Капкан на безногого

– Боишься?

Лейтенант решительно замотал головой, но Димас, положа руку ему на плечо, просто по-дружески констатировал:

– Боишься. Но ты не переживай, это нормальная реакция. И не волнуйся. У нас это не первый захват, да и не последний, поверь. Так что успеешь еще привыкнуть. Ты вот мне скажи, у вас в школе театр был?

Лейтенант, даром что удивился, но ответил почти сразу:

– Нет, в школе не было. В университете МВД был. Курсантский.

– О, как? Здорово! А ты играл?

– Нет. Там за оценки играли, и за зачеты, а мне этого не надо было.

– Ага, а ты у нас отличник, стало быть?

– Ну, в общем, – да…

– Ну, что же мне с тобой делать, скромняга? Придется тебе играть без подготовки. Точнее, без репетиции.

– Кого? – опешил лейтенант.

– Почтальона Печкина.

– Это как?

– Каком кверху. Мультик смотрел?

– Ну…

– Гну! Вот приблизительно так и будешь. И вообще, умник – не тупи. По моей команде выйдешь из проходной, помашешь мне планшетом этим вот, потом, не спеша подойдешь и дашь мне планшет, якобы что-то прочитать. Понял?

– В целом – да…

– И на том спасибо. Броник надел? Молодец! Фуражку не забудь. Все, выходим.

– Товарищ подполковник, а Вы?

– Что я?

– А Вы – броник… В Вас же стрелять будут.

– Ну, во-первых, я серьезно рассчитываю, что до этого не дойдет, а во-вторых, если что – стрелять будут в голову, – так что броник этот, один хрен, не поможет. Да ты не дрейфь, лейтенант – прорвемся! Блин, планшет, бестолочь!

Первым, как и предполагалось, проявился, выйдя на связь, майор Женя:

– «Девятка», я «один – два». На позиции. Взлетел, калибруюсь. Режим наблюдения. Писать?

– «Один – два», понял тебя. Пиши. Высота в секторе – пятьсот. Наблюдение в авторотации до ста пятидесяти. Потом – по новой. Через раз – сектор круговой.

– Понял, «девятый». Циклы где-то по минуте будут, может – чуть больше.

– Пойдет, «один – два». Добро. Работай. Доклад по готовности.

Еще через три минуты связались капитаны Саша и Ваня, вернее – старший из них, который Саша:

– «Девятка», «один – четыре» и «один – пять» на исходной. «Один – пять» – у слухового окна с выходом на эксплуатируемую кровлю, «один – четыре» – в лифтовой уже на крыше. ИК маяки готовы, активируем по Вашей команде.

– Понял вас, «четырнадцатый» и «пятнадцатый». Включить ИК.

– Есть, «один – четыре» – работает

– «Один – пять» – включил.

– Понял! «Один – два», группа на исходных, ИК маяки активны. Внимание, группа, с этого момента режим связи – циркуляр. Каждый может общаться с каждым, но предупреждаю: эфир ненужными разговорами не засирать. Работаем, братья!

Димас набрал нужную комбинацию на пульте, по виду, напоминающем брелок от автосигнализации, и глянул на часы. Ну, что же, – вполне сносно – управились за девять минут. Не спецназ, конечно, но все же, все же… Осталось получить доклад от оператора дрона, и можно начинать, благословясь.

Через минуту в левом ухе затараторил голос майора Евгения:

– Внимание всем. Обнаружен объект. Сектор тринадцать, крыша, правое крыло, ближний угол. Объект на позиции. Поза – полуприсяд, оружие – винтовка, длинный ствол, «Баррет» или «Ремингтон». ИК метки наблюдаю. По позиции: «один – четыре» – справа, сто двадцать, вне прямой видимости, кратчайший путь – двенадцать метров, до визуального контакта – семь, «один – пять» – слева, сто пять, вне прямой видимости, кратчайший путь – четырнадцать метров, до визуального контакта – четыре.

– Понял, «девятый»

– Понял, «один – пять»

– Понял «один – четыре»

– Ну, парни, начинаем! – голос Димаса предательски дрогнул от волнения, – «Один – пять» – основной, «один – четыре» – блокирующий. Работаем по моей команде. «Один – два», доклад – раз в пятнадцать секунд.

– Есть, «один – два». Обстановка без изменений.

– Есть, «один – пять»

– Есть, «один – четыре»

Димас глубоко вздохнул, толкнул дверь проходной и, не оборачиваясь, обратился к лейтенанту:

– Все, малой. Стой здесь и не отсвечивай, пока не позову. Смотри у меня!

Неторопливой походкой человека, только что завершившего трудный рабочий день, подполковник приближался к машине. Всего надо было пройти шагов тридцать, и Димас преодолел уже никак не меньше половины расстояния, когда прилетел доклад майора:

– Внимание, объект сменил позу, опустил и поднял ствол. «Девятка», он тебя повел.

– Понял, «один – два», – нарочито спокойным голосом, чтобы снять всеобщее напряжение, ответил Димас, – сейчас мы его немножечко собьем.

Он полез в карман куртки, и через секунду оттуда выпала пачка сигарет. Димас, не спеша наклонился, сделав приличный шаг вперед, и моментально выпрямился. Прикинул свое положение относительно директрисы, шагом вперед и влево зашел за идущего в этом же направлении корпулентного мужчину, и чуть не заорал от радости, когда в гарнитуре услышал бесстрастный доклад майора Жени:

– Объект снова сменил позу, опять опустил и поднял ствол.

– Ага, сбился паскуда! Понял тебя, «один – два». Иду дальше; тут осталось то…

Да, осталось действительно всего ничего – метров пять, но на этих пяти метрах надо было, чтобы стрелок снова надежно захватил цель, да при этом еще и выстрелить не успел. Что ни говори, а голова-то у него всего одна, и совсем не хочется, чтобы ее дырявили, почем зря. Димас и вовсе остановился, сунул в рот сигарету и сделал вид, что безрезультатно щелкает зажигалкой, потом будто бы в сердцах рванул на пару метров правее, к мусорной урне, бросил туда зажигалку и тут же кинулся к проходящему аккурат возле его машины мужику с горящей сигаретой в зубах. Прикуривал Димас уже под защитой своего внедорожника.

Через минуту, уже открыв заднюю дверцу машины и делая вид, что он что-то ищет, подполковник скомандовал своему воинству:

– Так, мальчики, последняя часть марлезонского балета. «Один – четыре», «один – пять» – занять позиции у рубежей прямой видимости стрелка. «Ворон» – ко мне!

Из проходной Главка показался лейтенант и застыл, как вкопанный, глядя на Димаса и его вездеход. Главный опер его слегка подбодрил:

– Давай, малыш, не висни. Папочкой мне помаши. Умница! А теперь – рысью ко мне, все же начальству бумаги несешь. Вот, хорошо.

Последнюю фразу Димас договаривал лейтенанту уже лично, когда перехватил у него реквизит у все еще открытой задней дверцы джипа.

– Смотри, лейтенант, стоишь вот прямо тут и с места не двигаешься. Ни на сантиметр, понял?! – сделал он страшные глаза, захлопнул дверь, остановился у левого заднего фонаря машины, пока еще прикрытый кузовом от стрелка, набрал воздуха в легкие, сделал шаг вперед и скомандовал:

– Захват!

Он не находился там, на крыше и не видел картинки с дрона, но ясно себе представил, как снайпер, затаив дыхание и подведя визир прицела ему под подбородок, легким пальчиком выбирает холостой ход спускового крючка. В этот момент стрелок не видит и не слышит ничего. Для него есть только этот визир с лицом цели и спуск его винтовки. Поэтому вполне естественно, что он не заметит две быстрые тени, скользнувшие к нему с разных сторон, и не услышит шороха воздуха, рассекаемого кулаком правой, ближней к нему тени. А, когда кулак опустится на область черепа, чуть выше и левее его правого уха, – просто наступит мгновенная темнота. Как свет выключили.

Гарнитура в левом ухе Димаса ожила через минуту:

– «Девятый», «один – четвертому»! Мы ее взяли. Теплую.

– Ее?!

– Да. Баба, лет двадцати пяти или чуть больше, славянской внешности. Сейчас в отключке, – Ваня хорошо приложил; удар-то на мужика рассчитывал. Ну, ничего, оклемается. Жду указаний.

– С места не уходить, обеспечить охрану, руками ничего не трогать. Иду к вам. Осмотритесь там. «Один – два», как обстановка?

– Без изменений. В тринадцатом секторе на крыше наблюдаю наших, в остальном чисто.

– Понял, дежурь пока.

– Есть.

Димас прыгнул за руль, махнул рукой лейтенанту, приказывая сесть рядом, и рванул с места, не дожидаясь, пока тот закроет дверцу. Через две минуты он уже припарковался у злосчастного дома, выскочил из машины, на ходу бросив стажеру:

– Лейтенант, остаешься возле машины. Не в машине, а именно что возле. Рядом. Понял?

– Так точно…

– Вот и хорошо. Будь на связи.

Минута ушла на общение с консьержем и охранником, еще минута – на поиски лифта на крышу. Он тут был отдельным от всех прочих и назывался техническим, а открывался и управлялся старшим смены охраны. Старший смены, здоровый рыжий парень, впечатленный Димасовским служебным удостоверением, ходил за подполковником, как привязанный, даже на крышу с ним из лифтовой вышел. Димас хотел было избавиться от этой опеки, но потом махнул рукой, – пусть его. А ну, как понятые понадобятся.

У выхода из лифтовой его уже поджидал капитан Саша. Пока шли к позиции несостоявшейся Димасовской убийцы, Санек в темпе проинформировал:

– Мы ее переместили от края, – мало ли… Усадили вон там, за вентиляционным барбетом. Саму обыскали, лежку тщательно осмотрели…

– Я же сказал, руками ничего не трогать!

– Так мы и не трогали. Осмотрели только. Ну и девочку – того… Ощупали слегка. Обыскали, в смысле. – поправился капитан, предотвращая злую иронию от скорого на язык начальника. – По всему выходит, на крыше она одна, одна и пришла, – других следов нет. Оружие – «Баррет», длинноствольный. При ней еще был пистолет «Вальтер – МП» и нож. Редкий ножик, кстати – «наваха».

– Вот, значит, как, – хмыкнул Димас, – думаешь, девочка могет?

– Да кто ж ее знает! Может – да, а может просто для форсу…

– А я вот предполагаю, что таки да. Просто так с собой «наваху» таскать непроизводительно, а вот в умелых руках такой ножик может натворить дел. Ладно, веди уж к нашей красавице, – знакомиться будем.

Капитан свернул вправо, обогнул гудящее металлическое сооружение, длиной метров пять и в метр высотой (надо полагать, пресловутый вентиляционный барбет), и остановился у сидящего на корточках капитана Вани. Перед ним был разложен уже помянутый Сашей арсенал и остальной нехитрый реквизит нехорошей девочки: смартфон, беспроводная гарнитура, зажигалка, наполовину опорожненная бутылочка воды и блистер с белыми таблетками. Сама виновница переполоха полулежала чуть правее, опираясь головой и плечами на основание металлического короба, и все еще пребывала по ту, так сказать, сторону сознания, хотя… Вон, раз веко дернулось, когда ветерок подул, второй раз – когда кто-то из оперативников отошел в сторону, открывая путь прямому солнечному лучику, вот кадык сдвинулся. Понятно, лежим значит, хрупкую девушку без чувств не талантливо изображаем, ну ну…

Димас крутанул кистью над головой, привлекая внимание своих орлов, и приложил палец к губам, кивнув на киллершу. Пусть помолчат на всякий случай. Незачем этой козе лишнее слушать. Пусть помается неизвестностью. Кстати, сигарет вроде при ней нет, а зажигалка имеется, да еще какая. Подполковник аккуратно, двумя руками поднял тяжелую американскую зажигалку в довольно дорогом исполнении: никель, рельефный рисунок, янтарные накладки… Как там было у янки в рекламе? «Ваш исключительный мужской код». Тогда еще такая реклама у них была. Это теперь там сплошные гендеры и толерастия. Теперь, если ты гордишься там своим мужским началом, значит ты – фашист. Содомиты, одним словом. А зажигалочка-то по первому впечатлению несколько тяжелее ожидаемого. Оно, конечно, может и с непривычки, – не каждый день эдакое чудо в руках держишь, – а может и другая какая причина имеется. Девочка по виду явно не курящая, – это факт. Ну, что же, рискнем. Подполковник откинул никелированный колпачок, и зажигалка откликнулась запатентованным: «Клац!». Ага, вот ты, красавица и прокололась! Веки киллерши дрогнули, а потом и вовсе сжались, как и губы. Такая мимика человеку свойственна, когда он ждет в следующие мгновения чего-то очень плохого. Удара? Выстрела? Взрыва? Ну, конечно! Взрыва, скорее всего. То то, и тяжеловат аксессуарчик для простой зажигалки. Вот оно значит как. До чего только не додумаются, затейники! Ну и ладно, нам лишний раз судьбу испытывать тоже ни к чему, – пусть с этой штукой спецы разбираются, а мы лучше с девочкой побеседуем. Накопились, знаете ли, вопросы. Димас аккуратно положил зажигалку с так и не закрытой крышкой на место, предупредив капитана Ваню:

– Поосторожней с этой железкой. Мыслю я, с сюрпризом штуковина. Давай-ка пока с девчулей пообщаемся. Пора уже, а то залежится еще, не дай Бог.

Подполковник жестом подозвал обоих капитанов и проинструктировал вполголоса:

– Поднимать ее пока не надо. С обеих сторон контролируйте руки; девочка, по всему видать, бойкая. Как только попытается приподняться, фиксируйте ее кисти повыше, да погрубее, чтобы осознала паскуда, что все на так радужно, и никто тут с ней особо миндальничать не собирается.

Димас присел возле снайперши и от души, наотмашь хлестанул ее по обеим щекам. Голова в черной шапочке мотнулась влево – вправо, глаза широко раскрылись («Ишь ты, зеленоглазка, мать ее», – машинально отметил главный опер), в них плеснулся нешуточный ужас, и девица инстинктивно оторвала спину от крыши, полностью приняв сидячее положение. Димасовы орлы тут же навалились с двух сторон, сковали зеленоглазке руки спереди, грубо подтащили к барбету и припечатали в сидячем положении к металлической стенке с руками, поднятыми над головой. Подполковник подошел к своему несостоявшемуся палачу, бесцеремонно и грубо даванул ей коленом в грудь и, не обращая внимания на испуганный девичий вскрик, начал разговор:

– По-русски понимаешь? По глазам вижу, что понимаешь. Мне, сучка, разговоры с тобой разговаривать особо некогда, поэтому предложение тебе будет такое: я буду задавать тебе вопросы, а ты будешь на них отвечать. Честно отвечать, и со всем старанием. Ответы «Не знаю», «Не понимаю», «Не помню», «Не могу» и прочие «не…» считаются неправильными, и за них тебе будет больно (коленка снова надавила на девичью грудную клетку чуток пониже горла). Не захочешь говорить – твое право, какой разговор! Но, видишь ли, какое дело; у нас снайперов обычно ОМОН задерживает. Я его уже вызвал, так что с минуты на минуту будет. И начнет тебя задерживать. Потом в машине… Убить тебя не убьют, конечно, но все остальное я тебе гарантирую. Эти ребята по несколько раз успели слетать в командировку на войну, а там со снайперами, да еще и с бабами, сама знаешь, что творят. Ой, вот только не надо на меня глазенками зыркать этак яростно, душевно тебя прошу. Ты для меня сейчас ни разу не слабый пол, а натуральный враг, который меня десять минут назад чуть не убил. Ведь секунды же не хватило, а? Какой уж тут нахрен, гуманизм, коли игры пошли насквозь серьезные? Молчишь? Вот то то и оно! Но самое интересное даже не это. Самое интересное будет потом, когда мы тебя промаринуем недельку – и отпустим в этот дивный свободный мир. А наниматели твои, сдается мне, христианским всепрощением отнюдь не страдают. Так что, деточка, вот прямо сейчас – то самое время, чтобы разоружиться тебе перед партией, как говаривал уважаемый Лаврентий Палыч Берия, а он, я тебе скажу, в этих делах толк лучше всех понимал.

Деточка судорожно сглотнула:

– Какие гарантии?

– А это от тебя зависит, родная. Расскажи все, что знаешь, утоли, так сказать, мой информационный голод, а я тебе помогу. Варианты имеются. Ну, так что, поехали? Или ОМОН ждем?

– Поехали…

– Вот и умничка. Погоди-ка секунду.

Димас вызвал майора Женю, приказал ему сворачивать свою хитрую машинерию, подсел к киллерше и кивнул капитану Ване. Тот примостился в метре от них, достал смартфон и включил запись. На «разоружение перед партией» ушло меньше десяти минут. Кое-что прояснилось, конечно, но не все. Ясен пень, она не знала, кто и зачем заказал главного опера. Она имела дело с посредником и напарником. Посредника знает давно – работала на него пару-тройку раз. С напарником работает впервые. Сегодня она действовала без напарника, у него была какая-то другая задача. И вообще, она знает про него мало. Знает только, что он из Вильнюса (сам сказал), что был на Кавказе, в Сирии и на Украине (тоже сам сказал), и что зовут его Виктор. В городе они обитают в разных местах, встречаются – когда он позвонит, или приедет к ней. Пару раз за это время оставался ночевать у нее. Со всеми вытекающими… И да, это они с Виктором последние два дня следили за Димасом.

Подполковник подбодрил пленницу:

– Ладно, детка, неплохо пока. Сейчас завезем тебя в Управление и будем думать, как использовать дальше, а заодно и кое-какую информацию твою проверим. Согласись, у меня есть повод тебе, мягко говоря, не доверять. Ну, а там посмотрим; если все нормально, – безопасность тебе обеспечим. Но ты по-любому должна дать мне этого Виктора, понимаешь это?

Девица кивнула.

– Хорошо, что понимаешь. – одобрил Димас и обратился к своим капитанам, – Так, сворачиваемся, ребятушки. В темпе. Саня, винтовку ее разбери – и в чехол, бебехи ее остальные – тоже, но в отдельный пакет. Вот, кстати, – он снова повернулся к снайперше, – зажигалка с сюрпризом?

– С сюрпризом. СИ-4.

– Я что-то похожее и предполагал. А как применять?

– Крутанул колесико – и бросай. Замедлитель почти на две секунды.

– Понятно. И как эффект?

– Ну, средних размеров комнату хорошо чистит, я уж не говорю про машину.

– Очень полезная в хозяйстве штука! – хмыкнул Димас, пряча трофей в карман, и тут же посерьезнел, – Так, внимание, выходим! Схема «бутерброд». Первый – Ваня, – рука правая, потом девочка, за ней – Саша, – рука левая, я – замыкающий. Вещи ее сюда. Все встали. Готовы? Пошли!

Пошли. На начальном этапе вместо «бутерброда» вышла форменная колбаса, – пришлось обходить этот нелепый барбет, будь он неладен. Димас забежал вперед открыть дверь лифтовой площадки, обернулся, скомандовал: «Заходим!».

Что-то сердито прожужжало возле левого уха, щеку огладило мгновенно сгустившимся воздухом, с ледяным хрустом рассыпалась стеклянная вставка двери за спиной. Подполковник все понял, еще, когда жужжало, скруткой корпуса уйдя с директрисы и рванув свой ПММ из подмышечной кобуры.

– Ложись! – как будто со стороны услышал он свой заполошный крик, и тут же выхватил взглядом метрах в семидесяти от себя на соседней крыше темную фигуру, почти сливающуюся с каким-то серым, явно металлическим коробом. Вскинув руку с пистолетом, Димас дважды даванул на спуск, и в то же мгновение боковым зрением заметил, как дернулась вперед голова снайперши, и она неуклюже осела вниз, увлекая за собой скованных с ней конвоиров. Фигура на соседней крыше полностью скрылась за металлическим барьером, и Димас, понимая дальнейшую бесполезность пальбы, сунул оружие в кобуру и прорычал в гарнитуру:

– «Один – два», всех свободных к соседнему зданию. Там, где научный институт. Немедленно! Здание оцепить, перекрыть все выходы. Ждать указаний.

Майор Евгений ответил, как всегда, бесстрастно и коротко:

– Есть!

Прежде, чем уточнить ему задачу, Димас шагнул к своим орлам. Капитаны успели уложить снайпершу на крышу перед дверью лифтовой и отстегнуть браслеты. С первого взгляда главному оперу стало понятно, что конвоировать уже некого. Капитан Саша внес полную ясность:

– Готова, товарищ подполковник, – и показал входное отверстие пули над правым ухом зеленоглазки, а потом, развернув ее голову – и выходное: вывороченный левый глаз, окровавленная глазница, – Что дальше делать будем?

Димас досадливо сплюнул, тяжело вздохнул, но командовать продолжил:

– Сейчас… эту спускаем вниз, передаем ее Малышу, он на парковке возле машины, а сами – к институту. Может, успеем ловкача этого взять. Хотя…