Капкан на безногого

Данное произведение – целиком и полностью

плод художественного вымысла автора, в том числе,

имена и фамилии героев, названия учреждений,

организаций, описание событий и прочие обстоятельства.

Все совпадения случайны.

Последний привет от классика

– Милейший Анатолий Яковлевич, вы же опытный юрист, адвокат из высшей лиги, и должны понимать, что по такой статье и с таким убойным обоснованием обвиняемой, не только СИЗО не избежать, а еще, как бы в этом самом СИЗО на спецблок не загреметь!

Вразумихин уже начал слегка закипать. Его раздражало все: осознание бездарно потраченного целого часа рабочего времени, и, как следствие, куча нерешенных вопросов, разряженный (всего за два утренних часа!) смартфон, невесть откуда взявшаяся головная боль. Но более всего бесила эта наглая круглая, с белесыми бровями, лысая рожа адвоката Мармеладовой, все тот же битый час, с нарочито ироничной улыбкой краснобайствующего о недопустимости чего-то там незаконного в отношении кого-то там… невиновного. Вот зараза! Прекратить, что-ли, это надоевшее цицеронство одним махом, сославшись на крайнюю занятость? Так ведь никак! Это ж сам Вихров, великий и ужасный. В пятерке самых именитых адвокатов страны, а пожалуй, что и тройке. В телевизоре мелькает не реже какого-нибудь министра, в нужной партии состоит, нештатный советник страшно-сказать-кого, да и вообще… вращается в сферах. Вот и в разговоре недвусмысленно намекал, подлец! Оттого и приходится разводить весь этот марлезонский балет и медовую дипломатию, хотя дело-то и яйца выеденного не стоит. Говоря сухим процессуальным языком, адвокат обвиняемой пришел к следователю, ведущему дело, известить о направлении жалобы в апелляционную инстанцию. Мог бы и не извещать, кстати. Как раз сегодня Вразумихину принесли уведомление из Городского суда. Нет же, и этот приперся! Не иначе – лицом поторговать. Для острастки. Оно конечно, и Бог бы с ним, – не такие пугали, и ничего, но… Будь на месте этого индюка любой какой другой «лоер», можно было на заседание и не ходить, – прокурор бы вполне справился, а при таком раскладе – никак! У начальства очко сжалось до размеров булавочной головки; как же, сам Вихров будет. А вдруг что не так?! Порфирий попытался было обсудить свое присутствие (точнее – отсутствие) на суде с шефом, сославшись на крайнюю занятость, но он – шеф – посмотрел на просителя, как злая мамаша на обделавшегося малыша, и молча погрозил кулаком. Ну, явно отрицательный ответ! Так что в следующую пятницу надо будет еще и туда тащиться. И никакого тебе, Порфирий простого человеческого счастья.

Эти грустные мысли, как и поток адвокатского красноречия, прервал звонок от начальника отдела. Их высокоблагородие немедленно требовали «важняка» пред свои ясные очи. По какому вопросу, начальство не уточнило. А то ж, – на то оно и начальство, что не обязано. Ну, а Вразумихину этот вызов пришелся, как нельзя кстати, – наконец-то будет возможность вполне официально выскользнуть из липких лап этого паука. Порфирий Петрович быстренько скомкал бесполезный разговор, почти искренне пожал влажную адвокатскую ладошку, извинился и, прихватив папочку со стола, решительно попрощался с видным юристом, не забыв выдавить его пухлое туловище из своего кабинета. В коридоре Вразумихин кивнул Вихрову напоследок, и деловой походкой потрусил к начальственному логову. Впрочем, за поворотом он сбавил ход, вздохнул с облегчением, и в прогулочном режиме проделал оставшуюся часть пути. Думать о только что обсуждавшемся деле не хотелось, но в голове мелькнула-таки ленивая мысль: «С каких это пирогов нашей мышке – убийце Сонечке этакое счастье привалило в лице одного из лучших в стране защитников? Вопрос номер два: кто ей это счастье оплатил? Уж Вихров то точно стоит – мама, не горюй. Мармеладова таких денег, не то, что не видела, но даже и не мечтала о них никогда. Да, хорошо бы узнать, что за благодетель такой выискался, – тогда бы и с вычислением заказчика (или вдохновителя!) было бы не в пример проще… Так-то оно так конечно, да только как?! Сам этот лось юридический ничего не откроет и ни в жисть не сознается, да еще и вой поднимет, если почувствует, что к нему подбираются, а уж он-то – калач тертый, такие вещи нутром чует. Можно, конечно рискнуть, постараться копнуть со всей деликатностью. Димас, например, на такие дела – большой мастер, да и финансисты-эксперты – тоже мальчики, не пальцем деланные. Так что это направление определенно стоило бы куснуть».

Шеф в кабинете непринужденно общался с моложавым, чуть седоватым господином в форме полковника полиции. Вразумихин мимолетно удивился неизвестности гостя (уж всех местных полициантов в таких чинах он знал, как облупленных, благо их и было-то всего ничего). Шеф не дал важняку долго мучиться неизвестностью:

– Вот кстати, Порфирий Петрович, на ловца, как говорится, и зверь… Познакомьтесь, товарищи. Это, Петр Петрович, изволите видеть, и есть Порфирий Петрович Вразумихин, – тот самый наш легендарный лучший старший следователь по особо важным делам. Порфирий, а это – сотрудник Центрального европейского бюро Интерпола Петр Петрович Лужин.

– Комиссар Центрального бюро. – мягко, но настойчиво поправил полковник шефа, крепко пожимая протянутую Вразумихиным ладонь.

Порфирий внутренне вздрогнул от кольнувшего его ощущения какой-то ожидаемой неожиданности. Лужин, Лужин… Ну конечно, Лужин Петр Петрович – жених Раскольниковской сестры из той же нетленки, что и Соня Мармеладова, и Родион, ну и конечно – его самого имечко с отчеством! Да уж, продолжает Федор, свет Михалыч гримасничать вовсю. Как там молодежь изъясняется? «Аффтар жжот».

Интерполовский полковник тонко улыбнулся, обнаруживая знание предмета:

– Что, Порфирий Петрович, никак Вам от юбиляра не отделаться пока? Мне тут Ваш начальник описал в двух словах. Впечатляет. Вот и мой образ в тему.

– Да уж, – поддержал тон Порфирий, – не отпускает классик. Хорошо хоть, что пошло все сейчас не так, как в романе, так что пусть уж Достоевский особо не сетует.

Начальник индифферентно, но бесцеремонно встрял в разговор:

– Оно конечно, классика, все такое, но вернемся к нашим… делам. («Наверняка хотел сказать «баранам», но вовремя спохватился» – машинально додумал за шефа Вразумихин). Скажи мне, Порфирий, а что ты так морщился, когда я тебя полковнику представлял? Будто целый лимон сжевал. А?

– Так я же не первый год служу, товарищ полковник! Раз начальство грубо льстит – значит, хочет нагрузить чем-то, что жизни бедному следователю точно не улучшит.

– Ну, ты того, – давай, не ной! – замахал руками шеф, – задание, между прочим, тебе будет исключительной важности.

– Так значит все-таки задание…

– Не перебивай старших, детектив малахольный! Послезавтра, в пятницу в Москве, в нашем центральном аппарате Интерпол проводит конференцию по взаимодействию с национальными органами дознания, следствия и надзора стран-участниц. Это ежегодное подобное мероприятие, просто в этом году его проводят в России. Из-за пандемии хотели было провести удаленно, но в последний момент решили все же собраться. Международная встреча! Понимаешь ответственность?

– Нет. – машинально ответил важняк. Он, как и любой нормальный следователь, считал Интерпол чем-то заоблачным, вроде какого-нибудь МВФ, или к примеру, прости Господи, ЮНЕСКО, то есть организацией, насколько громкой, настолько же и малополезной, поэтому и слушал шефа вполуха, искренне не понимая, зачем занятого человека надо отрывать от кучи дел только для того, чтобы поприсутствовать на какой-то очередной столичной говорильне.

Начальство сделало вид, что не услышало неправильного ответа и, ничтоже сумняшеся продолжило:

– От нашего Управления поедешь ты. У тебя там будет, даже не доклад, а сообщение…, – шеф скосил глаз на лежащий перед ним на столе листок, – по статистике взаимодействия Управления с Бюро за прошлый год.

– А оно вообще было? – попытался шутить Вразумихин.

– Не хами! – пресек игривость шеф.

– Господь с Вами, товарищ полковник; и в мыслях не было! Но Вы и меня поймите. У меня же дел здесь на тридцать два часа в сутки, да и то, если не спать, не жрать, не… м-да! А тут еще и поездка эта. Ей Богу, мне это все – нож острый. Ну, ведь там же просто доложить! Пять минут прокукарекать! Прочитать по бумажке. Ртом. Это ведь любой может. Тот же Суходрев. Он конечно дебил, но уж читать-то по-русски умеет. Да, точно – Веню пошлите. Самое то!

– Проша, ты в своем уме?! – вскинулся шеф, – Беду – на международную конференцию. Ладно, он здесь лажает; мне даже как-то уже привычно прикрывать своими худыми чреслами ваши жирные зады, – пардон, полковник, – на ходу извинился начальник перед интерполовским лосем, – Веня даже это дело может легко загубить на корню. Представляешь, что тогда будет? Вас всех утопят в дерьме, а меня повесят. Кто тогда злодеев ловить-то будет, а? То-то же!

Порфирий собрался было возразить, но шеф решительно пресек эти поползновения:

– Все, Проша, решено! Послезавтра ты в Москве. Отчет возьми в спецчасти; я им еще вчера дал команду. Орготдел тоже в курсе по поводу командировочных, билетов, суточных и прочей… ерунды. Можешь, кстати на выходных в столице задержаться, – с друзьями бу… пообщаться. Костя то здесь сейчас? Если что, – привет ему от меня и поздравление со второй «Звездочкой»

Вразумихин обескураженно тряхнул головой:

– Так Вы, оказывается, уже все заранее порешали, товарищ полковник. Чего же тогда тут было политесы разводить, в демократию играть, объяснять, мнением интересоваться? Сразу бы рубанули с плеча: « Равняйсь, смирно! Подполковник Вразумихин, шагом марш на го… гм, – в Москву!» – и всего делов. А Костя – да, на прошлой неделе вернулся, звонил в воскресенье. Передам, конечно, и привет и поздравление.

– Вот и славно, – подобрел шеф на глазах, – если есть какие-то вопросы, – вот Петр Петрович осветит, не отходя, что называется, от кассы.

Международный полицейский лучезарной европейской улыбкой изобразил полное согласие и готовность освещать, разъяснять и доводить.

Вразумихин пожал плечами:

– Да задача ясна, в общем. Если можно – хотелось бы побольше информации по самому мероприятию: когда начинается, когда заканчивается, план работы конференции.

– Без проблем! – хорошо поставленным голосом пророкотал европейский комиссар, доставая из папки презентационный конверт тонкого картона, – Вот все материалы, возьмите. И вот еще моя визитка. Звоните в любое время, по любому вопросу.

Важняк взял конверт, забросил туда же визитку полковника, и вопросительно поглядел на свое начальство. Начальство сделало себе серьезное лицо и подвело итоги:

– Вопросы есть?

Порфирий кивнул на папку, с которой пришел:

– Дело по двойному на Мойке. Вы просили доложить.

Шеф покосился на Интенрполовца, помедлил пару секунд, принимая решение, и распорядился:

– Ты, вот что, ты иди, готовься к поездке, а дело мне оставь, – я посмотрю. Вечером заберешь.

– А, если вопросы?..

– Проша, не морочь мне голову! Ну какие, нахрен могут быть вопросы по твоим бумагам? Ты же не Суходрищев, в конце концов.

– Но, все же, если…

– А, если что, – я тебя найду, не переживай. Все, иди работай.

– Ну, как знаете. – Порфирий достал из папки лист выдачи, заполнил, дал начальнику расписаться, и только после этого двинул пухлый том к нему по столу.

Шеф укоризненно хмыкнул, открыл – закрыл обложку дела, пристукнул папку ладошкой и обвел присутствующих особым начальственным взглядом, означавшим: «Вы еще здесь?».

Вразумихин, прихватив интерполовский конверт, потянулся к выходу, на ходу кивнув европейскому полковнику. Тот тоже вскочил и немного виновато затараторил хозяину кабинета:

– И я откланяюсь, пожалуй. Еще в прокуратуру надо заскочить; от нее тоже будет представитель, – полковник порылся в своих бумагах, – Соломончик Симон Наумович, знаете такого?

– Ну вот, – хохотнул начальник, обращаясь к еще не покинувшему кабинет Вразумихину, – а ты ехать не хотел! А оно вон как обернулось, – будет тебе кореш в компанию. С Петей – всяко веселее.

Порфирий съязвил, безнадежно махнув рукой:

– Да уж, обхохочешься. – и, не вступая более в дискуссии с начальством, покинул кабинет.

Вслед за ним на выход просочился и полковник-комиссар со своей кожаной папкой наперевес. Офицеры, не сговариваясь зашагали вместе по коридору в сторону лестницы. Лужин с неподдельным интересом продолжил начатый еще в кабинете начальника разговор:

– Порфирий Петрович, я Соломончика немного знаю, – он к нам не в первый раз уже едет… А что это начальник Ваш его Петей? Он же вроде точно Симон. И не Семен, заметьте, а именно, что Симон. Вот и в документах так обозначено.

Вразумихин, улыбнувшись, пояснил:

– Библию помните? Там апостол Петр сначала был никакой не Петр, а вовсе даже Симон. Это его потом уже Иисус так назвал. Вот и Соломончик у нас, даром что еврей, но не иудей вовсе, а самый настоящий христианин. В православной церкви крещен как раз Петром еще в младенчестве. Все честь по чести. Это папашка его постарался. На почве разочарования еврейской интеллигенцией и идеей еврейской же богоизбранности. Заметьте, времечко тогда было, никак не располагающее для религиозных изысков, а вот, поди ж ты, – не побоялся. Кстати, сам-то батя его, Наум Моисеевич, креститься не стал, а как был, так и остался убежденным иудеем. И до сих пор таков. В синагогу ходит, субботу и прочие их праздники соблюдает. По мере возможности, конечно, – он ведь человек очень занятой. Все же, адвокат классный и достаточно востребованный. Да что я распинаюсь, – Вы ведь наверняка и сами слышали. Он – личность на Москве известная.

Лужин неуверенно кивнул:

– Ну, так – постольку, поскольку…– и внезапно оживился, – Ух ты, что это? Удобства? Замечательно! Порфирий Петрович, дорогой, уж не обессудьте, подержите папочку. Я мигом.

И, бесцеремонно всучив в руки Порфирию свое кожаное чудо, скрылся за белой дверью, помеченной лапидарным черным треугольником, вершиной вниз и кружочком сверху.

Вразумихин, обалдевший от такой простоты, с минуту постоял у заветной дверцы, переминаясь с ноги на ногу, потом все же отошел на несколько шагов в сторону, чтобы не выглядеть вовсе, уж нелепо, отсвечивая в ожидании у входа в… место силы. Полковник, правда, терпением Порфирия Петровича злоупотреблять не стал, и управился буквально в пару минут, но и тут все оказалось не слава Богу. Комиссар приблизился к Вразумихину, виновато улыбаясь и держа мокрые руки перед собой, на манер хирурга, перед операционным столом:

– Порфирий Петрович, ради Бога, простите, но в вашем туалете закончились бумажные полотенца. Будьте добры, откройте,пожалуйста, мою папку. Там должен быть чистый платок.

Вразумихин потянул кожаный язычок, расстегнул молнию, разъединил две папочные половинки и в боковом кармашке действительно обнаружил сложенный вчетверо квадрат белоснежного батиста. «Странный он какой-то, – платок у него не в кармане, а в папке. А кто их, европейских толерастов знает, может у них так принято…» – подумал важняк, машинально кивая рассыпавшемуся в благодарностях интерполовцу. Тот подхватил платок, наскоро вытер руки, принял у Порфирия свой кожаный аксессуар, не застегивая молнии, сунул его подмышку и первым потрусил к лестнице, кивком приглашая важняка за собой. По правде сказать, Вразумихина уже стало немножко раздражать это затянувшееся общение с заезжим комиссаром, поэтому он решительно остановился у лестницы, предоставляя полковнику спускаться в одиночку. Тот сделал пару шагов, и поняв намек, расплылся в протокольной улыбке, сколь лучезарной, столь же и фальшивой:

– Рад был познакомиться, Порфирий Петрович. Я буду в городе до завтрашнего утра. Потом в Москву, самолетом. Появятся вопросы – звоните, не стесняйтесь, и вообще… До встречи. Будете в Москве – поговорим об одном деликатном деле. Это касается Вашей карьеры; не все же такому специалисту здесь, – полковник неопределенно крутанул кистью над головой, состроив скептическую рожу, – обретаться. Всего хорошего! – и уверенно засеменил вниз по лестнице.

Вразумихин постоял самую малость, пытаясь понять смысл сказанного, потом, мысленно махнув рукой, побрел в спецчасть. Пока шел, все же снова вернулся к обдумыванию сказанного этим лощеным интерполовским оленем.

«Что значит «касается моей карьеры»? Работу в Интерполе, что ли предложат? Ага, держи карман шире! Там штатами западники занимаются, а у них особо не забалуешь, все по инструкции и правилам. И должности все заняты плотно, – динамитом не выкуришь, чуть ли не по наследству передаются. А начинать с какого-нибудь четвертого подползающего – нет уж, дудки. Желания особого нету, да и возраст… Не мальчик, в общем. Тогда что же этот лось имел в виду? На здешние связи намекал? А пес его знает. Ладно, будем решать проблемы, что называется, по мере…, а пока – отдохнем от этой мысли».

Сознание зацепилось за слово «отдохнем», и почему то вспомнился сразу же его героический однокашник, о котором вспоминал уже сегодня шеф, Костя Твердов. В морскую пехоту оба попали сразу после училища: Порфирий на Север, к белым мишкам, а Константин – наоборот, в Крым. Ну, а дальше было всякое – и у одного, и у другого. Порфирий демобилизовался гвардии майором, переучился на юриста, пришел в Следком. Потом была переаттестация, – пришлось потерять в звании – капитаном стал, но быстро восполнил потерянное. А Твердов так и служил, как сам любил говаривать, «тельняшке, якорю и черному берету», дорос до старшего офицера Главного штаба флота, а когда расчищали и готовили авиацию и флот к Сирии, – как то так получилось, что командовать морской пехотой страны некому, кроме полковника Твердова. Доложили «Первому», тот утвердил и присвоил Косте звание генерал-майора. Потом Были Хмеймим, Дамаск, Хомс, Пальмира, Алеппо, снова Пальмира. Битва за пустыню, танковые дуэли с ИГИЛовцами, охота на бензовозы, игры на опережение с амерами, хитрые операции на сирийских границах, и как итог – вторая звезда Героя России (первую он получил еще в четырнадцатом за Крым). То, что Константин сейчас находился в Москве, было большой редкостью и удачей. Твердов не вылезал из «своей» Сирии. Подчиненные его не просто любили, а боготворили, всерьез считая, не только отцом-командиром, но и талисманом на верную военную удачу. И, если «Батя» – безоговорочный Костин позывной – лично инструктировал группу или целое подразделение перед боевыми, – бойцы точно знали, что все будет в полном порядке. Да и сам Костя не раз говаривал, что ему самому будет спокойнее, если «сынки» крайнее наставление перед боем услышат от него. Прошлый раз с Константином они виделись прошлой зимой. Тогда еще единожды герой на коротком отдыхе заехал в Питер, где и познакомил его Порфирий с шефом.

От мыслей о друге важняка отвлекло явление в коридоре начальника АХО. Вот, кстати! Вразумихин пожал руку отставному авиационному снабженцу и укоризненно поинтересовался:

– Георгич, что же это у тебя в туалете на втором этаже бумажных полотенец нету?

– Проша, – бывший майор–тыловик достал из кармана платок и вытер вспотевший затылок, – ты же знаешь, я к тебе, как к родному, но сейчас несешь полную ерунду. На втором этаже бумажные полотенца давно уже не нужны. Мои орлы уже неделю, как установили там новые сушилки для рук. Мощные, бесконтактные, а уж дорогущие какие! У меня до сих пор сердце кровью…, если честно. Но куда ж деваться, – начальственный коридор, как-никак.

Порфирий пожал плечами: «Перепутал все сгоряча индюк европейский. Ну, да Бог с ним», а вслух успокоил хозяйственника:

– Ишь ты, не заметил, значит. Бывает. – И отпустил бывшего майора с миром.

Остаток дня прошел в обычных делах и заботах, девяносто процентов которых можно было смело назвать пустой суетой. В общем, все как обычно. В спецчасти Порфирий получил отчет о взаимодействии с Интерполом, и, не откладывая в долгий ящик, изучил. Оказывается, за прошлый год на территории города и области задержано по ордеру Интерпола ни много, ни мало, аж триста шестьдесят человек. Ишь ты, прямо почти по человеку в день. А они нам что? Так, где это? Ага, вот: а они по нашим запросам – шестьдесят один. Всего-то?! Интересная картина; это кто на кого работает, позвольте спросить! Хотя здесь-то мы ловим злодеев, со всего мира к нам приехавших, а они нам в статистику – только наших. Ну, если так – то оно конечно… Как там говаривал любимый герой мальчишек нашего поколения Глеб Жеглов? «Порядок в государстве определяется не количеством воров, а умением власти их обезвреживать». Вот как-то так. Да уж, не вовремя эта поездка, ох как не вовремя; так и хочется припомнить пресловутый серп и тестикулы.

О тонкой грани между охотником и дичью в каменных джунглях

Вечером у шефа в кабинете собрался, по его же собственному определению, триумвират в лице Димаса, Вразумихина и самого шефа. Обсуждали текущие дела и решение текущих же проблем, буде таковые проявятся. Естественно, начали с самого главного дела, того самого двойного убийства с литературным душком на Мойке. Полковник вернул Порфирию давешнюю папку и скривился, как лимон сжевал:

– Ничего нового, Проша. Как бы не зависло все это.

– Не волнуйтесь, товарищ полковник, не зависнет. Что касается самого убийства, – тут, как Вы понимаете, можно хоть сейчас все оформлять для суда, ну а для более глубокого разбирательства и копать надо глубже. Сейчас набираем аналитический материал, опера вон, – важняк кивнул на Димаса, – активно роют по всем моим заданиям, опять же эксперты, финансисты и программисты, трудятся, не покладая рук. Работаем!

– То есть, получается, что все работают, роют землю, копаются в дерьме, перебирают бумаги вот уже две недели, а результата – ноль? Плохо, Проша! Начальство, – шеф основательно хлопнул себя ладонью по груди, наглядно это самое начальство демонстрируя, – не интересует процесс. Результат где? Кстати, а что сама эта Соня? Судя по отсутствию у тебя в деле протоколов допроса, молчит, болезная?

– Да, на пятьдесят первой статье. Пока. Сегодня еще ее адвокат у меня был. Час целый нервы мотал и кровь пил, гад!

Шеф поморщился:

– Да знаю я. Он и ко мне заходил, нудил. Благо, генерал меня через пять минут к себе дернул. Вот, еще один интересный вопросик: откуда у нашей мышки деньги на Вихрова? А, если не она его себе наняла, то кто?

– Я этим же вопросом озаботился. – криво усмехнулся Порфирий, – Думаю, выяснить это не так уж и трудно, хотя официально – почти невозможно.

Начальство округлило глаза:

– Что значит?!. Ты в своем уме, Проша? Я даже слышать об этом не хочу! Как говорят в Одессе: «Перестаньте этих глупостей». Официально, неофициально… Результат должен быть законно обоснован. Законно! Поняли меня, пинкертоны недоделанные?

Недоделанные пинкертоны, не сговариваясь, сделали себе каменные лица и преданные глаза, каковыми и принялись пожирать бушующее начальство. Порфирию Петровичу даже стало казаться, что в непосредственной близости от шефа сухо потрескивают микромолнии, а в окружающем воздухе явно попахивает озоном. Отбушевав, начальник врубил заботливого отца-командира и почти ласково поинтересовался у Вразумихина:

– Так у тебя версии есть, хоть какие? Или помочь?

Важняк ответил, не думая, словно ждал вопроса:

– Спасибо, сам справлюсь. Основная рабочая версия примерно выглядит так: в банке «Омега» с начала нынешнего года, а пожалуй, что и с конца прошлого, наблюдается неумолимое ухудшение показателей финансовой устойчивости. Чтобы выполнить норматив достаточности капитала по состоянию на конец прошлого года, банку понадобилось мобилизовать все средства своих европейских «дочек», и то этого чуточку не хватило. Выручил наш Центробанк, разместив на счетах «Омеги» недостающую сумму. Собственно говоря, деньги государства в расчет собственных средств банка никак не идут, но ЦБ закрыл на это глаза, обозвав эти деньги целевыми инвестициями самому банку. В первом квартале этого года ЦБ эту денежку благополучно забрал, а «Омегу» продолжило лихорадить. По итогам первого квартала проблемы были не только с капиталом, но и с текущей ликвидностью, состоянием собственных оборотных средств, не обеспеченными открытыми валютными позициями…

– Проша, – шеф молитвенно сложил начальственные ладошки, – я сейчас зарыдаю от жалости к несчастному банку «Омега». Давай уже покороче. Какое отношение эта полная жо… гм, вакханалия в московском банке имеет к двум раскроенным черепам в Питере? Где связь?

Вразумихин ехидно усмехнулся: