В краю гор и цветущих долин

– Что он должен был мне передать?

– Ничего. Ничего не должен был тебе передавать. Я ошиблась.

Мария взяла жениха под руку, и Коновальцев сразу преобразился – стены коморки рассыпались.

– Я обязательно спрошу у него, если ты о чём-то просила.

– Нет. Не говори ничего.

– Расслабься. Ты что-то напряжена. Сегодня же праздничный день.

«Это я напряжена?» – мысленно рассердилась Балабанова. И провожая взглядом пару, которая вмиг стала единым целым, подумала: «И чего ты ожидала от Петра? Конечно, он не выполнит твою просьбу. Ему плевать на тебя. Всем на тебя плевать».

– Пс, дуй сюда, – раздался из-за дерева голос Аркаши. – Во, смотри.

Он показал пакет с двумя бутылками шампанского.

– Какая красота. Ты мой спаситель. Открывай скорее.

Через пару секунд раздался хлопок. И тут же Аркаша и Лера обнаружили, что на них негодующе взирает парниша. Прыщ на носу мальчика готов был вот-вот лопнуть от возмущения.

– Ты только не расплачься от зависти, – пожелал Аркаша, и парниша, сверкнув обиженным взглядом, пошёл прочь, осторожно касаясь прыща кончиком пальца.

Вот уж приятное дело, задеть бедняжку. Сразу стало так легко на душе у Леры, так хорошо, словно она перестала быть одинокой. Она влила шампанское в глотку и занюхнула рукавом, как если бы в пластиковом стаканчике была горькая водка. Из кустов, где молодожёны не могли их видеть, уставилась на Ивана и проговорила задумчиво:

– Знаешь, Аркаша, единственное, что я люблю в своей жизни – это шампанское.

Путешествие по живописным местам продолжилось, ездили к морю, на Херсонес, в Балаклаву. И везде Лера ныкалась то за прибрежной скалой, то за древнегреческой колонной, безудержно накидывалась шипучим вином, оставляя за собой смятые стаканчики и пустые бутылки. Благо, Аркаша на угощение не скупился.

И вот молодёжь приехала в ресторан. Иван и Мария сели за главный стол. Коновальцев ничего вокруг не замечал. Он пребывал в упоении, окончательно погрузился в своё счастье и напоминал чучело, лишённое жизненных соков.

А Лерочка волновалась, что в ресторане ей не достанется алкоголя. Но и тут Аркаша не подвёл. Смог припасти несколько бутылок, заботливо припрятал их под стол и вскоре поставил перед Лерой два наполненных шампанским бокала. Как маняще оно шипело! У Лерочки окончательно снесло крышу.

Спустя время она помчалась танцевать. Скакала как полоумная, пока не появился Аркаша и не прижал пьяное тело к себе. Он слюнявил девушке щёку и сжимал талию с похотливой силой. И Лере стало ясно, что ей суждено переспать с ним, судьбой суждено, высшими законами суждено, и она лишь стонала на его плече:

– Ну что ты, ну что ты.

Она еле стояла на ногах, пол перед глазами крутился, но так хотелось выпить ещё один, пусть и последний бокал. Лера зигзагами доковыляла до стола. Она надеялась изящно залпом осушить бокал, да не сложилось – густая муть завладела нутром, и Балабанова поняла, что сейчас её стошнит.

И вроде никто не обращал на неё внимания. Музыка ужасно била в уши, какие-то вспышки и блики мерцали повсюду, а муть в животе всё нарастала и нарастала.

Не успела Лера опомниться, как чьи-то руки подхватили её и усадили на стул. Напротив за столом сидел Коновальцев с женой. Он был всё таким же чучелом. Она, как и он, утопала в счастье. Платье на ней сияло.

На стул Леру посадили не просто так, видимо, она участвовала в каком-то конкурсе. Вокруг крутился Аркаша, пытаясь станцевать нечто отдалённо напоминающее лезгинку. Потом начал медленно раздеваться, швыряя на Леру, как на вешалку, то брюки, то рубашку, и в итоге остался в одних трусах. А люди хлопали, и взрослые хлопали, и молодые, и парниша свистел в пальцы, и одноклассники, муж с женой, которые до этого ничем не интересовались, вдруг оживились и принялись яростно целоваться. Лишь Коновальцев и Мария сидели застывшие, сидели, довольные собой, довольные свадьбой. Во всём этом веселье одна Лера чувствовала себя предметом мебели.

Музыка стихла. Чьи-то руки подняли её со стула и всучили микрофон.

– Тост! Тост! – кричали гости.

Лера, не понимая, что делает, подошла к новобрачным и нависла над Марией. Поднесла микрофон к губам, отрыла рот, икнула – и тугая струя непереваренного алкоголя полилась прямо на сияющее платье невесты.