Мы все порой смотрим на звезды

– В чем твой интерес?

– Буду честна с тобой. Я когда пришла в храм и увидела невысокого, худощавого японца-алтарника, глазам не поверила, – немного погодя, начала Алена из самого далека, – думала, шутка такая. Вспомнился сразу фильм Ивана Охлобыстина про священника из Японии. Но одно дело – фильм, совсем другое – жизнь настоящая.

– О да, фильм знатно подпортил настроение Митчу. Кто-то из коллег в Институте даже постер нарисовал к продолжению фильма, вклеив в него лицо Митча, – рассмеялся Дима и, добавив артистизма в свои жесты, произнес, – Даже слоган придумали: «Иерей-сан два, возвращение самурая».

– Но потом я разглядела удивительный свет и чистоту помыслов в его глазах, – не замечая специально для нее сыгранный спектакль, продолжала Алена, – какую-то неземную заботу, которой он умеет окружить любого.

Алена даже закатила глаза на мгновенье, мысленно примерив эту заботу на себя. Затем она продолжила:

– И как-то все само собой получилось, мы стали много, часто и душевно разговаривать. Даже больше, чем с Настоятелем, которого ты, наверное, успел оценить, – тут Алена сделала паузу, подбирая дальнейшие слова. Затем, увеличив эмоциональность своей речи, продолжила, – я по православному хочу, понимаешь, чтобы венчание, муж, один на всю жизнь, детишки… А Михаил среди всей нашей братии больше всех соответствует… соответствовал, а последнее время что-то изменилось. Холоден он стал со мной, будто стену изо льда выстроил между нами, отдаляется.

– Ледяные стены последнее время – довольно популярные строения, – Дима постарался разбавить через чур серьезный тон собеседницы, – некоторые уже восьмой сезон никак не разрушат.

– Я, было, подумала, что проблемы на работе, может, со здоровьем что. Но сердце сжимается, каждый раз, когда вижу его безразличные ко мне глаза, – наступила пауза, – Дима, может, у него есть другая? И он просто не хочет мне говорить, чтобы не обидеть?

«Же-е-нщины…», – протяжно вздохнул Дима. И, немного подумав, все же не стал выкладывать Алене свое предположение, хотя отдельные пазлы уже складывались в четкую картину.

– Другой у него нет, это я тебе ответственно заявляю. Была одна, астрофизикой зовется, но к ней он последнее время также охладел, – на этой фразе Алена впервые улыбнулась, хотя тут же вернула серьезное выражение лица, – Что до причины столь резкой перемены его характера, мне нужно поговорить с ним. Думаю, мне он приоткроет завесу своей загадочной восточной души чуть больше, чем кому-либо еще.

– Поговори с ним, Дима, пожалуйста, – молитвенно сложив руки перед собой, Алена попыталась достучаться до сердца Димы, – мне важно знать, можем ли мы быть вместе? Ты пойми, мне уже двадцать четыре, а я…

– Так, стоп! – Дима резко прервал исповедь собеседницы, готовой вот так легко и непринужденно перейти интимную грань, обычно доступную лишь семейному психотерапевту. Для этого пришлось проявить немного артистизма, чтобы не обидеть ее, – на этой пикантной подробности и остановимся. У тебя Настоятель есть, подружки по хору, матушка Светлана с клюквенным морсом. Вот с ними и откровенничай… А Митча оставь на меня.

– Спасибо, – успокоилась Алена, немного покраснев, понимая, что перегнула палку с откровениями, – Михаил как-то сказал, что вы должны были родиться наоборот, он в России, ты – в Японии. Почему? – Алена сменила тему, при этом сохраняя выбранный ранее вектор разговора в своем русле.

– Это долгая история, – отмахнулся Дима, которому уже стало надоедать сидеть в тесном углу в окружении ужасно приторных запахов ванили, выпечки и дешевого кофе.

– Расскажи, я никуда не тороплюсь.

– Только при условии, что мы прям сейчас же выйдем отсюда на свежий воздух!

– Хорошо, – рассмеялась Алена, – только сама хотела предложить тебе уйти.

Дима и Митч

Выйдя на свежий воздух, Дима и его спутница медленным шагом направились в сторону метро. В планах было окончить пересказ истории как раз возле входа на станцию.

– Митч родился в Японии, в семье религиозного буддиста, но выбрал своей религией христианство. Я же наоборот, родился в христианской стране, вроде бы даже крещеный, а выбрал буддизм. Поэтому он так и сказал.

– Буддизм? А почему именно буддизм? У нас же есть свое, родное…

– А Митча ты спрашивала, почему он свое, родное променял? – в лоб спросил Дима, привыкший к подобным колким заметкам в свой адрес.

– Ну как же, здесь Бог истинный есть, а там…

– Меня ты осуждаешь за мой поступок, а Митча за такой же поступок хвалишь. Несправедливо! – сурово, но без злобы в словах прервал Дима наивные попытки Алены оправдать себя, – Все оттого, что ты крайне мало знаешь о Митче, и о взаимоотношениях с Богом.

– Чего это я не знаю? – Алена в одно мгновение поменялась в лице, не представляя, чтобы какой-то нехристь обвинял ее в двуличности и незнании Божественных истин.

– Ладно, садись и слушай, – Дима жестом пригласил Алену сесть на ближайшую свободную скамейку. Много общавшись с представителями разных религий и учений, Дима давно сделал для себя вывод, что есть такой тип религиозных людей, которые нарочито демонстративны в своей духовности и смирении, при этом склонны к моментальному взрыву агрессии и нетерпения, когда речь заходит о «самом святом» в их жизни. Поскольку Алена также провалила Димин тест на духовную стрессоустойчивость, пытаться говорить с ней и дальше на понятной ей языке он отказался, полностью погрузившись в собственные воспоминания:

– То, что я сейчас рассказу про себя, Митч полностью, всецело принимает и разделяет. Я бы даже сказал, для него в этом нет никакой экзотики, лишь повседневная жизнь. Если хочешь быть с Митчем, Мичайо или Михаилом, или со всеми тремя сразу, тебе все равно придется либо принять это, как факт, либо самой разобраться в глубинах мироздания.

– А про Михаила ты мне не расскажешь? – посетовала Алена.

– Нет, он сам должен решить, что и когда тебе говорить. Я не в праве лезть в вашу с ним жизнь.

– Ну хорошо, – немного погодя, согласилась Алена, – рассказывай.

Дима удобнее устроился на скамейке и начал рассказ.

Путь к Дхарме

Есть у меня один знакомый, Артур. Его хобби – водить туристов в горы. На Кавказе мы с ним и познакомились, лет восемь назад. Было это в начале лета, когда я научную практику проходил в обсерватории в тех краях.

Тем же летом, в августе, я присоединился к очередной группе, чтобы за недельку пройти несложный маршрут, отдохнуть, эмоций новых поднабраться.

И все шло отлично, группа веселая попалась, Артур был в ударе!

Как-то ночью мы разместились на перевале, через который тысячи лет проходил торговый путь. Там рядом и по сей день сохранились развалины древней стоянки. Как только стемнело, ветер поднялся жуткий, аж костер сдувал. Стали происходить непонятные события, будто вокруг нас в темноте кто-то ходит потревоженный, недовольный нашим присутствием. Я даже в палатке уснуть не мог, казалось, отовсюду слышал непонятные голоса и шаги. Честно скажу, тогда впервые в жизни мурашки от страха по спине забегали.

И вот, повертевшись в спальнике почти два часа, безрезультатно, я, хоть и жутко сомневаясь, решил-таки вылезти из палатки. А там у костра сидит Артур, подбрасывая в него ветки, с кем-то разговаривает.

Чтобы расслышать, о чем он говорит, подхожу к нему аккуратно так, чтобы не спугнуть, а он обернулся в мою сторону, сначала удивился, а потом улыбнулся и спрашивает:

– Что, не спится?

– Нет, – отвечаю я, – ветер сильный мешает.

– Знаю, местные не очень довольны, что мы здесь заночевали, – на этих словах Артур посмотрел в темноту, – гонят нас с этого места.

– Кто местные? – не на шутку испугался я тогда, зная горячий нрав коренного населения Кавказа.

– Духи, кто еще, – буднично ответил Артур, словно говорил о соседях сверху, – я им благовония поднес и еды кое-какой, извинился за всех нас, обещал утром быстро-быстро покинуть их дом.

Я тогда ничего не понял, просто сел у огня, укутавшись в спальник, чтобы согреться. Артур сидел рядом молча, закрыв глаза.

Но буквально через десять минут ветер стих, озноб прекратился, ощущение паники внутри улетучилось. Артур довольно и устало улыбнулся, пожелал мне приятных снов и удалился спать. Ничего не понимая, я тоже отправился в палатку и, к своему удивлению, уснул сном младенца, как только коснулся импровизированной подушки.

Все утро я пытался расспросить Артура о событиях прошлой ночи, но он лишь жал плечами, объясняя это тем, что уже все рассказал ночью. Однако, где-то ближе к концу похода он одного меня из группы пригласил в Непал, совершить обход вокруг тамошней священной горы Анапурна, обещая куда больше позитивных эмоций, удивительных видов и экзотики.

Не знаю, почему я согласился тогда. Наверное, не хотел с ним расставаться, уж больно позитивный и загадочный он человек. И вот, спустя полгода, весной мы летим в Непал.

Пораженный местным колоритом и образом жизни – про экзотику Артур точно не соврал, не успел опомниться я, как, пролетев полмира и проехав на развалившимся автобусе сотни километров вдоль отвесных скал и обрывов, оказался у подножия Гималаев, самых величественных год на Земле. Спустя пару дней акклиматизации на берегу озера Фева, мы выдвинулись в двухнедельный маршрут. Тут Артур тоже не соврал, потому что виды вокруг были грандиозней и мощней, чем на Кавказе, сдобренные буддистским колоритом и местным населением с их чудным укладом жизни. Моему восторгу не было предела.

И снова все шло отлично, пока в одну прекрасную и очень холодную ночь я не вышел из гостевого домика, потому что мне впервые за поездку не спалось. Я снова слышал голоса.

Чтобы ты понимала, то была одна из сотен крохотных деревушек на высоте выше трех тысяч метров, разбросанных вокруг величественных ледников и шпилей восьмитысячников. Мы ночевали в таких.