Владлак. Сага о любви и таинственном проклятье

Ощущение тепла в церкви создавал свет и запах многочисленных свечей. Но, конечно, основной жар исходил от печи. Фирипп сидел в своей комнате и думал, что написать Мирвским коллегам. Долго голову ломать не стал, да и места в письме – не разгуляешься; так и написал: «Поймали ведьму, нужен ваш совет…»

Обрадовавшись теплой погоде, на улицу повалил народ. Дети катались на санях с ледяной горки, играли в снежки, лепили снеговиков. Среди них была и Ратенька. Маленькие ножки заплетались в снегу, и она то и дело ныряла в сугробы носом. Но плакать не плакала, наоборот, ее лицо озарялось чистой солнечной улыбкой.

Канись с женой стояли неподалеку и наблюдали за дочкой. Орьга держала мужа под руку. Это была очень красивая и статная пара. Орьга никогда не кичилась своим положением, намеренно не выделялась среди народа нарядами и украшениями. Она была одета в простую длинную шубу, а голову покрывал шерстяной платок, который она сама связала.

«Но! Тише! Стоять, чертяки!» – послышалось около дороги и показалась телега, запряженная двумя лошадьми. С телеги спрыгнул бодренький старичок маленького роста и стал спрашивать прохожих: «Где тут рынок находится?»

– Никак дары заморские привез! – воскликнул канись, – рынка нет у нас, а торговля вся на площади, там и ярмарку проводим, и гулянья. Откуда путь держите, с чем пожаловали?

– Дихон меня зовут, – ответил путник, – от города Тизулы путь держу через селения разные в Мирвград. Товар мастерский везу: ножи, стрелы, самовары. Вы, я вижу, канисенского рода… – посмотрев на перстень, добавил купец. – Какую плату возьмете за пребывание на площади торговой?

– Не нужна мне твоя плата, площадь у нас большая, на всех места хватит, – ответил Антвей, – ступай!

В это время Орьга, супруга канисенская, к Антвею подошла и говорит:

– Антвеюшка, милый, отправь меня с купцом в Мирв. Город я великий посмотреть хочу и дочери показать!

Призадумался Антвей, руки в боки упер и сказал:

– А что, приставлю к вам двух молодцов в охрану, да товар нашенский соберем, авось и польза будет… Это если, конечно, купец не против будет…

Дихон развел руками и согласно кивнул головой.

* * *

…Надо было чуть-чуть подождать. Ведь в вое, который услышали маленькие серые ушки, было что-то родное… Послышался хруст снега – кто-то крался слева, потом справа, сзади. Вокруг появлялись серые морды матерых волков.

3. Артушка

Три дня спустя Орьга с дочкой отправились в путь.

Антвей сидел у окна, лицо его было грустным. Видно было, что переживает он за семью свою. «Первый раз так надолго расстаемся, – думал Антвей. – Как они там без меня? Жаль, самому поехать нельзя – хозяйство не оставишь… Ладно, рассиживаться некогда, надо дела канисенские делать». И вспомнил тут Антвей про девушку, в темнице сидящую, про то, что обещался помочь. Встал канись и направился к Фириппу.

Войдя в храм, Антвей перекрестился трижды, поклонился и произнес:

– Где ты, спаситель мой небесный?.. Фирипп! Бросай книжки свои, разговор есть…

Из крестильни, где находился Фирипп, послышалось короткое:

– Ууу! Тут я… Кто пожаловал?

– Это я – Антвей, о девице темничной поговорить пришел.

– А что о девице, ответа я из Мирва не получил, скоро праздник большой; в гости к нам кто-нибудь приедет оттуда, вот и порешаем…

Подумал Антвей и говорит:

– Надо на улицу ее вывести, пусть прогуляется, а то света Божьего давно не видела; забыла уж, наверное.

– Тебе решать, канись, по твою душу она здесь… Она бы тебя не пожалела, – ответил Фирипп.

– Ведьма и не пожалела, может быть, – согласился Антвей, – а милая девица здесь ни в чем не виновата.

На площади был разгар торговли, друг за другом бегали дети, слышались крики, смех… Только лицо канися было невесело, он шел в темницу и еще не знал, что скажет Артушке и сможет ли чем помочь ей. Антвей указал сторожевому на замок. Высокий и тяжелый Готап, приветствуя канися, неспешно достал из ботинка ключи и открыл сначала большой замок входной двери, потом решетку камеры Арты. Девушка спала, свернувшись калачиком, укрывшись большим шерстяным платком. Маленькое тело занимало ровно половину лежака в темнице, так, что там могла бы поместиться еще одна такая же девушка. Темница сильно изменилась с прошлого раза: с потолка не капало, постоянно горела керосиновая лампа, благодаря растопленной печи комнаты стали сухими и теплыми. Но с волей, чистым воздухом и солнечным светом сравнивать было нельзя…

Услышав скрип решетки, Арта открыла глаза, потом зажмурилась и, как маленький котенок, растянулась вдоль лежака.

– Здравствуй, Арта… – произнес канись, протянув свою руку к руке Артушки. Но вдруг увидел страшные раны на запястьях девушки.

– Что это? – воскликнул он, нахмурив брови и посмотрев на Готапа.

– Не мы это, батюшка, – отвечал сторожевой, – она к полуночи в старуху обратилась, на решетку лезла, руками о металл билась, вот и изувечила себя…

– Зря вы, канись, с кончиной моей медлите, только мучения мои продлеваете, – говорила девушка. – Вы костерок развели бы, всего-то делов.

– Костерок мы всегда развести успеем, – отвечал Антвей, – а вот света белого перед решением ты можешь и не увидеть. Так что собирайся, гулять пойдем…

Арта вышла из темницы, загородившись ладонью от солнца, сделала глубокий вдох и, пожалуй, первый раз за все это время улыбнулась. Сердце Антвея – молодое, сильное сердце – трепетало от увиденного. Он был рад каждому мгновению улыбки Артушки, каждому ее вдоху. Такого он не испытывал уже очень много лет, а может быть, и никогда.

Орьга – его законная жена – была ему хоть и любима, но не по его воле взята. Отцовским уговором сватанная.

Антвей утопал в нежности Артушкиных глаз. Порой казалось, и дышать переставал канись.

Они стали гулять каждый день, говорили о жизни прошлой, о мечтах несбывшихся, а вечером Антвей провожал Арту обратно в темницу.

В этот раз Антвей прискакал к темнице на коне. Протянул руку Артушке, та вскочила на коня, обняла канися сзади, и ускакали они далеко за горизонт. Только бабка Екросинья охнула им вслед и сказала:

– Загулял мужик, ой, загулял. Жену в путь справил и слабости мужицкой поддался…

Весна царила во всем: в чистых зеленеющих лугах, в разлившихся реках, переполненных талым снегом, и, конечно, в сердцах Арты и Антвея.

Словно шкодливые дети, спрятавшиеся от родителей, они сидели на большом камне возле леса и, укрывшись одеялом, наслаждались друг другом.

Чистой водой из хрустальных озер

Жажду свою утоли.

Светом небесным наполнится взор,

В душу свою посмотри.

Что там таится? Благое тепло?

Светлые мысли твои…

Думай о лучшем, дари всем добро,

Жизнь проживая в любви!