Баллада о неудачниках
Карта у де Бов действительно оказалась что надо. На ней было все. Нортгемптон, Рокингем, деревни, озера и реки. Нет, на моей все это тоже было. Но у де Бов в деревнях были – дома! Насколько я помнил, именно так эти халупы и стояли. И Рокингем был не зеленой кляксой, похожей на раздавленного клопа. Нет, он был темнее и светлее, весь расчерченный синими нитями ручьев и речушек, желтыми лентами дорог и тропинок.
Де Бов развернула этот шедевр на столе, приготовила бумагу, свою красную палочку и зарылась в допросы. Я сидел напротив и тосковал. Сначала разглядывал карту, потом – де Бов, сосредоточенно жующую нижнюю губу. Потом взял красную деревяшку. Я себе магические жезлы как-то иначе представлял. Более… волшебным. А это была обычная лакированная палка, только граненая. И заостренная на конце. Это чтобы кровью подписываться удобно было, что ли?
Острый кончик отломился и покатился по карте, пачкая ее серым.
Черт.
Черт-черт-черт.
Де Бов читала. Первым моим порывом было сунуть палочку поглубже в бумаги и сделать вид, что так и было. Но я рыцарь. Я мужчина. И я отвечаю за свои деяния, хороши они или плохи, мне неведом страх.
А может, под стол бросить и сказать, что де Бов сама уронила?
– Кхм.
– Что? – отвлеклась от пережевывания губы де Бов.
– Вот, – сказал я. – Сломалось.
Когда-то мой не-отец за такую вот хрень лупил меня, как козу шелудивую. Вещи сами собой не ломаются, говорил он. Их ломают. Правильно, в общем, говорил. Но переучить меня так и не смог.
– Сломалось? Ну так заточи, – пожала плечами де Бов и опять уткнулась в бумаги.
– Как?
Лицо де Бов отражало кротость, усталость и истинно христианское смирение.
– Если хочешь, можешь погрызть. Но я бы посоветовала ножом.
Я покрутил палочку в руках, достал кинжал. Лезвие было слишком длинным, и работать им было неудобно. Хрупкая сердцевина все время ломалась, но после нескольких ошибок мне удалось вывести кончик в игольчатое острие. Я положил сильно потерявшую в длине палочку на место, вытер потные руки и с облегчением выдохнул.
В животе забурчало.
Ну мать же твою.
Де Бов оторвалась от очередного допроса и посмотрела на меня.
– Ты есть хочешь?
– Нет, – почему-то ответил я.
В животе опять забурчало – громко и отчетливо.
Сука.
– Слушай, будь другом, сделай пожрать. Посуда в шкафу на верхней полке, еда – в нижней тумбе. Тащи все, что найдешь.
Хозяева потчуют гостя.
Женщина кормит мужчину.
И вообще, тут должна быть служанка! Куда делась эта кошмарная саксонка?
Видимо, что-то из этого отразилось у меня на лице.
– Что? Ну ты же все равно ничего сейчас не делаешь, – вид у де Бов стал озадаченный.
Так. Спокойно. Это не мой дом, не моя жена и не моя сестра. К тому же я действительно ничего сейчас не делаю – не считая того, что ломаю чужие вещи. Не стоит тратить время на глупые споры. И самое главное – жрать-то хочется.
Я подошел к полкам, обозрел стопки разномастных тарелок. Выбрал покрасивее – оловянные, с чеканным узором по краям. Когда я открыл тумбу, мне в лицо пахнуло холодом, как из глубокого колодца. Полезная все-таки в хозяйстве штука – ведьма! Я вытащил на свет божий кусок запеченного мяса, круглый белый хлеб и тушеную капусту. Был еще и кувшин с молоком, но его я решил не замечать. Терпеть не могу эту дрянь. Кто вообще пьет молоко, когда в доме есть вода и сахар?
Капусты было не то чтобы много, и я честно отгреб себе половину. Она была рыжеватой, пахла кисло и остро незнакомыми пряностями. А вот мясо оказалось самым обычным – кусок свинины, густо нашпигованный чесноком. Я оглянулся на де Бов. Она все еще читала, груда развернутых листов медленно, но неуклонно росла. Ну, левая рука-то в любом случае свободна. Я отрезал пару кусков хлеба поровнее, пристроил на них ломти мяса. Вот, это можно и одной рукой брать, не отвлекаясь от чтения.
А прислуга в доме все же нужна!
Пока я запихивался капустой, де Бов дочитала. И доела, кстати говоря. И даже спасибо не сказала.
– Действительно, ничего общего, – глубокомысленно изрекла она. А я говорил! – Давай попробуем с другой стороны. Ты закончил?
Я запихнул в рот последнюю ложку капусты и утрамбовал хлебом. Говорить не получалось, поэтому я просто кивнул. Тарелка взлетела в воздух и с плеском ухнула в таз с водой. Де Бов пихнула мне через стол распотрошенные свитки.
– Диктуй мне основные данные. Пол, возраст, особые приметы, где пропал.
Я вытер руки о штаны.
– По порядку от первой пропажи?
Де Бов задумалась.
– Без разницы, просто дату называй.
– Так. Сейчас. Мэгги, девять лет. Волосы черные, глаза темные. Нет переднего зуба. Пропала у озера…
Де Бов разодрала бумагу на мелкие клочки и теперь торопливо на них корябала той самой красной палочкой. Так вот почему у нее середина пачкалась! Даже обидно как-то. Никакого волшебства. А вообще, удобная штука – не разливается, как чернила, и не пачкается, как уголь. И бумага, кстати, хороша. Плотная, белая, гладкая. Не жалко же человеку такие листы на ерунду тратить.
– … пасли гусей, – отложил я в сторону последний свиток. – И?
Де Бов ловко распихала обрывки по карте, накрыв пострадавшие деревни. На некоторые пришлось по паре обрывков – там, где дети пропадали дважды. А что, может, и стоящая идея. Я обошел стол и встал рядом с де Бов. Господи, ну и почерк! Хуже, чем у моего писаря. Угловатые буквы скакали вразнобой, как кузнечики в траве.
– Это что?
– Где?
– Вот. Бр.
– Брюнет. А бл – блондин. Места мало же, я сокращала.
Я понял! Призвание де Бов – писать секретные донесения. Цены бы ей не было на этом поприще.
Я таращился на карту. Де Бов тоже.
– Ясно, – сказал я. – Есть идеи?
– Ага. Если вот так вот точки соединить, то зайчик получается, – голос у де Бов был унылый, как заупокойная месса.
Вот же глупости. Так и знал, что ерунда выйдет. Не похоже это на зайчика. На хорька похоже.
Де Бов грызла губу.
– Слушай, ну не так же. Эти вот пасли гусей – значит, дело было у пруда, – она сдвинула бумажку пальцем.
Ну точно же!
– Этот землянику собирал, – передвинул я второй клочок, накрыв им симпатичную светло-зеленую кляксу в границах Рокингема. – Тут, на окраине, хорошие места, много солнечных полян. Наверняка мальчишка туда пошел.
– А этот белье полоскал. У реки, – поправила еще одну бумажку де Бов. – И что теперь?
Белые обрывки выровняли фронт, как конница перед наступлением, предусмотрительно загнув фланги. Де Бов провела серые линии от каждой, и жирно обрисовала точку пересечения.
– Вот! Вот оно. – И прежде чем я успел выразить восхищение отличной работой, тоскливо выдохнула, – Ох ты ж мать твою…
– Что? – я вылупился на карту. Ничего, что объясняло бы такую бурную реакцию, там не было. – Обычный кусок леса, деревья кусты и коряги. Думаешь, дети там? Послать солдат?
Ну или то, что от детей осталось. Что намного вероятнее. Зачем кому-то живые дети?
– Не то чтобы именно там. Но где-то в этом районе, – де Бов обвела круг пошире. Такой прочесывать и прочесывать. Особенно если чадолюбивые засранцы не сидят на месте, а туда-сюда шастают. Или вообще приходят изредка – так, под настроение. Ну, надо – значит, надо.
– Ладно. Сниму людей откуда смогу и загоню в лес. Пускай ищут. Скажу Паттишаллу, что ты распорядилась. Можно, кстати, крестьян поднять. Их детвора – пускай они и бегают. А что искать-то? Тела? Разбойничий лагерь?
Кто о чем, а голодный о хлебе. Глупости говорю. Зачем разбойникам дети?
– Понятия не имею, что там. Найдем – посмотрим.
– Не понял. То есть как это – понятия не имеешь?
– А вот так. Я знаю, где локализуется проблема. Но я не знаю, в чем именно она заключается.
Мда. Хреново. Впрочем, де Бов действительно старалась, а я понимаю разницу между усердием и равнодушием.
– Уже половина дела. А вторую половину узнаем, когда лес прошерстим.
Де Бов задумалась, наматывая на палец темный локон.
– Не знаю, не знаю… Возможен вариант, при котором детей мы не найдем, а людей – потеряем.
Я помолчал, переваривая новую информацию.
– Погано. Но я достойно заплачу семьям погибших – как только выбью из шерифа деньги.
– Ты так спокойно готов пожертвовать своими людьми, – изогнула черную бровь ведьма.
О боже. Женщины. Они и дьявола пожалеют – неудобно бедняге на двух копытах бегать.
– Мы вообще-то о стражниках говорим, ты не забыла? Если эти олухи не хотят рисковать – пускай в пастухи идут.
– Мне такой подход не нравится.
– Мало ли что кому не нравится. Можно подумать, у тебя есть другие предложения.
– Вообще-то есть. Сэр Марк, не хотите пригласить даму прогуляться по лесу? Никакой толпы стражников, только ты и я.
Ага, как только, так сразу. Это тебе не служанка, это жениться надо.
– С чего это вдруг?
– Потому что я маг и могу противостоять угрозе.
– Серьезно? Ты даже не знаешь, в чем эта угроза заключается.
– У меня есть предположения.
– А у меня есть сотня воинов с мечами и арбалетами. Извини, но я доверяю железу больше, чем магии.
– Шутишь?! Да твоя сотня и десять минут против боевого мага не продержится. Не путай профессионалов с вашими занюханными любителями. Но дело вообще не в этом. Если в лесу находится то, о чем я думаю… Твои бойцы даже за оружие не схватятся. Ну подумай сам! Дети же сами уходят, их никто не тащит, посторонних следов вообще нет! Тот, кто их зовет в лес, не вызывает никаких подозрений.
– Нельзя сравнивать ребенка и взрослого.
– Нельзя сравнивать стражника и опытного мага! Я, в отличие от твоих олухов, смогу отличить иллюзию от реальности.
Вот уперлась же. Хуже осла, которому яйца калиткой прищемило. С места не сдвинешь. Как ее муж терпит. Или потому до сих пор в Нортгемптоне и не показывался, что от дорогой супруги скрывается? Я бы так скрылся – хрен бы с собаками нашли.
– Ладно. Уговорила. Я поставлю людей частой цепью – так, чтобы каждый видел соседа. И мы тоже пойдем в цепи.
Лично эту паршивку под ручку поведу, чтобы вторую ногу не сломала.
– И как ты это себе представляешь? Я не смогу контролировать всю цепь! Даже если каждому по маячку раздам. Кромлех слишком близко, помехи адовы, через десять шагов посыл гаснет. Если бы не эманации эти долбаные, я бы сама все просканировала и источник нашла, там работы на пять минут. Но я не могу – поэтому нужно идти. Да послушай же меня, Марк!
Слова сыпались на меня, как горох из дырявого мешка, и я почувствовал, что перестаю соображать. Мне нужно было остановиться и все обдумать. Но де Бов разве что за рукав не теребила, и я с усилием согнал разбредающиеся мысли в кучу. Хрен с ним, с непонятным. Потом разберусь. Основную идею я уловил.
– Не можешь, и бог с ним. Если стражники найдут что-то подозрительное, сразу же позовут тебя. И не переживай ты так из-за риска. Этим болванам за риск платят.
– Да мать же твою! Опять по кругу! Марк! Если стражникам и удастся что-то найти, они должны будут позвать меня. Так почему бы мне это не найти самой?!
– Потому что за тебя король шерифу голову оторвет, а шериф – мне!
– Ясно, – лицо у де Бов стало серьезным и разочарованным. Ни дать ни взять совенок, которому вместо живой мыши проса дали. – Я поняла твою позицию. Хорошо. Я поеду сама.
Да что ж такое!
– Нет!
– Что значит – нет? Я могу просить власти Нортгемптона в твоем лице о помощи, но могу и не просить. Сейчас – не прошу. Более того, настоятельно требую, чтобы ни одного стражника в пределах Рокингема сегодня не появлялось. Уверена, шериф согласится с моей позицией.
Да ясен хрен, согласится! Еще бы он спорил!
– Ты с ума сошла.
– Я абсолютно нормальна. Это моя работа, и я делаю ее так, как считаю нужным. Уверяю тебя, моя квалификация позволяет мне принимать подобные решения. Иначе бы я тут не сидела.
Не знаю, кто такая эта Квалифинация, но чтоб она провалилась, сука. Такое позволять!
– Я не пущу тебя в лес.
Это чертов Рокингем! И это чертова, мать ее, леди, пусть и без мозгов! Я не собираюсь…
– Серьезно? И как? – голос у де Бов стал веселым и злым.
Да вот так. Я в два раза больше тебя, дура.
Я встал в дверях.
Де Бов хмыкнула, разочарованно скривила узкий рот. А потом меня мягко и тяжело толкнуло в грудь, вышвыривая в коридор.
– Думаю, нашу увлекательную дискуссию можно считать исчерпанной.
Де Бов прохромала мимо меня в дом и чем-то энергично загрохотала. Я стоял в коридоре, как дурак, и пытался понять, что произошло. Хорошо же все было. Только что. Как можно все просрать за пять гребаных минут? И я был прав!
Ненавижу скандалы. Как же я их ненавижу. Эта вечная война, баррикады и затяжные бои, партизанские вылазки и диверсии. За столом сидишь, как под прицелом, так и ждешь, что откуда-то долбанет. Не разосрались в дым, молча поели – уже счастье. Отец улыбнулся – обоссаться какая удача. Когда я уехал из дому, то счастлив был до охренения.
Твою мать, ну почему все заканчивается этими долбаными скандалами?!
Сука!
Де Бов хлопала дверцами, чем-то звенела и шуршала.
Ей же нравилось. Ей же все нравилось. Мы ведь отлично с ней разговаривали. С картой разбирались. И оборотень этот. Как мы его! Марк Денфорд – победитель оборотня! И вообще злых сил. Это тебе не хвост собачий.
У меня было такое чувство, будто я разбил вазу. Вот только что она стояла целая – а потом ты вроде ничего и не сделал, а на полу уже груда осколков. И как их ни составляй – все, конец. Вазы уже не будет.
Скандалы – это такая херь, что если уж начались, то не остановится.
Самое умное, что я мог сделать – это выйти из дверей, сесть на коня и валить отсюда подальше. Например, к Паттишаллу. Отчитаться, что наша великая ведьма сама в Рокингем решила идти, так что пора из Лондона новую выписывать. Только чур в этот раз головой не хворую.
Дверь у де Бов была открыта, пятна света на полу казались желтыми кляксами, над ними плясала золотая пыль. Я остановился за стеной, на границе этого желтого света. Стало видно, какие у меня пыльные сапоги. Хуже, чем у сакса.
Можно было уйти. Прямо сейчас.
Я поднял руку, глубоко вдохнул и постучал в дверной косяк.
Де Бов вышла сразу, будто ждала у самой двери. Лицо у нее было то ли обиженное, то ли разочарованное. Такое какое-то. Хреновое лицо.
И что мне сказать? Если я прав?
– Слушай, Денфорд. Я же тебя не учу, как разбойников ловить. Допускаю, что раз уж ты помощник шерифа, то справишься со своими обязанностями и без моих советов.
Если с этой стороны посмотреть… Я пожал плечами.
– Ну, посоветуй что-нибудь. Вдруг поможет.
– А? – захлопала глазами де Бов.
– Посоветуй, говорю, если хочешь. Есть тут одна шайка. Об нее шериф уже несколько раз зубы обломал.
Я, правда, тоже. Но идеи были Паттишалла!
– Серьезно?
– Ну да.
– Ладно. Если ты серьезно, я над этим подумаю. Давай так. Я вернусь, заеду к тебе… Нет, давай ты ко мне, завтра. И все мне расскажешь.
Ага. Так уж и все. Если тебе про поездку в исподнем до сих пор никто не рассказал, то я уж точно не буду первым.
– Может, по дороге поговорим? От города до леса ехать не меньше часа, а потом еще по буеракам до темноты бродить. Времени навалом.
– В смысле? Ты что, все-таки решил поехать со мной?
Я снова пожал плечами. Ну да, я охеренный собеседник.
Только бы она не начала нудеть «вот так бы и сразу».
– Отлично! Подожди минуту, я кое-что возьму, и двинемся, – улыбнулась де Бов и метнулась в комнату. Ну как метнулась… как смогла, так и метнулась.
– Плащ захвати! В лесу клещей полно, кто их с тебя собирать будет, если прислуги в доме нет?
Глава 12, в которой Марк высказывает мнение о благородных разбойниках
В лесу было душно и сыро, как в кухне, когда там греется чан с водой. Мы брели по рыхлому мху, и шаги получались беззвучными, словно ступаешь босиком по ковру.
– Началось это дерьмо лет пять назад – еще до того, как я в Нортгемптон приехал. В Рокингеме банда завелась – останавливали обозы, грабили купцов, несколько раз на сборщиков налогов напрыгивали. Серьезные, в общем, ребята, на мелочи не разменивались. Но в целом разбойники как разбойники – таких в Англии двенадцать на дюжину. А потом дело веселее пошло. То ли у них новый вожак появился, то ли старому откровение было – не знаю…
Когда мне в первый раз рассказали, что Роб Малиновка называет себя сыном Хереварда – я не поверил. Решил, что Тощий Джок сказок наслушался. Ну или бредит с перепою, тоже возможный вариант. Но после Джока то же самое мне нашептал Карнаухий Хью, потом Везунчик Билли – и тут я начал задумываться. Если все мои информаторы дружно говорят одно и тоже, значит, что-то эдакое действительно носится в воздухе. Дыма без огня не бывает.
И я не ошибся. Дымило знатно. Местные саксы вовсю обсуждали появление очередного народного героя, оборонителя от гнусного норманнского ига. Восхищались подвигами отца и надеялись, что сынок не уступит папаше в ратных подвигах и геройстве.
– А что там геройского? Ну вот что?! Херевард этот козлом трахнутый монастырь спалил и ограбил – в этом геройства, что ли? Еще и врал потом, что вернул все награбленное церкви. Явился ему, дескать, во сне святой Петр, лично дал указание – а Херевард как истовый христианин не мог ослушаться. Ну да, как же! Этого выродка хоть ключами от райских врат по башке лупи – он и медной монеты не отжалеет. Вернул он! Ага, конечно. Читал я монастырские описи, лично списки сверял. Ни одной монеты не вернул, не говоря уже о чем-то более ценном. Все в Данию вывез и там прогулял со всем удовольствием. Ха! Вернул!
Я перевел дух, собираясь с мыслями. От сильных чувств они у меня скакать начинают, как кролики по весне, и это здорово мешает связному изложению.
Ведьма молчала, терпеливо дожидаясь, когда я продолжу. И я продолжил.
– А саксы ведь действительно верят во всю эту чушь. И про монастырь верят, и про борьбу за свободу саксов. Серьезно! Увидеть в разбойнике и убийце освободителя – это насколько тупоголовым нужно быть?! Конечно, они и в сына Хереварда поверили. Хоть бы на пальцах посчитали, идиоты. Чертов Херевард лет сто назад помер – так сколько же его сыну должно быть? Мафусаил он, что ли?! – я злобно пнул некстати подвернувшийся гнилой пень. – Сын Хереварда! Да Робу Малиновке лет и тридцати нет. Хоть бы внуком назвался, что ли. Тупица.
– А ты этого Роба Малиновку, значит, видел, – сразу же выцепила главное ведьма. Вот же черт!
– Ну… да. Доводилось, – уклончиво ответил я, судорожно соображая, как бы половчее увести разговор в сторону. Рассказывать о встрече с Малиновкой я не хотел. Абсолютно и совершенно. – Да какая разница, видел или не видел?! – нашелся наконец я. – Главное, что эта сволочь всем пудрит мозги, а идиоты верят! Объявив себя защитником саксов, сукин сын режет состоятельных путников, но теперь это не грабеж – теперь это борьба против норманнов!
– Значит, саксов Роб не трогает?
– Шутишь? Золото не имеет ни веры, ни национальности.
– А как это согласуется с легендой?
– Да очень просто. Роб заявляет, что все, кого он ограбил, предали свой род, якшаясь с захватчиками.
– Разумно, – хмыкнула ведьма, осторожно перелезая через поваленный ясень. Обойти его мы даже не пытались – по сторонам все так заросло крапивой, что от одного взгляда на это буйство природы задница свербеть начинала. – И что ты делал, чтобы Малиновку поймать?
– Да все! Лес прочесывал, подсадные караваны по тракту пускал, в городе приманки ставил… Не работает! Ничего не работает! Чертовы саксы уходят, как рыба в воду. Я за три года людей в лесу оставил – на целое кладбище хватит.
– Деревенские, я так понимаю, не помогают.
– Помогают? Эти олухи?! Да чертовы саксы предупрждают Малиновку про облавы при каждом удобном случае.
– Неужели настолько радеют о спасении Англии от норманнского ига?
– О кармане они радеют. Малиновка с крестьянами барышом понемногу делится, так они его чуть ли не за ангела господня почитают.
– Попробуй большую сумму предложить. Наверняка кто-нибудь да соблазнится.
– Предлагал. Не взяли. Это же саксы, они как овцы. От стада ни ногой. Каждый понимает – ему же потом с наградой домой возвращаться. И его там встретят.
– Предложи возможность уехать. Пообещай дом в другой деревне.
Я задумался. А это могло сработать. Вполне могло.
– Можно попробовать. Вполне. Халупы у них дешевые, я сам пообещаю покупку оплатить, если Паттишалл твой план одобрит.
– Не мой. Твой. Мне в ваши дела соваться нельзя, так что будь другом, не упоминай об этой нашей беседе.
– Как скажешь, – пожал я плечами.
Не трепаться, если попросили не трепаться – это просто, это я могу. Я вообще неразговорчивый. Но вот почему соваться-то нельзя? Помощь в поимке разбойников и убийц – что плохого?!
Де Бов, наклонив голову, прошла под веткой и любезно приподняла ее для меня. Очень мило. Согнувшись в три погибели, я прополз под растреклятым боярышником, оставив на колючках клок волос.
– Спасибо.
Я понял! Я понял! Паттишалл рожден для жизни в лесу. Мелкая ядовитая пакость. Прыгал бы жертве на загривок и душил, душил…
– …или богатый?
– Что?
– Я говорю, с чего это ты из собственного кармана платить собрался? Ты такой старательный или такой богатый?
– Ни то и ни другое.
– Значит, что-то личное. И что тебе эти разбойники сделали?
И ведь никто же за язык не тянул. Я учтиво улыбнулся и от души пнул подвернувшийся белеющий в траве булыжник. Камень со свистом улетел в кусты.
– Не хочешь – не отвечай.
Можно подумать, ты мне на все вопросы отвечаешь. Хотя не обязательно же рассказывать все. Можно ведь в общем, без деталей.
– Малиновка меня раздражает. Обычный разбойник и убийца, а ведет себя так, будто он мессия. Защитник народа. И ладно бы оно так и было! Бунтующую чернь я не одобряю, но хотя бы могу понять. Мы, люди, таковы, что всегда деремся за власть и за деньги. Но знаешь, я что-то не вижу возмущенной толпы на площади. Передо мной просто шайка разбойников, грабящая всех, кого можно ограбить. Малиновка убивает ради золота, звенящего в чужих кошелях. Да, часть этих денег он отдает крестьянам. Но если бы Малиновка отдавал все – немытые саксы по деревням жрали бы мясо каждый день и задницы белыми платочками подтирали. Извини. Если бы Роб Малиновка действительно хотел поднять восстание – он бы его поднял. Сейчас, когда Ричард в Святой Земле, а принц Джон никак не взнуздает своих вассалов… Да это же самое лучшее время для бунта! Если бы был саксом – использовал бы шанс на полную. Но все, что делает этот му… поганец – бродит по лесу в поисках очередного бедняги. Какой в этом смысл? При чем тут защита? Зачем грабить сборщика налогов, если нужно убить того, кто устанавливает налог?!
И если этот гребаный сукин сын считает, что, унизив меня и оставив в живых, проявил милосердие – то он дохрена ошибается.
Де Бов остановилась, уставилась на меня, покачиваясь с пятки на носок.
– Понятно. И это так тебя возмущает, что ты решил разориться, но прекратить безобразие.
Плечами пожать, что ли? Раньше помогало.
– Кстати, можно тебя спросить, зачем ты повернул?
– Что?
– Ты начал забирать влево, уже минут пять как. Это случайность, или ты что-то заметил?
Справа росли деревья. Слева росли точно такие же. Под ногами была рыхлая, жирная земля, а над головой – синее небо.
– Я не сворачивал.
– То есть случайность? Мы можем вернуться?
– Не понимаю, какая разница, но тебе виднее.
Я сделал шаг, другой вправо и остановился. Потому что мое направление действительно было лучше. Полнейшая бессмыслица – но я это чувствовал так же явственно, как голодный – запах жареного мяса.
– Что? – де Бов походила на гончую, взявшую след.
– Не знаю. Может, не будем возвращаться? Тут и колдобин поменьше, и кусты не такие густые…
Я неуверенно оглядел кусты. Ведь не густые же? Не густые. Да что там не густые – совсем реденькие! Де Бов задумчиво хмыкнула и потерла ладони. Между пальцами у нее проскочили зеленоватые искры.
– Не бойся, это совершенно безопасно. Мне просто нужно проверить одну вещь.
Глава 13, в которой Марк следует призыву
Де Бов подошла и мягко сжала ладонями мои виски. Руки у нее были холодные, как лапки у лягушки. Де Бов стояла совсем близко, и я впервые заметил, что она пользуется ароматическими притираниями. От черных волос пахло нежно и горько – так пахнут в осеннем саду последние увядающие цветы. Странные благовония, никогда таких не встречал.
Поднявшись на цыпочки, де Бов округлила губы и дунула мне в лицо.
– А теперь? Ты все еще хочешь идти туда, куда шел?
Я постоял, прислушиваясь к себе. Поглядел в одну сторону, в другую, снова прислушался.
