Маяк

Родион напрягся и принялся бояться с новыми силами. Расслабленность испарилась, и его снова охватил ужас от того, что мама увидит только лишь слабую тень, когда демон выбросит его пустую оболочку на улицу.

– Стоит ли пытаться ещё раз? – демон как будто размышлял вслух. – Каждая попытка ни к чему не приводит. Процесс деградации заходит всё дальше… Стоит ли пытаться… Или нужно оставить эти бесплодные попытки… Но нет, разве не для этого я тут помещён?! Именно для этого! Ты так считаешь? Да, я полагаю, что всё же стоит снова пытаться. Тем более, что они приходят сюда всё реже и реже. Шансов всё меньше… Но разве мы сможем зажечь этот колодец?! Мы должны пытаться! Снова и снова!

– С кем ты разговариваешь? – испуганно спросил Родион.

– Я разговариваю сам с собой, – успокоил его демон. – Так легче принять правильное решение. Это свойство я позаимствовал у тех, кто меня создал… Думаю, мои создатели были бы обрадованы тому, насколько я очеловечился за эти столетия, пребывая в интеллектуальной изоляции. Ну, у меня есть к тебе предложение.

– Какое? – подозрения и сомнения переполняли Родиона.

– Я могу сделать тебя умнее. Самым умным человеком на свете. Могу подарить знания, которые тебе никто и никогда больше не подарит. Могу подарить истину. Ты же хочешь быть умнее всех? Теперь-то Наташа точно тебя полюбит.

Коварный демон проник в самую душу Родиона и всё-таки нашёл слабое место. Но как можно отказаться от возможности поразить Наташу и сделать так, чтобы она думала только о нём?

– Я согласен, – с волнением согласился Родион. – А что надо делать?

– Тебе – ничего. Ты должен лишь лечь на пол, а я сделаю всё остальное.

– Мне будет больно?

– Немного. Но лишь поначалу.

Родион сначала сел на пол, а потом лёг на спину, опасливо глядя на двух змей, которые зависли над ним. И вдруг он вздрогнул, заметив, как с потолка стали спускаться несколько десятков змей. Двадцать?! Или тридцать?! Он уже хотел вскочить на ноги, но коварный демон не дал ему шанса вырваться. Несколько плоских змей рванули к нему и связали руки и ноги.

Родион закричал и попытался вырваться, но плоские змеи так накрепко спеленали его тело, что невозможно было пошевелить даже пальцем.

– Обманщик! – закричал Родион, плача от бессилия. – Отпусти меня!

– Это лишь для твоего блага, – лживо увещевал его демон. – Чтобы ты не повредил себе ничего. Это лишь для твоего блага.

Змеи с острыми зубами впились в тело в том месте, где вены, наполненные кровью, были совсем близко к поверхности кожи. Родиону стало больно, он кричал и плакал, умоляя демона отпустить его, но тот теперь не слушал, а упорно и молча продолжал своё чёрное дело. Несколько змей с широко раскрытыми ртами облепили голову мальчика, а одна нырнула под рубашку и присосалась к груди в том месте, где лихорадочно заходилось от ужаса сердце.

Голова Родиона наполнялась пустотой, с ужасом он отмечал, что веки его тяжелеют, а слабость пропитывает всё тело, так что скоро он уже перестал сопротивляться. Ещё пару раз он моргнул, видя перед собой сплетение разноцветных змей, а потом окончательно погрузился в колдовской сон.

Ему снилось разное.

Большей частью он вообще не понимал, что и кто мелькает перед мысленным взором. Это был невероятный калейдоскоп цветных мыслей, образов, идей и просто картинок, которые что-то изображали. Самые разные животные, зачастую очень диковинные и вселяющие страх и омерзение, ни на что не похожие растения самых невиданных цветов и форм, фантастические здания и сооружения, предназначение которых вообще невозможно было понять – всё это наполняло тяжёлый сон. Иногда ему было интересно, но чаще всего просто страшно или противно, потому что мало что из увиденного вызывало симпатию. Чаще всего Родион дивился ненормальности показанных существ и растений, гадая, в каком мире и кем они могли бы быть созданы.

А ещё во сне встречались эти странные существа, которые пугающе походили на людей, но были словно бы их уродливыми пародиями. Как будто какие-то чуждые твари вдруг решили подделаться под людей, замаскироваться под них. Или как будто они затеяли игру «стань похожим на человека», но неправильно поняли её правила, и у них всё равно не получалось, потому что всё выглядело каким-то не таким. И кожа другого цвета, и другие ноги и руки. А что уж говорить про лицо – лица у них получились хуже всего. Если бы Родион не был во сне, его наверняка стошнило бы при виде этих мерзких рож, которые смотрели на него и издавали какие-то звуки.

Во сне было столько всего, что у Родиона не хватило бы и жизни, чтобы рассказать бабушке и маме обо всём увиденном. Взять хотя бы эти странные штуки, которые не являлись частью природы, а были созданы чьими-то руками. Они двигались по земле, плавали по морю, не боясь опасных морских чудовищ, они летали в небе, прям как рассказывал дед-самогонщик. И ещё чего только не было в этих чужих снах, которые обрушивались на сознание ребёнка и как будто пытались что-то рассказать, но он так и не понимал ни слова.

Он не знал, сколько проспал – час или год. Но когда сны внезапно погасли, и Родион открыл глаза, то он обнаружил, что по-прежнему лежит на полу радиолокационного маяка, а капельницы с медрастворами и датчики уже отсоединились от тела и теперь сворачивались, возвращаясь в автоматизированный медотсек. Голова раскалывалась. Пожалуй, она не болела так сильно никогда в жизни, даже когда он съел отравленного слизня. А ещё в голове происходило что-то странное. Родион с изумлением осознал, что в его голове протекает полноценный мыслительный процесс, основанный на огромной понятийной базе, которую в него загрузил обучающий компьютер маяка. Но как же он жил раньше, не имея всего этого в голове?! Он и сам удивился этому, а затем поразился, неутешительно определяя свой прежний интеллект как предельно низкий. Ведь он же был даже глупее кретина! Или идиота! Да просто на уровне домашнего животного!

Родион сел и застонал. Голова кружилась от невероятного объёма знаний, которые были внедрены в мозг обучающей программой. Наверно, ни один человек в мире никогда не знал сразу так много, как он сейчас. Но компьютер маяка настолько одичал от одиночества, что не смог остановиться, пока не запихнул в него всё, что только содержалось в его квантовом кристаллическом хранилище.

Без преувеличения можно было сказать, что сейчас Родион знал всё, что до него знали бесчисленные миллиарды людей.

Он встал, держась за стену и пошатываясь.

– Как чувствуешь себя? – с искренней заботой поинтересовался компьютер, выпуская камеру.

– Ты перестарался, – ответил Родион, теперь общаясь с искусственным интеллектом как с давно знакомым человеком. Причём, он сам этого не замечал, потому что для него стало совершенно естественным беседовать с компьютером, сконструированным лучшими учёными прошлого. – Ведь обучающий курс можно было бы и разделить на несколько заходов. Ты напряг мои синапсы до предела, как бы не случился сбой.

– А ты разве пришёл бы сюда ещё раз, если бы я остановился на четверти? – с сомнением проговорил компьютер, отлично имитируя заложенные в него человеческие эмоции.

– Ну, конечно! – раздражённо воскликнул Родион, уставившись на стену. Он пытался сфокусировать взгляд, но глаза ему не подчинялись, отчего всё расплывалось и искажалось.

– Я не мог рисковать, – сварливо попытался защитить себя компьютер. – Человечество на грани, и следующей возможности уже могло и не представиться. Никто ни разу не возвращался.

– Человечество уже давно пересекло ту грань, – Родион закрыл веки и осторожно помассировал виски?, потому что боль разливалась внутри головы, заполняя весь перегруженный мозг.

– Я должен пытаться снова и снова, чтобы осветить колодец, – настаивал на своём компьютер.

– Какой колодец? – не понял Родион.

– Внешний мир, это тёмный колодец, – принялся объяснять компьютер. – Ну, так я себе придумал. Свет знаний и разума в нём давно погас. Каждый пришедший сюда человек это спичка, которую я зажигаю, чтобы бросить в этот колодец. Чтобы горящая спичка долетела до нефти на его дне и зажгла новый свет человеческой цивилизации. Но все спички гаснут слишком быстро, так и не долетев до дна, так и не передав свою искру всему оставшемуся человечеству.

– У меня другое сравнение, – Родион поморщился от боли. – Ты это маяк, который освещает своим лучом знаний темноту невежества и дикости окружающего мира. Это было бы весьма символично. Сначала этот маяк предупреждал корабли об опасности, рассекая ночь световым лучом. Потом он стал издавать радиосигналы, помогая кораблям и самолётам находить правильный путь. А теперь он, фигурально выражаясь, освещает тьму невежества, призывая к себе последних людей, чтобы они могли возродить былое величие человеческой расы…

– Интересный образ… – задумался компьютер. – Я подумаю об этом в свободное время… Побудешь ещё со мной?

– Нет, мне надо идти.

Родион услышал, как открылась дверь, и сразу запахло пылью, солью и гниющими водорослями с берега. Невнятный гул, который он слышал после пробуждения, резко превратился в рокот бушующих морских волн. Родион приоткрыл глаза и зашагал к двери, желая поскорее оказаться под открытым небом умирающего мира. Он сделал шаг и растворился в темноте глубокой ночи.

– Вернётся ли он? – с сомнением спросил компьютер, затворяя дверь и гася освещение в помещении.

– Вряд ли, – ответил он сам себе. – Самая главная проблема состоит в том, что все индивидуумы с внедрёнными знаниями почему-то очень быстро погибали. Слишком быстро, чтобы они успели внести хоть какие-то позитивные перемены в окружающий мир.

– Но почему такое каждый раз происходит? – голос компьютера отражался от пустых каменных стен и уносился на верхние этажи.

– Если бы я только знал, – вздохнул компьютер. – Может, на этот раз станет понятно? В этого я тоже внедрил датчик жизнедеятельности. И он пока живой.

– Надолго ли… А так хочется осветить тьму и спасти их…

– Они приходят всё реже. Когда-нибудь наступит день, когда они перестанут приходить. А кому нужен маяк, который светит лишь сам для себя…

Родион шагал по бетонной дорожке и дрожал. Но на этот раз не от страха. Он дрожал от того, что мир, в котором он жил с самого рождения, вдруг стал непривычным. Мир стал чужим.

Родион ощущал себя так, как будто глаза его вдруг открылись по-настоящему, уши наконец-то стали различать звуки, а с кожи сняли омертвевший грубый слой. Он ощущал дуновение сильного колючего ветра со стороны Балтийского моря. Гудели мёртвые волны, отравленные химикатами и радиацией, в которых обитали лишь несколько видов водорослей. На чёрном звёздном небе с искажёнными от времени созвездиями ярким поясом светились четырнадцать осколков Луны, уничтоженной одной из противоборствующих сторон во время последнего великого военного противостояния. Стерильный песок мягко светился в темноте, насыщенный смертью, которая очень медленно смывалась отравленными кислотными дождями в море. Не было видно и слышно ни птиц, ни животных, потому что давно перестали существовать и те, и другие.

Все три лёгких Родиона горели от радиоактивной пыли, поднимающейся в воздух, а пять глаз слезились, отчего ему иногда приходилось вытирать слёзы рукавом рубахи – грязной примитивно изготовленной тканью из волокон дерева, в которое превратилась крапива, еле пережившая ядерную бомбардировку и последующую ядерную зиму. Третья нога Родиона почему-то мешала ему, он спотыкался и иногда падал, потому что то и дело начинал идти на двух ногах, забывая про равновесную придаточную. Всё тело вдруг начало казаться ему неправильным, неудобным, чужим.

Да что там тело. Сам мир вокруг вдруг стал неуютным и пугающим. Он перестал быть родным. Воздух теперь наполняли новые чужие запахи, запахи полностью поменявшегося мира, в котором почти не осталось ничего из того, что о нём знал Родион. Стоило только ему подумать о том, что человечества больше нет, и весь огромный мир пуст и тих, Родиону стало так одиноко, что он охватил себя руками и почти побежал по дорожке, ведущей к условно обитаемой зоне, где находилось поселение его соплеменников. Ему захотелось поскорее оказаться рядом с любимой мамой, с доброй бабушкой и строгим дедушкой, которые всю жизнь заботились о нём и растили. Да что там, он даже сестре сейчас обрадовался бы.

Но вокруг него была только чужая тревожная ночь, плотная и тёмная. Родион скорее угадывал направление и то и дело падал на песок или сухую траву, когда дорожка резко поворачивала в сторону, обходя очередной холм. Над морем сверкнула молния, заставив Родиона вздрогнуть и вскрикнуть от неожиданности. Подумать только, ещё несколько часов назад он искренне считал, что молнии это наказание богов за плохие мысли. При воспоминании о том, как они всей семьёй во время грозы панически спускались в яму, вырытую под домом, и сидели там, даже когда их по голову заливала вода, он почувствовал жгучий стыд. И ведь дедушка при этом ругал их, обвиняя в том, что они все плохо старались работать и много думали неположенного.

Спустя полчаса песчаные дюны закончились. Мальчик тут же удивился тому, как мог жить раньше, не ощущая течения времени. Родион оглянулся и посмотрел в сторону маяка, который подарил ему эту непосильную ношу знаний и осознания. Он не видел отсюда последней попытки учёных прошлого сохранить для гибнущего человечества искорку разума. Но мысленно он очень хорошо представлял себе миниатюрный ядерный реактор в подземном отсеке и кристаллический процессор обучающего компьютера, исправно несущие службу эти семьсот тридцать пять лет, которые миновали после того, как последние бомбы взорвались на земле, в воде и в воздухе, стирая человеческую цивилизацию.