Творящая сны
Ленка обнаружилась на кухне. Очередная кастрюлька с бурым варевом и торчащими по краям корнями и ветками булькала на плите. Напевая что-то себе под нос, она сверялась с Лизаветиной книжкой, успевая мешать и считать вслух. Вот кому стоило бабушкиной наследницей становиться, а не Лизе. Удовольствие, с которым эта кухонная ведьма варила очередное волшебное снадобье, вызывало даже не зависть, а восхищение.
– Бу! – удержаться и не спугнуть увлеченную делом подругу не было никаких сил.
Подпрыгнув вместе с поварешкой, Ленка заполошно взмахнула руками, чуть не опрокинув на себя варево. Книгу Лиза поймала в полете. Дурацкая эта шутка как будто вернула студенческие времена, когда думать перед шалостью о последствиях считалось дурным тоном. Главное импровизация.
– Хорош у плиты торчать. Пошли новую ведьму инициировать. Сама напросилась, будешь у меня тут за Васькой приглядывать, чтоб чего не напортачила.
– Да ладно! Уговорила-таки Василиса твое святейшество? Сейчас, только минуточку подожди, Прохорушку надо попросить, чтоб доварил. Чуть-чуть осталось.
– Вот умеешь ты к мужикам подход найти, уже и домового моего привадила. Заканчивайте и выдвигаемся. Время дорого.
Настроение после немудрящей шутки было хулиганское. Шагнув из дома на крыльцо, Лиза улыбнулась вечному полдню, подставив лицо незаходящему светилу. В небе кружил ворон.
– Кеша! Иннокентий! Родной мой мальчик!
Вот уже сколько дней от ворона ни слуха ни духа не было, а тут приземлился на березу, перья на горле вспушил, каркнул. Красуется, красавчик. На развилке у самой вершины скопище веток и строящееся гнездо. Подруга из спасенных Лизой черных ворон тоже тут. Свой дом строят, поздновато, но во снах свое время.
Козлята нашлись на полянке перед домом. Все как обычно, гости и их питомцы неразлучны. Пора отпускать мелочь в самостоятельную жизнь, похоже, прав был дед. Время пришло.
Ленка выскочила на крыльцо, как черт из табакерки. Только дверь хлопнула.
– Хорошо-то как. А то я с этой кухней больше ничего и не вижу. Закопалась совсем. Днем от плиты на работу сбегаю, а ночью сама оторваться не могу.
– Пошли за твоей Василисой прекрасной, будешь ее кухонным премудростям обучать. Надо только вам место какое-нибудь другое придумать, а то на кухню не войдешь от банок этих.
Лиза схватила подругу за руку и потащила за собой к калитке. В кармане нащупала смешной брелок. Интересно, что снится их Василисе? Может, так на байке во сне и рассекает ночами, как и днем?
Василиса витала в розовых облаках. Огромный, гулкий авиационный ангар заполняли облака розовой сахарной ваты, и безликие карлики в противогазах, резиновых сапогах и брезентовых плащах споро закидывали ее лопатами в нутро готового к полету дирижабля. Надутый, как огромная зеленая жаба, он парил на тросах, не касаясь потолка и пола. На прикатном металлическом трапе и стояла капитанша этого сказочного судна, поглядывала на часы, поторапливая работников.
– Вась!
– У нас сроки горят. Пора лететь единорогов кормить, а мы еще погрузку не закончили. Сейчас вылетаем. Еще минутку и будем отчаливать.
– Василиса, без тебя тут справятся. Пошли, мы тебе поинтереснее единорогов кино покажем.
Ленка схватила бравую авиаторшу за руку, стаскивая по металличским ступенькам вниз, а Лизавета обняла подруг за плечи и вывела из сна в свою родную дурдомешную деревню. Ей еще единорогов не хватало к летающим козам в придачу.
– Она настоящая! – Выдохнула Васька, вывернувшись ужом из-под начальственной руки.
На крыше Лизаветиного терема стояла, распахнув крылья Амалфея. Белые перья сияли на солнце, легкий ветерок трепал козью бороду и в целом химера казалась крайне довольна жизнью, что не скажешь про двух рогатых бандитов, что скакали по черепице, подбираясь к матери с разных сторон. Крылья они свои почти не использовали, лишь для сохранения равновесия или когда Милка точным ударом хвоста скидывала упертых козликов с конька, отправляя кувыркающийся рогатый болид по пологой траектории вниз, в руки хранителей.
– Ты про нее где слышать могла? Ленка, опять ты воду во рту удержать не можешь?
Лиза с прищуром обернулась на недоуменно моргнувшую Елену Невинно Обвиненную, а Васька продолжила, как ни в чем не бывало.
– Да нет, это Ванютка мне все уши прожужжал уже. Ему эта химера уже какую ночь снится. Он ее сначала лечил вроде, а теперь она деток своих к нему водит и вообще по-разному.
– В смысле водит? Милка сама к нему во сны повадилась? Вот, блин, коза самостоятельная. Ладно, осваивайтесь тут. Лен, на тебе поиск рецепта от алкоголизма и введение нового члена, нашего не фига не секретного общества, в курс дела. Я на минутку отбегу, потом будем думать, что дальше делать. Милка пошли! Долго ждать буду?
Лиза обогнула дом, махнув рукой хранителям Юга и Севера и быстрым шагом направилась к калитке на заднем дворе. Химера спланировала следом под возмущенное блеяние отпрысков, что взобрались-таки на вожделенный конек крыши, но победителями себя так и не почувствовали.
Лизу гнало от дома предчувствие чего-то надвигающегося на их маленький мирок. Та самая интуиция, что так часто подводила в нормальной жизни, не давала спокойно разобраться с алкоголиком Витькой и Василисиным вступлением в мир снов. Торопило, подталкивало тикающими секундными стрелками, что она уже опаздывает сделать чего-то важное, жизненно необходимое, но вспомнить что именно никак не могла.
Дома во сне и наяву было слишком много народа. Гости, друзья, что заполонили Лизаветино пространство не давали выдохнуть, сосредоточится на действительно важном для нее ощущении. Не хватало времени, воздуха, одиночества, наконец. Постоянно что-то происходило и если сначала эта бурлящая жизнь захватывала, то последнее время Лиза хотела сбежать из собственного дома, запереться и не видеть никого. Понятно, что это не выход, но жить на вокзале в роли пригородной электрички тоже удовольствие сомнительное.
Единственным местом, про которое никто не знал кроме нее и лешего – было поле с молодым дубком. Вот туда и рванула сновидица. Не передохнет, так с мыслями соберется. Милка парила в вышине, не мешая приходить в себя. Не доходя до дуба, Лиза опустилась на траву, вздохнула полной грудью и просто бездумно смотрела на прозрачные небеса. Тут в самом центре их возрожденного мирка виделось далеко. Разворачивались галактики причудливыми спиралями, парили туманности и яркими росчерками сгорали кометы, привлеченные сиянием и тяжестью небесных тел и миров.
– Это какой-то выверт сознания, я как космический телескоп Хаббл, весь космос на ладони.
– Это ж сон Лизонька. Вот тебе чужие миры твоя душа, как могет, так и показывает. Отсюда далеконько видать. Раньше-то звездочки людишки искрами считали, али глазами отттудова, а нынче вы поди про каждую искорку на песок просеили. Человека в космос запулили. Вот шума -то было. Даже до нашего леса вести доходили.
– Лексей Борович! Я ж посоветоваться шла. Запуталась совсем. Только тут и осталось спокойное место. Дома ни там ни тут покоя нет.
– Вот, кажись своим умом докумекала, елки-метелки, что тайна она тишину любит. Сороки мои какой уж день балаган ваш сторожат. Чисто табор цыганский: туда-сюда носитесь. Ни днем, ни ночью без отдыха. Гости, что кости на погосте – грохоту много, а мяса нет. Ну да не слухай меня старого, наша судьба лесная, а ваша людская.
– Все правильно говоришь. Не дом, а проходной двор. Я даже сосредоточится не могу, но не гнать же их? Сама пригласила, вот и получается, как в коммуналке все ютимся на головах – не выгонять же их.
Лексей Борович почесал с удовольствием мшистую бороду. Покрутил в пальцах найденную едва розовую клюковку, да и бросил в рот. Скривился от кислинки, вздохнул и положил тяжелую руку свою на колено Лизавете.
– А ежели в лес их всех спровадить, чего скажешь? Ну глаза-то по жабьи не пучь, не идет тебе, чай не зверь какой в чащу соратников твоих тащить не буду, а вот заимку одну укажу.
– Это не та развалюха, где мы Витька нашли случайно?
– А хоть бы и та. Это она наяву развалюха, а тут теремок ладный, да лесок хвойный вокруг. Кумекаешь Лизавета про что разговор веду. Поди всех своих шишками одарила?
– Не всех, но это дело поправимое. Может и хорошо было бы. Пусть сами через свои сны ходят, а не у меня сидят, как в заключении.
– Ну ходить там только рогатый и может, остальных вести придётся за руку, но лиха беда начало. Человек такая животина, что из любого места тропинку найти могет, ежели показать. У меня под присмотром будут, да и от дубка подальше, а то носы-то любопытные, поди уже калиточку приметили.
Встал с корточек сам, потянулся и подал Лизавете руку.
–Пойдем. Одним глазком глянем. Ты посоветоваться за этим чтоль шла, аль другой какой вопрос? Не стесняйся. Чего знаю расскажу, а чего не знаю – придумаю.
Лиза за короткую прогулку по ельнику и выложила и про тревогу и про сомнения. Про Ольгу рассказала, что доверять страшно, а копать еще страшнее. С нее все, считай началось. Тут все подвязаны получается. Никому верить нельзя.
–Вот и не верь Лизавета. Себе доверяй, да совести своей. Кругом обман случиться может. Коли тревожит чего – возьми, да спроси напрямки. Это только по болоту тропки винтом вьются, а на четном поле дорога напрямки идет. Хочешь травкой поделюсь одной. Чайку человек выпьет, да всю правду как на духу выложит. Правда голова на утро болеть шибко будет, а так средство верное.
От травки отказываться не стала, но надо было самой в лес идти, а кто ее одну отпустит? Опять выкручиваться придется. Надоело.
Лесной теремок на полянке Лизе понравился. Тут и козлятам где разгуляться будет место и печка с чугунными конфорками оказалась, а не той громадиной, что бабушка пользовалась. Девчонки в доме сами освоятся – пусть свои эксперименты устраивают – места всем хватит. Милка по-хозяйски зашла в дом, покогтила порог и довольная запрыгнула на палати. Ей лесная дачка тоже по душе пришлась.
Возвращались совсем напрямки. Стоило лесовику еловые ветки в стороны отвести на краю поляны, так Лизаветин забор в паре шагов оказался.
–Эту дорогу для себя побереги. Пусть каждый со своего сна через елочки проходит. По перву разу за руку проводишь, а там как лес рассудит. Не заблудятся.
Последней каплей Лизаветиного гостеприимства стала картина маслом, что творилась на родном дворе. В отсутствие грозной матери рогатые бандиты расшалились не на шутку. На крыше зияла дыра от сорванной черепицы. Каркали потревоженные вороны с березы. По двору бегала Ленка размахивая метлой на негодников, на крыльце причитал, заламывая руки Прохор, а из трубы валил удушливый черный дым затягивая двор туманной пеленой.
– Ну все! С меня хватит!
Лиза выхватила метлу у пробегавшей мимо Елены Воинствующей взмахнула и неожиданно для себя воспарила сама удерживаясь лишь силой гнева. Смахнув наэлектризованных козлят с кровли одним широким жестом под лапы матери химеры, приземлилась на конек, забыв о боязни высоты и не умении летать в принципе.
– Все друзья мои. Нас ждет переселение и лесной воздух, а сейчас концерт окончен. Всем спать по своим кроватям. Еще один широкий взмах метлой и двор оказался пуст и тих. Только Кеша вскрикнул с березы: «Кррррасава!» всячески поддерживая наведение порядка такими решительными действиями.
Глава 14. Кладбищенские истории
Проснулась как от толчка. В последнюю секунду сна Лиза плавно спускалась с крыши одной рукой опираясь на метлу, что лежала на воздухе, как спасательный круг на воде. Захочешь не сильно утопишь. Долетела до земли или нет уже не разберешь.
На прикроватном столике вибрировал телефон, мигая экраном. За окном предрассветная тьма нехотя растворялась заревом встающего светила.
– Да.
Горло после внезапной побудки дернуло, как наждачной бумагой по стеклу. Лиза попыталась откашляться, но телефон уже вопил Ленкиным голосом, что ее выкинуло из сна. Только круги перед глазами и мокрая простыня с футболкой. Муж спит, а она ни в одном глазу. Вдруг случилось чего?
– Ты там описалась что ли? Почему простыня мокрая?
– Да взмокла я как мышь. Половину не помню чего было, как кувалдой по голове. Ты правда там на крышу взлетела или мне показалось? Можно уже спать ложиться? А меня летать так когда будем учить? Ты меня обратно пустишь к себе или все, прикрылась наша лавочка волшебная? Лиз, ну не молчи ты, как Штирлиц под Борманом, я ща с ума с тобой сойду. Ты там живая вообще?
– Я с тобой вместе туда сойду. Спи давай. Аварийный выход сработал, сама не ожидала. Давай спать ложись. Ночь на дворе.
– Куда сойдешь со мной? Сейчас уже можно?
– С ума! Спи!
Пошатнувшись, встала с кровати, босыми ногами попыталась поймать тапки на полу. Мелкий вредитель повадился ночью воровать хозяйскую обувь и угадать куда черномордин в очередной раз загнал обувь, спросони, не стоило даже пытаться.
В доме было стыло и тихо, как бывает только в нежилом помещении. Светлеющие окна загоняли остатки ночной тьмы глубже в комнату не добавляя ясности. Очертания предметов смазывались, складывались в фантасмагорические силуэты. То ли кофта на стуле, то ли сутулая тварь притаилась для броска. Черный провал двери, непроглядный из спальни, тянул жутью, как в кошмарном сне. Хотелось ущипнуть себя или громко крикнуть, развеять наваждение. Щелкнул пустым пистолетным затвором выключатель ночника. Ничего. Еще раз.
– Лампочка, подумал Штирлиц.
Не смешная эта шутка, казалось разрушила морок, а может просто звук собственного голоса привел в чувство. Лиза моргнула, с силой потерла глаза и решительно шагнула в коридор. Кому страхи ночные, а ей в туалет. Только по ногам холодным сквозняком, влажным туманом мазнуло и пропало. Глухо стукнули часы в дедовой половине дома отбивая половину неведомого часа, загудел в ответ холодильник, скрипнула половица под ногой. Дом оживал от наведенной жути, ластился ковриком в коридоре, скрипнул кухонной дверью. На столе, свернувшись черной меховой шапкой спал Базилевс. Подавив испуганный вскрик, переложила исчадье тьмы на стул и пошла дальше.
– Я буду думать об этом после душа, а может вообще думать не буду пока кофе не попью. Хватит меня пугать, достали уже.
После душа сходила тихонько проверила деда. Акимыч спал навзничь, разметавшись на кровати, как будто боролся во сне, да проиграл. Поправила одеяло и ушла на кухню. Ложиться обратно не тянуло. Сон, как корова языком слизала, а шуметь и будить всех не хотелось совсем. Открыла ноут и стала изучать информацию про эту фармкомпанию, что Сашка раскопал. Хлеб копирайтера может и покажется товарищам хакерам пресным и без масла, но просеивать интернет и искать крупицы информации Лиза умела искать не хуже чем поисковая программа. Пока перелопачивала гору ссылок сама не заметила, как на кухонном столе задремала, считай только моргнуть и успела.
Кто-то сначала деликатно кашлянул, а потом тронул теплой лапой за локоть.
– Ты только хозяюшка глаз не открывай. Не крепок сон твой, а наяву не пробиться, не слышишь ты меня. Сплоховал я надысь. Чую погонишь поганой метлой, да молчать силы нет. Пропустил мороку в дом значит. Став защитный давно не подновлялся, вот и шатають покойники, где не попадя. Неладное что-то за околицей твориться, озоруют на кладбище. Баламутят народ. У нас поди мимо пронесло, а кого крышка-колодушка ночью и накрыла. Не уберег родимый дом, эх святые оладушки. Обьегорился Прохорушка.
Рукав стал подозрительно намокать. Лиза аккуратно, боясь спугнуть сонное свое состояние резким движением, погладила свободной рукой спутанные вихры домового.
– Водички у батюшки попроси, хороший он поп – правильный. Я ничего, я привычный, потерплю. Веником полынным по углам крестить надобно, соль под порог сыпать. Не дело, коли лиходейству заступы нет. Не порядочек.
– Сделаю все, не переживай.
Получилось сказать вслух и очнуться одновременно. Над ухом раздался бодрый голос Василь Акимыча, что шлепал в ванную мимо кухни.
– Чего делать собралась со сранья такого? Лизавета, поди ночь не спала, с пустым углом разговоры ведешь. Глаза над интернетом своим ломать, да без свету никуда не годится. Сам, гляди нынче рановато чегой-то поднялся, будто черти всю ночь на мне горох молотили.
Похоже не одной ей сегодня досталось. Стоило до батюшки дойти, да про кладбище Прохор врят ли просто так сказал.
Сели завтракать, позвали Петровича из сеней. Как его на самом деле зовут Лиза так и не удосужилась спросить. Дед его по отчеству звал, да и старший из белорусов ни разу имя не упоминал. Вот и получилось, что человек есть, а имени у него никто не спрашивает. Мелькнула мысль, но к слову не пришлось, а потом и не до того стало.
Наскоро перекусив белорус засобирался услышав гудок рафика с улицы.
– Сегодня Крышу на часовне поднимать будем. На днях уже закончим. На освещение не забудьте прийти. Ладная конструкция получилась.
Лиза вытащила нескколько лотков со вчерашней едой из холодильника. Им с дедом столько не сьесть – только пропадет. Отдала работягам – на свежем воздухе салаты с нарезками на троих мужиков на один зуб. Проглотят и не заметят. Успела только на крыльце догнать строителя, всучив пакет с едой. Там же и спросила где батюшку найти – очень надо.
– Так он сегодня с нами целый день. Хороший мужик, не боится руки заморать. Передать чего?
– Хорошо бы да. Мне вода освященная нужна, святая которая. Можно будет попросить. Может я сама до вас дойду?
– Сделаем Лизавета Петровна. Не переживай. А вот ходить пока не надо. Сами привезем.
Лиза осталась на крыльце провожая взглядом уехавший рафик. Ей нужно было в лес, нужно было на кладбище и домашний этот арест бесил неимоверно. Играть роль живца на крючке для какого-то психопата, что людей ворует не улыбалось ни разу. Да и кто сказал, что он вообще про нее знает. Единственно кто Лизаветой интересовался – это краевед недоучка, да и тот тапки отбросил. Пометавшись по дому тигрой в клетке, решилась уйти с Милкой и Вазгеном на прогулку. Козу тоже стерегли, как Алмазный фонд. На прогулку выпускали под присмотром, либо на задний двор и никаких самостоятельных прогулок. А на привязи эта чудовица ходить отказывалась. Не тот характер. Мелкие бандиты носились как ни в чем не бывало. На улице ни души, только Дато на свирели наигрывает, сидя на порожке автодома. Лиза опять завела разговор, что козлята подросли и не стоит занятым людям с ее проблемами разбираться в ущерб своим. Итак все забросили, живут в машине, спят на сеновале. Вазген слушал молча, кивал на все доводы, поглядывал то на козлят, то на потешающегося Дато, но соглашаться с Лизой не спешил.
– Вижу тревожит тебя что-то госпожа моя. Не в обиде, что от дома отказываешь. Гости хороши, когда в радость, но бросить тебя с дедом одних – так мужчины нашего рода не поступают. Пойми и ты нас. Вот приедут братья мои, камень привезут, тогда и поеду. Душа моя не спокойна.
– Да и у меня тоже. На кладбище надо бы сходить, бабушку проведать, а я как собака на цепи.
Умный дядька отговаривать Лизавету не стал. Такую упрямицу запрешь, она огородами сбежит. Решено было всем вместе сьездить, а деда дома оставить с Василисой. Дождались сладкую парочку на мотоцикле. Наказали из дома не выходить и никого не пускать и поехали на автодоме до кладбища. С двумя абхазами в телохранителях и прогулятся не страшно.
На кладбище Лиза первым делом пошла к Маланьиной могилке. Хорошо бы до часовни прогулятся, но недавних покойников хоронили с краю, а строили куда дальше. Холмик еще несколько недель назад бывший оплывшим кто-то заботливо поправил лопатой. Свежие комья лежали и в проходе. Только цветы, что Лизавета приносила пропали. Так и казалось, что могила свежая – ни травинки. Только венки выцвели и фотография смотрит строго. Как будто губы поджала. Забыла внучка, давно не приходила. Чужие люди за могилой ухаживать взялись.
Лиза положила цветы и конфеты, фотку протерла, а дальше что делать не понятно. Попросила мысленно прощения. Эта могилка после снов казалась ей пустой. С бабушкой она ночью итак увидеться может. Может ребята дошли, решили поправить холмик? Хотя она вроде не говорила, но тут Василь Акимыч подсуетиться мог.
Часовенка была небольшой, но очень ладной. Как белая свечка среди черных старых вязов. У распахнутого настежь рафика переговаривались мужики, утирая пот. Деревянные стропила оказались тяжелее чем думалось и вчетвером никак не получалось закинуть сбитый углом брус. Поздоровались. Батюшка сегодня был в мирской одежде. Джинсы и рубашка на выпуск очень шли этому молодому мужчине. Лизе он показался гораздо симпатичнее, чем раньше. Да и вел он себя не так, как обычно. По простому с ребятами переговаривался. Чувствовалось, что среди своих он. Не надо себя блюсти. Гости с юга взялись помогать, вязать веревками и тянуть наверх остроконечную крышу, а Лиза отозвала отца Сергия в сторонку. Попросила воды святой и соли освященной, очень надо. Лучше бы сегодня. Обещал заехать и освятить. Спасибо, что не поинтересовался зачем.
Ничего подозрительного на кладбище она так и не нашла. Походила вдоль оград, недалеко от центральной аллеи, но ни подсказок со стороны ни следов черной воложбы о чем говорил Прохор видно не было. Только и зацепка, что могилку кто-то поправил.
– Матвей Иванович, это вас дедушка попросил бабушкину могилку приподнять? Спасибо хотела сказать. У самой руки не доходили никак.
Набравшись смелости Лиза подошла к старшему мастеру. Отрываать строителей от работы не хотелось, но и поблагодарить за доброе дело строило. Они это делать были не обязаны.
– Погодь Лизавета. Какая могилка? Мы тут от зари до темна. К Троице успеть хотим на освещение, итак задержались с недоимками. Да и батько Василь молчал. Коли надо чего, ты не стесняйся. Лопаты есть. Дело минутное.
– А кто тогда? Земля свежая, как будто вчера копали.
– Ну-ка, пойдем посмотрим, кто там копал чего? Шабаш робят! Батюшка и ты с нами прогуляйся. Я тебе говорил, что не к добру вороны утром орали, а ты суеверия все изничтожаешь.
Посерьезневшие враз мужики пошли за Лизой, а потом и вовсе в кольцо ее взяли. Как будто не по кладбищу идут, а на войну собрались. До ограды дошли быстро. Самого молодого послали за лопатой, а Лизу не смотря на все сотпротивление отправили домой с южанами. Найдут чего – расскажут, а не найдут – нечего над душой стоять. Опять ее в сторону отодвинули, но не драться же с ними. Вазген под один локоть подхватил, а Дато под второй. В машину и по газам, как будто бомбу нашла и палкой тыкать собралась.
Глава 15. Про убийства и прочие правонарушения
В салоне Дато усадил пассажирку на сиденье и пристегнул для надежности, пока старший разворачивал неповоротливый дом на колесах на узкой подъездной дороге.
Будущий колхидский царь смачно зевнул, усаживаясь напротив, взлохматил пятерней непослушную свою шевелюру и снова протяжно со вздохом почти зарычал, распахнув рот и зажмурившись.
– Биджо, ты опять на берег бегал к своей светлоокой пери? Хоть бы постеснялся в лицо хозяйки зевать. Ей и так достается, куда не ступи, а тут ты со своими дикими повадками. Стыдно, царь мой!
Вазген успевал и на дорогу смотреть и отчитывать воспитанника. Лиза на их перепалку не отреагировала. Сначала пыталась оглядываться – посмотреть, что там белорусы с батюшкой раскопают, а потом внезапно заболел висок. Как спицу кто засунул. Головная боль ворочалась горячим шилом, пробивала под веко, не давая сосредоточится. Машину качало на неровной дороге. Лиза прижала горячую ладонь к голове, вспоминая, что дома должны быть где-то таблетки обезболивающие. Вступать в беседу не хотелось абсолютно. Что раскопает команда белорусов и почему вообще неизвестные полезли бабушкину могилу поправлять? Дернула ее нелегкая на кладбище сунуться. Опять сплошные неприятности только нажила.
– А что это вчера случилось, когда нас из дома сна твоего гостеприимного, как волной на камни выбросило? Может, обидели чем, скажи, госпожа моя, не держи в себе. Может, слово резкое сказали, или опять этот мальчишка подглядывать взялся?
Похоже, Вазген продолжал говорить все то время, что Лиза пыталась утихомирить бьющие в виске молотки. Не отрывая руки от лица, только и умудрилась глухо ответить, что не в них дело. Новое место будет для козлят и гостей. Вазген обернулся от дороги, покачал головой, но продолжать допытываться не стал. И так понятно, что хозяйка их переживает сильно. Придет время – сама все расскажет.
На их улочке припарковаться рядом с домом, на привычном месте, не получилось. Проезд занимал уазик участкового, раскорячившись поперек. Двери машины были открыты, а у забора размахивала руками продавщица Клавдия. Дато распахнул дверь, и на Лизу обрушилась какофония деревенского скандала. Оглушительно лаял пес, орала баба, нависая над дедом, что с другой стороны держал калитку. Рядом стоял планшетом участковый, не пытаясь перейти на чью-либо сторону.
