Volegov бегло набросал,
с лукавой искрою ответа
на предложение руки
и всех сокровищниц поэта,
благоразумью вопреки…
Художник, милый, напишите
Дантесам женщину свою,
дуэли – кистью отмените,
казните вздорного судью,
переиначьте нам сюжеты
реки, которой нет черней,
кавалергарды и поэты
неравны в табели людей!
Хотя… у бездны русских лет
на них – её иконы свет.
092 Две Дульсинеи
Две Дульсинеи, две заботы
его стремительных кистей…
Ну, где вы, славные Кихоты?!
Пора, пора седлать коней!
Пока их минули печали
в безмерном гомоне людском,
пока глаза не засверкали
предусмотрительным венцом.
И, пусть, откажут недотроги
тореадорам молодым,
дай им, Господь, избрать дороги
по сказкам девичьим своим!
093 Дети и река
Идиллий чистые природы
и, берегами, дач наплыв,
где гости, сёла разорив,
о местном сведущи народе,
как обратившем свой колхоз
в сараи, пьянство и навоз.
Так нам вещают из картин
философических глубин
знатоки жизни – сценаристы,
что плебсы призваны развлечь.
Но, здесь, звучит иная речь
на тёплой отмели лучистой,
и нам – Европы пишет кисть:
– Ведь, это прелесть, согласись!
Я обещал и, вот, смотри,
как славно щиплют пескари
нам пальцы…
– Ах, mon cher ami!
Как это мило, что madame
нам от уроков фортепьян
сюда позволила спуститься!