Отзвук

– А, можно?

– Со мной реально всё.

Жарову даже не пришлось воспользоваться служебным удостоверением, а как пройти к нужной гримёрке он уже знал. Пожилые актрисы встретили его с энтузиазмом.

– Извините, дамы, что мы к вам без цветов.

– Извиняйтесь уж сразу за всё, молодой человек, что без колбасы, чёрной икры, золота, бриллиантов, шубы и автомобиля, – пробасила Людмила.

Все дружно захохотали.

– Какие весёлые, – бесцеремонно пискнула Гала и захлопала в ладоши.

– Девушка, только без «биса», пожалуйста. Мы хоть и глуховаты, но ваше экзальтированное сопрано резанет-таки наши подряхлевшие барабанные перепонки. Помещение для бурных и продолжительных аплодисментов здесь всё-таки маловато будет.

– Не поняла, – переспросила Гала, – что такое безбиса? У меня нет никакого безбиса.

Все снова грохнули от смеха. Вера ухватила Галу за руки.

– Девуля, вы такая чудесная непосредственность. Восхищаюсь!

Когда все успокоились, Жаров решил всё-таки поговорить и по делу. Сначала он продемонстрировал весёлым актрисам фотографии, полученные им у Тёминой.

– Вот, здесь и я! – радостно воскликнула Люда. – Вот Тёмина, Липатова.

– А, меня нет ни на одном фото, – расстроилась Вера.

– Чтобы в кадр попало твоё «кушать подано», понадобилось бы километр плёнки нащёлкать, – уколола её коллега.

Вера обиженно отстранилась, переключившись на Галу.

– Так вы, девушка, невеста нашего Пинкертона, а чем занимаетесь?

– А, почему я невеста этого вашего Пикертона?

– Ой! – Вера снова всплеснула руками, зачаровано глядя на свою молодую собеседницу. – И вновь божественная непосредственность! Вы чудо!

Пока Галу отвлекла Вера, Жаров достал свой ворох документов.

– Людмила, – обратился он, как на официальном допросе, но застопорился, не зная полного имени.

– Георгиевна, – подсказала пожилая собеседница, проявив ещё живую резвость ума. – Но лучше просто Люда. Я не разрешаю, я прошу так обращаться, даже приказываю.

– Хорошо, Людмила Георгиевна, – тут же нарушил приказ вежливый опер, – я хотел бы у вас уточнить кое-что, упущенное вчера. Вот вы говорили о некоем Тёме. Вы его хорошо знали?

– Ну, как все, – она явно не ожидала разговора в этом направлении. – Он хоть и молодой, но специалист был хороший. Если что нужно по дому сделать или починить, он никому не отказывал. Он и у меня бывал, и у Веры, наверное.

– Вера, к тебе Тёма приходил что-нибудь делать?

Напарница актриса увлечённо демонстрировала Гале элементы актёрского грима и прореагировала вскользь:

– Какой Тёма?

– Ой! Да ну, тебя!

– А, у Тёминой он бывал чаще? Правильно я понимаю? – Жаров концентрировал разговор на более собранной собеседнице.

– Да, он ведь ещё девочку её опекал. Мои дети тогда уже постарше были. Мне от него подобная помощь не требовалась. Да и не водила я их в театр так часто. Было с кем оставить.

– А, вы не знаете, где он сейчас?

– Понятия не имею. Вы поинтересуйтесь у его коллег. Мы ведь труппа взаимодействие с технарями у нас тудым-сюдым.

– Чтобы найти этих коллег придётся ещё постараться. В нынешнем составе никого с тех времён не сохранилось. Вот список, – Жаров развернул одну из бумаг. – Посмотрите, может кого вспомните из персонала. Творческих работников пропустите и начните вот отсюда.

? Вот он Тёма, – сразу же ткнула пальцем Людмила, – Артём Иванов.

– А, разве не Шнейдер?

– Шнейдер? – выпучила глаза Людмила Георгиевна. – Почему Шнейдер? Я же вам говорю: Артём Иванов.

– А, вот смотрите ниже фамилия Шнейдер, – раздражённо ткнул пальцем уже Лёня.

– Так это Шнайдер Соломон Иванович. Светотехник. Он уже умер.

– Боже, что у вас тут творится, – Жаров занервничал. – Бардак какой-то! Артём Иванов! Шнайдер Иванович! Ладно, пошли дальше.

–Вот этого помню. Толик Швецов. Пренеприятный тип. Грубиян и хам. Работник сцены. Мы репетируем, а он рояль, скажем, передвигает и поливает нас по чём зря. Бездельники, тунеядцы, паразиты на теле народа, гнилая прослойка и всё в том же духе. Представьте ему всё сходило с рук. Начальство его терпело. Он был силён, как бык. Им крепкий работник был важнее раненной души артиста. Сейчас бы его попёрли в два счёта, а тогда «пролетарии всех стран соединяйтесь». Терпели, наверное, чтобы безработицы в стране не было. Хотя если отбросить его лексикон в сторону, парень он был неплохой. Мебель перевезти на любой этаж без проблем. Этого вот припоминаю Барышев, – двигалась она по списку дальше. – Тоже тот ещё экземпляр. Одежда у него была хуже, чем из нынешнего секонд хенда. Специалист: принеси-отодвинь, подмети-подвинься. Кстати, если уж вы Тёминой занимаетесь, то этот типчик был в неё влюблён. Помнишь, Вера. Прямо боготворил её. Когда она на сцене, он спрячется за кулисами и смотрит, смотрит…

– А, она об этом знала?

– Конечно, и ей это ужасно не нравилось. Но не потребуешь же у начальства: увольте этого работника, а то он на меня слишком пристально смотрит. Сторонилась его по максимуму. Так следующий Андрей Тупота. Этого не запомнить нельзя. Генеральский сынок. Его папа к нам в театр устроил, чтобы от какого-то преступления скрыть. Потом в армию спровадил куда подальше. Тоже мне нашёл место для сокрытия мажора уголовника. Под святой алтарь искусства утаил своего отпрыска подонка. У нас лично для него и работу придумали. Надевать и снимать чехлы на кресла в зрительном зале. Сейчас их не применяют, а тогда мебель берегли. Но вот на него Толик Швецов не кричал, что он паразит на теле народа. Потому что водку с ним пил на генеральские шиши.

Людмила Георгиевна разошлась в своих воспоминаниях не на шутку, но на следующем персонаже списка прямо растаяла.

– Вася Щербаков. Васенька. Наш Васенька. Электрик с завода. Он у нас на полставки подрабатывал. Вот уж актёр! Нам не чета. Самородок! Как начнет травить свои байки, заслушаешься. Мы ему проходу не давали. Только завидим: Васенька расскажи что-нибудь весёленькое.

– Лёшенька, не пора ли домой, – в тон разговора толкнула Жарова Гала, к тому времени уже изрядно заскучавшая.

Всё убранство гримерки с подачи Веры она успела изучить и почти зевала.

Пришлось прощаться, но Лёня застолбил у актрис ещё одну встречу на всякий случай. Гала на контакты с такими старым кошёлкам реагировала без лишних ревностных нервов.

На улице Лёня попытался уколоть её, и вместе с тем подчеркнуть свои Наполеоновские способности: вершить несколько дел одновременно и контролировать суть параллельных разговоров, протекающих в одном помещении.

– С Пикертоном то, – спародировал он её, – лоханулась, леди?

– Да знаю я кто такой Пинкертон, – она подчеркнула своё правильное произношение сложной фамилии иностранного сыщика, проговорив её по слогам. – Ты что не заметил, главную суть её вопроса неприятную для меня в тот момент? Чем ты сейчас занимаешься? – продекламировала она. – Вот и пришлось дурочку включать.