашала на унылую литургию. Следователь Грыжкин кряхтя пробрался под лентой, вспоминая былые годы студенчества. Тогда он был ого-го и мог десять раз за ночь, а сейчас с трудом попадает бычком от сигареты в урну. – «Бл*ть!» – всё-таки не зря Грыжкин стал следователем, в баскетболе такого ловеласа точно не ждут.

Он уверенно зашагал на встречу трупу, греющемуся в чёрном мешке. Рядом с трупом сидел статный мужчина, Грыжкин предположил, что это новый судмедэксперт. – «Так, что тут у нас? Очередная проделка математика?». Мужчина тупыми глазами смотрел на Грыжкина и не понимал, что от него хотят. На секунду Грыжкину подумалось, что это сидит провинившаяся собака, которую заставили читать вслух Толстого.

– «Премного извиняюсь, товарищ эээ…. Но я не имею отношения к расследованию». Брови Грыжкина сомкнулись, как воды Красного моря. – «Тогда какого хера вы здесь делаете, м?» – вопросом его слюни разлетелись по комнате.

– «Да я это, почётный маг первой ступени, помогал Магшуку (фамилия убитого) справляться с алкоголизмом. У него мой амулет остался, вот я и пришёл его забрать, вещь-то волшебная».

Грыжкину всё это осточертело. Мало того, что серийный убийца в городе зверствует, так ещё и маги делу мешают. Господи помилуй!

– «Ясно. Свой амулет получите после, а сейчас это вещдок. Теперь же свою магическую жопу попрошу с места преступления убрать. Аdiós». Маг смиренно удалился в сторону двери, даже не произнеся каких-либо заклинаний на прощание. – «Тьфу!» – сплюнул Грыжкин в стоявший рядом цветок.

С кухни наконец приплёлся судмедэксперт Тушкин, в руках у него была коробка от пиццы, он увлечённо что-то пожирал. – «Ооо, мот и брарые тнакомые» – с трудом произнёс он, поглощая кусок пепперони, словно обезумевший Кронос, увидевший детей в Пятёрочке на скидке.

Грыжкин ждал окончания этого дешёвого представления, думая о том, что система у них никакая: на месте преступления шастают волшебники, работать никто не хочет, да ещё и эксперты еду покойников жрут.

– «Итак, вижу, что наш математик убил ещё одного» – протянул Грыжкин. – «Да, верно, очередное убийство с помощью крюка в форме интеграла. Были извлечены сердце, почки, печень. Тело посмертно исписано линейными уравнениями» – с трудом проговорил Тушкин, было видно, что лишний вес уже потихоньку высасывает его жизненные соки. Грыжкин про себя думал, что надо бы заняться спортом. В противном случае он подохнет раньше своего срока, а такие вот Тушкины будут его лапать в морге. Ему стало мерзко, когда он представил липкие отпечатки на своём мёртвом теле.

Трупы, много трупов. Размотанные кишки, слезшая кожа, треснувшие кости. Хотел бы Грыжкин не видеть всего этого перед своими глазами, но работа считала иначе.

Ему было нужно во что бы то ни стало поймать математика. Этого маньяка необходимо остановить, а иначе карьере Грыжкина придёт конец. Мы не ослышались, Грыжкина заботила только собственная карьера, на мёртвых людей ему было наплевать. Они же мертвы, какого хера их жалеть? Люди в России новых нарожают.

Чего уж скрывать, иногда он буквально харкался не тела, освобождая желудок от едкого негатива.

Все уже оставили место преступления, забыв про невзгоды жаркого дня. В комнате остались только крошки от пиццы, Грыжкин и труп, забытый судмедэкспертом. Он подумал, что пора бы и честь знать. Нет, не труп, а Грыжкин. И тут его осенило. – «Эврика!» – заорал он на всю пустую комнату. Муравьи разбежались в разные стороны, посчитав, что это крошки кричат на них диким голосом.

Его охватил тремор, руки тряслись, с носа текло, но он решал. Решал уравнения, что оставил математик.

Не просто же так он их оставлял. Пространство вокруг Грыжкина постепенно начинало тускнеть, плавиться, растворяться. Было понятно, что он попадает в какую-то иную реальность. В мир чисел и уравнений.

Приступ математической страсти закончился. Грыжкин смотрел по сторонам, но видел лишь пространство бесконечных матриц. Числа завораживали его и говорили с ним.

Он видел гармонию чисел в нашем мире, она фундаментом держала на себе основу математической вселенной. Различные уравнения превращались в живых существ, описывали движения, отвечали за ритм. На это можно было смотреть бесконечно, но работа и тут давала о себе знать. Перед Грыжкином возник математик.

Казалось, что он общается с помощью языка геометрии. Его было крайне сложно понимать. Дошло до того, что мозг Грыжкина закипел, словно это был Везувий. Потоки мыслительной деятельности лавой залили его нейроны и Грыжкин превратился в Помпеи.

Он стоял и смотрел на танец геометрических фигур, чувствовал их трепет, сливался с ними. Какой же он был дурак. Почему раньше он не мог заметить всё величие математики?

– «Ты был глуп, сын мой» – грозно произнёс математик. – «Твой мозг был подобен ситу.

По причине незнания он пропускал сквозь себя всю математическую красоту существования. Но теперь ты здесь. И теперь ты знаешь. Смысл бытия заключён в вечности. Смысл бытия равен бесконечности. Познать его может только математика» – его речь эхом скакала по этажам уравнений и логарифмов.

Грыжкин больше не хотел быть обычным, ему не хотелось возвращаться в серый и унылый мир. Он обрёл свой дом. Он лично узрел числового Демиурга. Будет преступлением снова вернуться на тупую работу, служа не менее тупым людям. Он упал на колени и взмолился. Его сердце бешено билось от бесконечных бесконечностей, что витали вокруг него.

– «Да будет так» – мудрым тоном произнёс математик. И дифференциалом пронзил Грыжкина насквозь.

«Не ходи за гаражи»

Мне говорила мама в детстве: «не ходи за гаражи, там грязью тает неизвестность, собакин труп едят бомжи».

Так больше не может продолжаться. Я устал от этого. От мира, от людей, от собственной беспомощности. Пока люди на улицах радуются грязному снегу и лепят спидозных снеговиков, мне приходится следить за моей старой бабкой. Грязное, вонючее, обрюзгшее тело смотрит на меня немигающими глазами. У меня начинаются какие-то цельные галлюцинации и мороз по коже.

Кажется, что я стаю у врат Рая, ошибясь нужным этажом. И не Рай это вовсе, а последний этаж Ада, где мне уготована участь Сатаны и Иуды. Это же нужно было дойти до такой грязной и склизкой ручки. Моя жизнь отвернулась от меня, ибо я её предал. Предал все свои идеалы и стремления, предал своего царя и свой народ, теперь я всего лишь одинокий свинопас. Бабка утвердительно хрюкнула на все мои душевные стенания.

Какая же мерзость! На что я иду ради рухляди? Бабка – рухлядь, квартира – её рухлядь. Тараканы уже пробрались в каждую её щель, мне мерзко прикасаться к вещам. Беру ложку для чая, а там таракан. Да этой бы ложкой тыкнуть ей в глаз, вынуть его и сожрать. На зло всем вам, грёбаные моралфаги. Хатьфу на ваши кислые рожи.

Эта старая и треснувшая плоть похожа на древо жизни. Всё липкое, склизкое, обгаженное, обмазанное чем-то неприятным. Жизнь зародилась в каком-то дерьме, вышла из воды, а потом сперматозоидом ворвалась в матку и родила меня. Весь в жиже я кричал от осознания бренности бытия. Тупые обезьяны практиковали небезопасный секс и получили в подарок меня, а хотели плазму в кредит. И так повсюду: посмотрите на этих уродцев на улице. Чем они заняты? Мазюкаются в грязи. Такие же узники низменных интенций, как и все мы.

Холодно до костей. Старое тело похоже на этот ветхий дом. И тараканы ползут по рукам, объедают ногти, заползают в рот. Старость не дружит с лейкоцитами и иммунитет падает. Падает по горке бытия в самый низ, где гниют объедки старой подъездной кошки. Дом этот проклят, вот что скажу с чистым сердцем и грязной совестью.

В одной из квартир подох дед, да и разложился знатно. Мало того, что на кровати разложился, так ещё и физически разложился.

Всё пропахло тухлятиной, теперь мне кажется, что запах скисшего куриного супа закипает у меня во рту. Попробуйте как-нибудь прокипятить такое. Вонь будет стоять страшная. Слёзы польются из глаз, может от запаха, может от бессмысленности вашего существования. А мне казалось, что я самый умный. Хе-хе.

Казалось одно, а оказалось другое. Теперь я мучаюсь в этом чистилище. Тут контраст – еб*нуться можно. Вышел покурить в проссанный подъезд и ужаснулся от видов местной этники. Свет не горит, в подъезде стоит амбре мочи и дерьма, в углу калачиком свернулся алкаш и собака, естественно и они были обоссаны. По стенам идут ржавые трубы, от которых тепло не идёт, так как ему тошно отдаваться таким прокуренным и прожжённым людям.

И представьте – между труб торчит икона, красота… Картину дополняют голые провода, которые манят мои пальцы, словно трусы грязной шлюхи. Хатьфу.

Вот вам и труды философов, вот вам и великие трактаты о смысле жизни. Разве это жизнь? Дохнуть и гнить заживо в гадюшнике советских времён. Смотреть на сторчавшееся небо и пожинать его токсичные дары. Постоянно оборачиваться по сторонам, ожидая подвоха от пьяного быдлана, что несётся на скорости сто восемьдесят. Ох, не зря смотрел вместе с бабкой канал Спас, только жаль, что никого он не спас. Мы гладиаторы, что были брошены на борьбу с судьбой. Только вот у нас гепатит, да и трусы порваны. Шансы у нас не соизмеримы.

Страх, голод и трах – вот инстинкты, что ведут человека по жизни. За окном ползёт очередная многоножка и кричит на своих отпрысков. Вот же свиноматка, нарожала, а потом орёт. И удивляйтесь потом, что все вокруг такие же покалеченные, как и улицы нашего города. Здесь всё бытие чётко и лаконично кто-то выжег на стене подъезда – «нам пиз*ец, ребята, молитесь за нас».

Наркотики – зло, алкоголь – зло, из окна не прыгнуть – грех, да и выжить можно. У нас как-то товарищ прыгнул, так потом додыхал свою участь в машине скорой, а они ему физ. раствора напоследок. Такой путь точно не для меня, мне нужно что-то своё, русское.

Мне хочется расшатать границы сознания и нырнуть в прорубь неизведанного. И есть в мире такое место, есть и возможность туда попасть – речь пошла про старый и дряхлый гараж. Хатьфу, всё вокруг ветхое и нестабильное, только кладбище стабильно ведёт свою экспансию. Может ему и молиться тогда?

Наплюю на советы матери и пойду за гараж, узнаю наконец, что там за ним. Какие секреты он хранит, чем он так манит людей, есть ли жизнь после гаража? Накормил бабку, надел свою дешёвую одежду и медленно пошёл в сторону гаража, что стоял на пустыре. Ничего тут не росло, никто тут не жил, пили только, да это и не новость вовсе. Главное хранить в сердце веру и смиренно идти на казнь.

Приглашение было получено, а дело оставалось за малым. Кьеркегор сказал бы, что я рыцарь веры. Сейчас готовится мой самый главный прыжок, прыжок навстречу неизведанному миру. Неопознанному смыслу. Мир всё так и тускнел, солнце пыталось перебороть грязь в армреслинге, но проигрывало. Потому что солнце слабо, а грязь сильна. В грязи зародилась жизнь, в грязи она и исчезнет. Мне часто казалось, что мы лишь лужица под берцами Деуса, а он в довесок ещё и сплёвывает в неё. Хотя, скорее сплёвывает шлюховатая Природа, которая не смогла сглотнуть.

Я шавка, которая лает на тигра. Людишки (родители) закинули меня к нему в клетку и зыркают, как он рвёт мне горло. Делаю шаг за горизонт гаража, чувствуя себя первым человеком на тёмной стороне Луны. Воздуха не хватает, горло давит под тяжестью дна. Я пузырёк газа в старой грушовке, что выветривается перед губами пьющего. Что за судьба меня ждёт? Что за дивный мир? Небо плавится как пластилин. Дети жгут его часто и смотрят на тающих человечков. Цвета радуги принимают кислоту и меняют вектор своих интересов. Гараж превращается в прекрасный храм, на котором красуется голова Козла.

Здесь другой воздух, другая жизнь: люди летят по небу, а птицы идут по земле. Теперь понятно, кто гадил всё это время. Дорожки из бутылок трансформируются в чудные ковры из сигарет.

Повсюду плакаты с изображением рака лёгких. На постере ярко сияет реклама – «Гипоксия бьёт под дых? – Молотов».

Удивительный мир обхватывает меня, захватывает меня, сбивает меня с ног. Вместо рвоты из меня льётся молитва счастья, дурман бьёт в голову и запускает шарманку с какой-то весёлой песней. Помню те времена, когда авторы дешёвых книг делали вид, что они интеллектуальные личности, вставляя названия гадких песенок.

Типа: «ё*ни вместе с нами, причастись нас». Я бы лучше отдался Молоху, чем стал таким вот жуком в навозе. Волосы встали дыбом, и я зашипел, будто статный кот. Что это за мир такой? Мир чудной инверсии и небывалой экстраверсии.

Хотелось всех обнимать, целовать, брать в жёны, рожать детей, брать кредит, работать на двух работах, не видеть личной жизни, рожать и рожать, рожать и рожать, а потом сдохнуть и прокормить червей. Не могу держать в себе гогот всех этих голосов, мне надо с кем-то поговорить! Излить свою душу, выблевать её. Высморкаться в чрево мира.

Но выход только один – зайти в храм и узнать ответы на все свои вопросы. А их не мало, а много. Очень. Докуриваю сигарету и тушу её об ребёнка, вот же ангелочек, такой маленький, а уже пепельницей работает. Потискал его за щёчки и случайно оторвал ему нос, ничего, до смерти заживёт! В лучшем костюме залетаю в храм, будто я азартный игрок с низким уровнем интеллекта, в заде у меня свербит, ибо я хочу проиграть все сбережения своей больной матери.

Храм не имеет концов и углов, это бесконечная равнина с бесконечным рядом зеркал. И нет здесь скамеек или священников, только эхо собственных мыслей, которые резво идут на Голгофу. Я отражаюсь во всех зеркалах и смотрю на свою нездоровую кожу, на синяки под глазами, на эту вычурную худобу. Мне хочется плакать или смеяться, убиться или разжиться, спастись или потрястись. Из одного зеркала выходит копия меня и идёт мне же навстречу. Намерения у неё серьёзные, лучше сесть на пол и внимать.

– «Петя-Петя-Петя» – сказал я. – «Вот ты и узнал секрет квантового бессмертия».

Все версии меня из зеркал начали выходить и идти в мою сторону. Они подняли меня на руки и качали, долго-долго качали. А потом начали кусать меня, ели мою плоть вместе с одеждой. Исполняли дикие пляски и пели бредовые песни. Их ритуал должен был обновить меня, сообщить мне что-то, пронять меня. И зачем я так плохо говорил про мир? Он же не имеет границ, не даёт ответов, не предлагает тебе интимные услуги. Он просто есть.

И я просто есть. Без всяких томов философии и психологии. Без всяких наркотиков и спирта – без всего. Есть бесконечные вариации вселенных, в них творится бесконечное количество диких вещей. И так оказалось, что в одной из них действует текущая версия меня. Грустная, депрессивная, нестабильная, но бессмертная!

Квантовое бессмертие – вот суть этого места, оно показало мне, что я никогда не умру.

Ни-ког-да, слышите? Нас с вами ждёт бессмертная вечность, внимательнее читайте свои книжки и готовьтесь к главному экзамену.

Я с большим удовольствием отразился в луже из собственной блевотины, лёжа на своём задрипанном полу. Хорошо же меня накрыло – подумал я, а после закрыл глаза и сдох.

Газ медленно утекал из конфорки, скоро здесь умрут всё. Тссссссс.

Рандеву с психичкой