Пушкин, кружка, два ствола

– Пошли сюда, – подхватив Дину под руку, Сумароков увлек ее к рыжему бревенчатому мосту. – Давай, не бойся, он крепкий!

Осторожно придерживаясь за перила, Дина послушно пошла вперед. Круглые, выпуклые бревна ощущались неустойчивыми, они словно выскальзывали из-под ног, и Дина шагала, удерживая равновесие, как будто балансировала на канате.

– Вот, смотри, – остановился наконец Сумароков. Теперь они были на середине моста. Внизу летела, разбиваясь о камни, серая злая вода, вверху распахнулось прозрачное голубое небо, а Дина повисла между, бесплотная и невесомая, как призрак.

– Твою мать! Охренеть!

– Не знал, что библиотекари знают такие слова.

– Библиотекари знают самые разные слова. В этом же, собственно, и фишка.

– Погоди. Это ты еще мост не видела.

Глава 5. Следствие ведут дилетанты

Дину всегда учили, что недиагностируемость укуса кровопийцы – это плюс. После смерти жертвы проколы от клыков затягиваются, шрамов не остается, и обыватели видят совершенно рядовой труп. С некоторыми особенностями, конечно, но особенностями явно не криминальными. А вот для эксперта пара строк в заключении патанатома скажет многое – и нужные люди сделают нужные выводы.

Никакой паники, никакого ажиотажа. Чистая, скрытная, аккуратная работа.

Народу не нужны нездоровые сенсации.

Теперь оказалось, что очевидное преимущество таило в себе неожиданные, но существенные изъяны. Про убийства люди болтали охотно, а любопытство спрашивающего легко объясняли ошеломляющей исключительностью обстоятельств. Это же убийство, мать твою! Убийства всем интересны!

Но как подступиться к расспросам о совершенно обычных смертях? Ну, умер мужик от сердечного приступа. Да, молодой, да, раньше не жаловался. Но всякое ведь случается – и сердечная недостаточность в сорокет не такая уж редкость.

Даже толковый и наблюдательный Сумароков не увязал шесть внезапных смертей в серию. Всего неделю назад это Дину порадовало бы.

Теперь не радовало.

Выяснив, что сестра Михаила Подгорного – тридцать семь лет, разведен, таксист – работает уборщицей в администрации, Дина вызвалась отнести отчеты. Других добровольцев не нашлось, поэтому Ираида Ивановна торжественно вручила Дине тонкую пластиковую папку, а в качестве поощрения за усердие разрешила не возвращаться в школу. Все равно в библиотеку никто добровольно не ходит.

Выловить в коридорах администрации Анну Подгорную было нетрудно. Уборщиц там было всего две, но с траурной повязкой в волосах – только одна. Примерившись, Дина налетела на ведро ровно с таким усилием, чтобы разбрызгать воду себе на ноги – но не разлить ее по полу.

– Ой, извините, – затараторила она, стряхивая капли с ботинок. – Простите. Добавила я вам работы.

– Да ничего страшного, – Анна махнула тряпкой, небрежным движением подтирая следы катастрофы. – Ноги хотя бы не промочили?

– Нет, все нормально. Внутрь не попало. Даже не знаю, как я могла ведро не заметить… – Дина сделала вид, что только сейчас разглядела черное кружево. – Ох, это вы. Соболезную. Глубоко соболезную.

– А вы… Вы откуда… – женщина близоруко прищурилась, вглядываясь Дине в лицо. – Вы знакомая Миши?

– Нет. Я недавно приехала – новый школьный библиотекарь, может, слышали? – дождавшись утвердительного кивка, Дина затараторила в надежде оглушить собеседницу бессмысленным потоком слов. – Знаете, я о вашем брате столько хорошего слышала. Девочки просто в шоке. Всегда, говорят, с ним ездили, если срочно куда-то нужно было. Такой приятный, такой обходительный. А тут вдруг… Так внезапно…

– Да, совершенно внезапно. Миша никогда на сердце не жаловался, – оперлась на швабру Анна Подгорная. Глаза у нее влажно заблестели.

– Может, переволновался? Клиенты разные попадаются – и со скандалами, и с претензиями.

– Может… Но вряд ли. Миша к такой ерунде привык давно. Не первый же год таксует. Таксовал, то есть, – поправила себя Анна, смахивая со щеки слезу.

– У меня отец так умер. Пришел вечером домой, шутил, поужинал с аппетитом. Когда сели смотреть телевизор, сказал, что в груди колет. А через полчаса… – Дина растерянно положила руку Анне на плечо. Сейчас она не решилась соврать – и эта случайная правда внезапно сработала.

– Наверное, и с Мишей вот так же было, – снова отерла мокрую щеку Анна. – Тем вечером он в «Орхидею» заглянул после смены. Отдохнуть хотел… Вот и отдохнул. В последний раз.

Она разрыдалась. Стыд накатил на Дину густой липкой волной. Она обняла тихо всхлипывающую Анну, поглаживая ее по спине, как ребенка, – и с ужасом думала о том, что таких разговоров предстоит еще много.

А время терять нельзя. Скоро хищник опять проголодается. И будет следующий труп. И следующая плачущая женщина.

Брат Игоря Левашова – шестьдесят один, в разводе, слесарь – подрабатывал в единственном магазине грузчиком. Дина поймала его на заднем дворе – Левашов неспешно курил, запрокинув в небо скуластое смуглое лицо. Пошарив в сумочке, Дина тоже нашарила пачку, подошла и помахала сигаретой.

– Уважаемый, огоньку не найдется?

Тяжело глядя из-под нависших кустистых бровей, Левашов чиркнул зажигалкой и поднес прыгающий огонек Дине, закрывая его от ветра широкой ладонью.

– Пожалуйста.

Вежливо поблагодарив, Дина пристроилась рядышком на крылечке и повела разговор – об ассортименте продуктов в Великой Россоши, о ценах, о зарплатах. Левашов терпеливо слушал, глубоко затягиваясь голубоватым едким дымом, и только на прямые вопросы неопределенно хмыкал, покачивая головой. Лицо у него при этом оставалось неподвижным, как у гранитного Будды. Несколько раз Дина попыталась свести разговор к смерти Игоря Левашова: сначала пожаловалась на собственное слабое сердце, потом спросила толковый ли в городской поликлинике кардиолог – и, отчаявшись, посетовала на отдаленность пункта скорой помощи. Пока позвонишь, пока доедут – уже, глядишь, и лечить некого будет. Вопреки ожиданиями, ни одна из предложенных тем не вызвала у Левашова интереса. Вежливо покивав, он бросил веское: «Как бог пошлет, так все и будет», – и скрылся в сыром полумраке черного хода, оставив растерянную Дину на крыльце.

– Как бог пошлет, так и будет, – тоскливо протянула она, щелчком отбросив окурок, показала захлопнутой двери средний палец и побрела к машине. Следующими по списку были мать Кирилла Махракова – двадцать восемь лет, помощник нотариуса, холостой. Для визита к ней Дина запаслась распечатанным планом лекции «Наш край пятьдесят лет назад» – но запаслась совершенно зря. Варвара Махракова просто не захотела выходить. Электрический звонок бессильно заливался в глубинах темного дома, оглушительно тявкала на цепи дворняжка, но занавески на окнах оставались неподвижными, а дверь – запертой. Постояв минут десять под калиткой, Дина пожала плечами, развернула машину и снова двинулась на центральную площадь.

Бывшая жена Дениса Раззувалова – сорок один, предприниматель, женат – работала на почте. Роскошная блондинка баскетбольного роста смотрела на посетителей сверху вниз и метафорически, и буквально. Она громко говорила, размашисто жестикулировала и хохотала, широко раскрывая накрашенный яркой помадой рот. Что нашла эта женщина в маленьком, тощем очкарике Раззувалове, Дина не понимала. Но почему они разошлись, понимала отлично.

Приняв поздравительную открытку на имя Сазонова П. В., Санкт-Петербург, улица Луначарского, блондинка энергично защелкала клавиатурой, с интересом поглядывая на Дину.

– Немного у вас тут людей, – поощрительно улыбнулась Дина. Блондинка тут же бросила печатать и поднялась, небрежно отталкивая в сторону коробки с посылками.

– Это сейчас. Вообще-то бабульки сюда как на работу ходят. Скучно им дома сидеть – а тут, пока в очереди стоишь, и новости можно узнать, и поскандалить.