На парусниках «Надежда» и «Нева» в Японию. Первое кругосветное плаванье российского флота

Впрочем, беспристрастный глаз найдет в них и недостатки, которых бывшие с Менданом и Маршандом не приметили или приметить не хотели. Рост малый, тело нестройное, стан не прямой даже и у девушек 18 лет, отчего в походке они не свободны и кажутся переваливающимися. Сверх того, имеют они вообще несоразмерное толстое брюхо. Понятие их о красоте должно много различествовать от нашего, в противном случае, конечно, старались бы они скрывать свои недостатки. Малый кусок ткани, которым прикрываются они небрежно, составляет единственное покрывало их телесных красот и недостатков. Сказанного Томсоном – When unadorned, is then adorned the most – нельзя относить к нукагивским женщинам. Выражение нежного чувствования, приписываемого отагитским и единоземцам Вайни[50 - Так называлась девушка островов Сандвичевых, которую госпожа Барклай, сопутствовавшая своему мужу к северо-западным берегам Америки, взяла с собою с острова Оваги с тем намерением, чтобы привезти в Европу, но после оставила ее в Китае, откуда капитан Мерс обязался отвезти ее в свое отечество, но она умерла в дороге. Портрет сей дикой красавицы присоединен к путешествию Мерса. Смотри страницу 27 в подлиннике.], тщетно бы стал кто искать во взорах сих островитянок. Напротив того, отличаются они бесстыдством, которое может затмить и природную красоту в глазах разборчивых людей.

Нукагивцы, достигнув совершенного возраста, испещряют все тело свое разными узорами. Искусство сие, составляющее некоторый род живописи, нигде не доведено до такого совершенства, как на островах Вашингтоновых; оно состоит в том, что прокалывают кожу и втирают разные краски, а обыкновенно черную, которая делается после темно-синею. Король, отец его и главные жрецы отличаются тем, что расписаны темнее прочих. Все части тела их украшены сим образом. Лицо, глаза, даже и те места головы, на коих острижены волосы, покрыты сею живописью. Сей же обычай, по свидетельству капитана Кинга, введен и на Новой Зеландии и Сандвичевых островах; на островах же Товарищества и Дружества лица не расписывают, а украшают одно только тело.

На последних короли не расписываются вовсе. Ближайшее сходство такого украшения существует между новозеландцами и нукагивцами. Те и другие расписывают тело свое не прямолинейными начертаниями и изображениями животных, как то делают на островах Сандвичевых, но употребляют улитковые и другие кривые линии, располагая их на обеих сторонах тела. У женщин расписаны только руки, уши, губы и весьма немногие части тела. Люди нижнего состояния украшаются такою живописью мало, большая же часть оных совсем не расписывается. Из сего заключать должно, что такое украшение принадлежит знатным особам или людям, имеющим перед другими особенное отличие. Между нукагивцами находятся великие искусники в ремесле сем. Один из них, быв у нас на корабле во все время нашей здесь бытности, находил много для себя работы, потому что почти каждый из корабельных служителей приглашал его к сделанию на нем какого-либо узора по его искусству.

Мужчины не обрезываются, замечены однако ж некоторые из них Тилезиусом и Лангсдорфом, у которых была передняя кожица в длину разрезана, что, как думают, производят они острым ножом. Мужчины имеют, подобно жителям острова Санта-Кристины, переднюю кожицу, связанную шнурком; но мнение Флерье невероятно, чтобы сие для охранения от насекомых, или из утонченного сластолюбия делалось. Различие понятий о благопристойности у разных народов дает повод заключить, что не основывается ли вся стыдливость нукагивцев на том, чтобы скрыть от взора другого пола то, что и сама природа утаить, кажется, хотела. По крайней мере, стыдливые красавицы, плескавшиеся вокруг нашего корабля, изъявляли отвращение, когда нечаянная нужда матроса заставляла их отвратить свои взоры. Справедливость сего подтверждает и Робертс, прибавляя, что нукагивки для всякого, не соблюдающего сего правила, неблагосклонны.

Мужской пол вообще не прикрывает естественной наготы своей. Сам король из того не исключается. Узкий кусок толстой ткани, сделанный из луба шелковицы, опоясываемый над лядвиями, не может почитаться одеянием. Сей пояс, называемый на островах Дружества маро, именуют нукагивцы двояко, смотря по тому, из тонкой или из толстой сделан он ткани. Первого разбора называют они чиабу, а второго – етуа. Но и чиабу носят не все нукагивцы. Красавец Мау-Гау являлся всегда совершенно голый.

Я подарил ему в разное время два пояса, но и после того он всегда посещал нас голый. Ношение рогож вместо платья должно быть у них небезызвестно. Королевский зять, хотя только и один, но всякий раз приезжал на корабль в рогоже, которая была очень худого разбора, завязана около шеи и, вися с плеч книзу, прикрывала одну только спину. Капитан Кук видел короля на острове Санта-Кристине в великолепном одеянии, но на Нукагиве ни знатные, ни сам король не имеют праздничного или торжественного платья, что, вероятно, происходит от бедности их. Впрочем, другие украшения у них не неупотребительны. Они не составляют, однако, особенного отличия знатных, потому что я не видал оных ни на короле, ни на его родственниках, королевский зять один только имел в бороде свиной зуб или кость, на оный похожую. Все их украшения почти одинаковы с теми, о которых упоминает Форстер в путешествии своем при описании жителей островов Мендозовых. Свиные зубы и красные бобы суть главнейшие. Форстер описал большую часть украшений с точностью, почему и намерен я упомянуть о том кратко.

Головной убор состоит или из большого шлема, сделанного из черных петушиных перьев, или из некоего рода повязки, сплетенной из жилок кокосовых орехов, украшенной жемчужными раковинами, или из обруча, сделанного из коры мягкого дерева с висящим на нем рядом веревочек. Большая часть островитян имели в волосах великие древесные листья. Уши украшают они большими, белыми, кругловатыми раковинами, наполненными твердым песчаным веществом, с прикрепленным к оным свиным зубом, который втыкают в нижнюю часть уха как серьги. Сии островитяне стараются более всего о украшении шеи.

Духовные носят на груди некоторый род ожерелья, имеющего вид полукружья, сделанного из мягкого дерева, на коем наклеено несколько рядов красных бобов; прочие же употребляют другой род ожерелья, состоящего из одних зубов свиных, нанизанных на плоский шнурок, сплетенный из жилок кокосовых орехов; они носят также и по одному зубу или на шее, или в бороде, а иные и шары величиною в большое яблоко, которые покрываются красными бобами. Бороду бреют, но на самой середине оставляют небольшой клочок волос. Голову также бреют, оставляя только по обеим сторонам длинные волосы, которые завязывают сверх головы в пучок, так что оные кажутся рогами. Однако сей образ ношения волос не есть общий. У многих, а особливо у людей нижнего состояния, волосы на голове не острижены, волнисты и кудрявы, но не столько, как у африканских арапов.

Одеяние женщин состоит, кроме чиабу или пояса, который носят они так же, как и мужчины, из куска ткани, висящего до икр, которым прикрываются недостаточно, как то уже выше упомянуто. Но и то нередко с себя сбрасывали иногда даже и чиабу, когда на корабль приплывали. Тело свое намазывают ежедневно кокосовым маслом, которое придает великий лоск, но сообщает неприятный запах. Делают ли они сие для украшения или чтобы защищаться от лучей солнечных, того не утверждаю с точностью, но думаю, что сие должно служить к тому и другому. Ни у одной из женщин не видал я никакого украшения на шее; но все они имеют при себе веера четырехугольные или в виде полукружья, сплетенные из травы весьма искусно и выбеленные известью из раковин. Волосы имеют черные, которые намазывают крепко маслом и завязывают в пучок у самой головы.

Жилища сих островитян состоят из длинного, узкого строения, сделанного из бамбу (морского тростника) и из бревен дерева, называемого по-нукагивски фау, переплетенных между собою кокосовыми листьями и травою. Задняя длинная стена дома выше противолежащей ей передней стороны, в которой делаются двери, вышиною около трех футов, а потому крыша бывает всегда к передней стороне наклонна. Крыша делается из листьев хлебного дерева, наложенных один на другой, толщиною до полуфута. Внутренность дома разделяется на две части бревном, лежащим вдоль на земле.

Передняя часть вымощена каменьями, а задняя устлана рогожами, на которых все семейство спит вместе, без различия родства и пола. На одной стороне находится еще малое отделение, в котором сохраняют они свои лучшие вещи. Под крышею и на стенах развешены их калебассы, тыквы, употребляемые вместо сосудов, оружия, топоры, барабаны и пр. В расстоянии от 20 до 25 саженей от дома бывает другое строение, подобное первому, с тою только разностью, что возвышено от земли на 1 или 2 фута. Перед ним сделана возвышенная площадь, устланная большими камнями, равная длиною дому, шириною же 10 или 12 футов. Сие строение служит столовою.

Король, его родственники, жрецы и некоторые отличные воины могут только иметь таковые особенные столовые, требующие большого достатка, потому что каждый из них имеет отдельное сообщество, которое он всегда кормит. Сочлены сего сообщества различаются одни от других разными знаками, насеченными на их теле. Так, например, принадлежащие к сообществу короля, коих числом 26, имеют на груди четырехугольник, длиною в 6, а шириною в 4 дюйма. Англичанин Робертс есть член сего сообщества. Сообщество, к коему причисляется француз Иозеф Кабрит, имеет знак на глазу, и так далее. Робертс уверял меня, что он никогда бы не вступил в такое сообщество, если бы не принудил его к тому крайний голод.

Сие уверение, по-видимому, столь противоречащее существу вещи (ибо принадлежащие к таким сообществам не только обеспечены в отношении их пропитания, но и, по признанию самого Робертса, пользуются отличием, о приобретении коего стараются многие), возбудило во мне подозрение и заставило думать, не сопряжено ли такое отличие с некоторою потерею естественной свободы? Едва ли можно полагать, чтобы народ, столь бедный нравственными добродетелями, мог возвышаться до такой степени гостеприимства и любви к ближнему и делать столько добра, не ожидая за оное никакого вознаграждения. Король обнаруживал многократно свою жадность, несовместную с состраданием, но не изъявил ни разу чувствования, которое предполагало бы в нем какую-либо признательность. При каждом его на корабль приезде получал он от меня хотя и малоценные, но для нукагивца не неважные подарки, однако, невзирая на то, не привез мне ни одного даже кокосового ореха, так как сие в обыкновении на других островах.

По объяснении недоразумения, бывшего причиной возмущения, о коем в предыдущей главе упомянуто, и по восстановлении спокойствия приехал король на корабль и привез мне в знак мира перечное растение; однако скоро в том после раскаялся. Не прошло еще получаса, как начал он просить меня, чтобы я отдал его обратно, если мне не нужно. От дикого человека с такими чувствованиями, конечно, нельзя ожидать, чтобы он кормил множество людей без всякого за то воздаяния. Люди, не имеющие никакой собственности, не могут платить за всегдашнее свое прокормление ничем более, кроме некоей потери естественной своей свободы и независимости. В сем состоит обыкновенный ход всех политических соотношений.